Предчувствие смуты - Борис Михайлович Яроцкий

— Вам знакома Соломия Кубиевич?

— А кто она?

— Лейтенант национальной гвардии. Мастер спорта.

Солдат долго молчал, не зная, как ответить. Признался:

— Есть такая спортсменка. Но я с ней не встречался. Я тут недавно. Уже до меня наши стрелки выехали в Грузию. Может, и она среди них?

— На заработки в Грузию — с каких пор?

— Америка их толкает на войну с Россией. Передала новейшее оружие, которого нет в России. Американские советники уже давно в Тбилиси пьют ркацители. Так что победит Грузия. Отберет у русских все Черноморское побережье. Русским оно уже и не нужно. У них достаточно побережья в полярных широтах.

— А что русские?

— Не знаю… У нас были схидняки. Мертвеца привозили. Мы спрашивали: одолеет ли Грузия Россию?..

Что-то отвлекло солдата, и он опять замолчал, к чему-то прислушиваясь.

— И как они вам ответили, схидняки эти? — допытывалась Ядвига и сама уточняла: — Грузины — это рой кавказских пчел!

Солдат хохотнул:

— Вот схидняки и сказали, что из этого роя не получится ничего… Только они сказали точнее.

— И вы им поверили?

— Схидняки все-таки…

Ядвига пожалела Шпехту: а вдруг война? Варнава Генрихович уже далеко не в том возрасте, когда можно прятаться в руинах Карфагена, он сам руина, и если при нем Соломия, то и она пострадает. Соломия — давняя подруга, за все годы не было случая, чтоб она покривила душой. И хлопца для жизни выбрала не испорченного демократией. Ей повезло: Миколу лепила еще советская власть. У той власти было далеко не все плохое. Она учила ненавидеть и любить. А любовь с ненавистью часто на крови замешаны…

Ядвига не переставала завидовать Соломии — любит она Миколу, как и он ее. А красиво и верно любить дано далеко не каждому. Но кому дано, тот быстрее согласится умереть, чем отказаться от любящего сердца. Где-то она вычитала, что любовь — большая и светлая, настоящая — и в старости не тускнеет.

8

Олег Белоконь, известный в штабе армии как майор «Два нуля», прибыл на передний край в четвертом часу. Накинув на плечи легкий бушлат, какие здесь носят (чтобы не выделяться) и рядовые, и офицеры, надел каску, услужливо предоставленную капитаном-контрразведчиком. Каска была несколько великовата — на зимнюю шапку.

— Товарищ майор, ремешок затяните потуже, — посоветовал капитан. — Бывает, что снайпер ударит по каске вскользь — каска уже на затылке, а пуля снайпера-напарника летит в незащищенную голову.

— Шутишь, капитан, — улыбнулся майор. Рассказ был похож на очередную солдатскую байку.

— Это изобретение снайпера Зайцева. Был такой защитник Сталинграда. Боевики Ичкерии — ученики прилежные. Все лучшее из советского опыта берут на вооружение. И в чем-то нас переигрывают. Чеченцы — это же азиаты с европейскими мозгами.

— А безнадежную войну затеяли.

— Войну, товарищ майор, им навязали.

— Но почему не вдолбили в головы, что такие войны — это самоистребление народа? При встрече с ними вы их об этом спрашиваете?

— Отвечают, как их учили. А учили их целиться и нажимать на спусковой крючок. Мальчишки эту науку усваивают быстро, с детсадовского возраста. У девчонок лучше получается взрывное дело.

— Они что — фанатики?

— Вполне возможно.

— Но и фанатики прозревают.

— Только с ними, товарищ майор, возни много. Вы не подумайте, что с перебежчиками мы не работаем. Они идут потоком. Здесь почти каждую ночь — движение!..

— А украинки сами тропинку нашли? — вернулся майор к интересу, ради чего прибыл на передний край.

— Проводник — наш человек, — сказал капитан.

— Надежный?

— Вполне.

— Вы его поощрили?

— Он работает не за деньги. Для него и доброго слова достаточно.

Майор с таким утверждением не согласился.

— Моральное вознаграждение, — говорил он, — в сочетании с материальным никогда не повредит. Ведь он рискует жизнью, когда ведет к нам людей по минному полю…

— Показывайте вашу тропинку.

Разговор происходил в траншее, перед капониром. Над грудой камней время от времени поднималась стереотруба. Офицеры знали: на противоположном склоне горы с рассвета до заката, невзирая на любую погоду, терпеливо дежурят ичкерийские снайперы, среди них есть и наемники, хорошо знающие местность.

Капитан отвечал за безопасность гостя, поэтому сразу же предупредил:

— Отсюда, товарищ майор, вас могут обнаружить. Пригибайте голову. Расстояние каких-то девятьсот метров.

Майор долго не отходил от стереотрубы. Уже взошло солнце, склоны гор поменяли цвет — солнце высветило ближайшее нагорье. Туманная дымка исчезла. Здесь было столько красоты! Как на удивительных полотнах Рериха. Не хватало только снежных вершин, подобных Гималаям.

Чуть ниже — минное поле. Оно, как живое существо, затаив дыхание, поджидало жертву.

Передний край словно вымер. Будто нет войны: с ранней весны до середины лета покрыто зеленью, в мирные годы здесь пасли овец, в военные — к линии огня даже приближаться не смели. Вместо окриков чабанов отзывались автоматы и пулеметы.

В это время дня при солнечном свете все затаилось. Не падают снаряды и мины. Такое ощущение, что стороны взяли паузу — договориваются о мире, но доверия нет, поэтому никто не решается приподнять голову над бруствером окопа.

У майора был афганский опыт: могут и договориться не открывать огня, но откроют. В такой войне, как эта, слова не всегда придерживаются — утеряна вера в добро. Самое трудное: как вернуть доверие?

Глядя на минное поле, майор искал ответ. И он его почти нашел. Но как на это предложение посмотрит начальство? Ведь убивают друг друга не враги. Еще вчера они вместе учились, работали, отдыхали. Более того, чеченцы женились на русских, русские — на чеченках. Кто-то первым должен пойти навстречу, проявить великодушие?

В штабе армии он будет докладывать: этих женщин не стоит задерживать, что они знали — сообщили. Собственно, это и до них было известно.

Любая информация, если речь идет о противнике, нуждается в уточнении. Бригадный генерал Абдурханов, в распоряжении которых находились наемницы, делал вид, что усердствует. Он боится Масхадова, а на Масхадова нажимают американцы: почему у русских так мало невосполнимых потерь? Куда исчезают миллионы долларов, которые выделяет Конгресс на демократические преобразования за пределами национальной территории, в частности на поддержку демократических сил в несвободных странах?

Все труднее находить наемников. Снайперы в большинстве случаев разовые. В первую командировку охотно едут прибалты и западные украинцы. До недавнего времени за каждого убитого русского командование Ичкерии выплачивало большие суммы — с такими деньгами не стыдно появляться дома.

Но русские разведчики научились обезвреживать наемников. Вместо долларов с Кавказа повезли гробы. Охотников за легкими деньгами поубавилось.

И пан Шпехта быстро сориентировался — поменял способ вербовки снайперов