Скиппи умирает - Пол Мюррей

— Дэниел, подожди!

Лори бежит по мощеной дорожке, в полутьме сверкают ее голые руки.

— Подожди! — кричит она, догоняя его.

Он замечает, что иногда ее глаза, даже когда открыты, все-таки будто закрыты, как тогда, когда она целовала его у себя в комнате; а вот теперь они снова открыты-преоткрыты, настойчивы.

Она переводит дух, перестает дрожать.

— Это был очень смелый поступок — ну, то, что ты сегодня сделал.

Скиппи еле заметно пожимает плечами, делая вид, будто вообще не понимает, о чем она говорит.

— Это было… Ну, я просила тебя этого не делать, и все равно — это так удивительно, что кто-то обо мне так заботится, даже если…

Она как будто недоговаривает; вместо того чтобы еще что-то сказать, она просто смотрит на него умоляюще, кусает губы, щеки у нее на холоде начинают румяниться. Она как будто хочет, чтобы он сам догадался, или, может быть, думает, что он и так все знает; но Скиппи не знает — и просто беспомощно смотрит на нее.

— О! — стонет она, как будто собирается сделать что-то такое, чего делать не следует, и вот уже снова целует его, и на этот раз все получается точно так же, как было в первый раз, как будто они оба проваливаются в сон — теплый, сладкий сон, и все, что вокруг, выше них, вдруг улетает куда-то за миллион миль… Забавно, что такая штука, как поцелуй — просто два слипшихся рта, — вызывает такие ощущения, словно это вечность, бесконечность.

— Ну ладно, — говорит она, оторвавшись от Скиппи, чтобы взглянуть ему в глаза.

— Я позвоню тебе насчет пятницы, — говорит он, не в силах удержаться от улыбки и еле удерживаясь, чтобы не сказать “Я люблю тебя”.

Она всматривается в его лицо, прежде чем ответить — почему-то очень серьезным тоном:

— Конечно. До свиданья, Дэниел.

Она бежит обратно в дом, и дверь со звяканьем захлопывается за ней.

Скиппи выходит из переулка на дорогу. Ему хочется написать ее имя на небесах. Ему хочется громко выкрикивать ее имя, чтобы весь мир слышал. Он добирается домой, в Сибрук, под звездным небом, едва замечая, как течет время, хотя ему всю дорогу приходится везти рядом с собой велосипед Найелла: наверное, он наскочил на битое стекло или еще на что-то острое, когда ехал сюда, потому что, когда он выкатил велосипед за ворота, оказалось, что оба колеса проколоты.

После победы Скиппи команда “Кондор”, собравшаяся для последнего прогона плана в комнате Рупрехта, находится в боевом настроении. По любым прогнозам, драка не могла бы завершиться лучше, ну а теперь, похоже, готова сцена для воплощения второго великого исторического события.

Полный состав участников выглядит так: Р. Ван Дорен (капитан и научный руководитель команды), Д. Хоуи (помощник капитана) и М. Бьянки (навигатор и кинооператор), члены Отряда № 1, должны доставить установку в здание Сент-Бриджид; Дж. Спроуку отведена двойная роль: 1) отвлекать сторожа и 2) присматривать за штабом в Сибруке.

План прост и смел. Пока сент-бриджидского сторожа Броуди будет отвлекать Джефф, якобы разыскивая потерявшийся футбольный мяч, на самом деле нарочно подброшенный заранее, Отряд № 1, обезвредив собаку Броуди Кусаку при помощи собачьих галет, перелезет через стену по веревочной лестнице, а Джефф тем временем будет извещать их о точном местонахождении — своем и сторожа, как бы невзначай напевая песню из “Баннингтон-Виллидж” (очевидно, это единственная песня, слова которой он помнит наизусть). После успешного проникновения в главный школьный корпус Отряд № 1 проследует к Запертой Комнате и отопрет Запертую Дверь при помощи Рупрехтовой отмычки “Сезам, открой! ТМ” (“100 % гарантии, отпирает любые известные виды замков”), разработанной Моссадом и купленной Рупрехтом через eBay; для подстраховки участники операции возьмут с собой электродрель, похищенную из столярного кабинета Томмза Картофельной Башки. Когда установка будет собрана в Запертой Комнате, а электрические кабели протянуты Джеффом до лаборатории, и откроется портал, ведущий в пространство высших измерений, на этот раз все будет запечатлено на функциональную видеокамеру, а дальше — международная слава, успех, газетные заголовки типа ШКОЛЬНИК ОТКРЫЛ НОВУЮ ЭРУ В ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, Земля в последний момент будет спасена от надвигающейся экологической катастрофы, наступит золотой век гармонии и мира, и т. д., и т. п.

— Вопросы есть?

— А как быть с Монахиней-Призраком? — спрашивает Марио.

Рупрехт только отмахивается:

— Да нет никакой Монахини-Призрака. Все это просто глупые выдумки, чтобы заставить девчонок примерно себя вести.

— А! — говорит Марио, хотя, похоже, такое объяснение не вполне его убедило.

Начало операции намечено на девятнадцать ноль-ноль, когда все обитательницы Сент-Бриджид, и преподаватели, и ученицы, будут находиться в столовой. Осталось двадцать минут, все уже приготовлено. Установка лежит на полу, в теннисной сумке, и ждет своего часа. Джефф изучает инструкции для Уплотнителя Космической Энергии. Виктору Хироу поручено встречать команду в холле для самостоятельных занятий. Рупрехт расхаживает взад-вперед, репетируя речь, которую собирается произнести перед камерой: «…учебники истории всегда писались карандашом… пусть мы совсем молоды, не презирайте нас… (С благоговейным выражением лица.) Неужели это правда? Неужели мы — счастливчики, перед которыми Господь оставил дверь незапертой? (С растущим восхищением.) Что это за блестящее будущее, в которое мы сделали первый шаг?”

И хотя никто не говорит об этом вслух, это блестящее будущее, похоже, уже дает о себе знать здесь, в комнате, оно подступает к ним, как будто это сам Могильник, предчувствуя их приход, выслал им навстречу своих эмиссаров. Или, скорее, их выслала богиня этого Могильника. Некоторое время назад, чтобы как-то заполнить время томительного ожидания, а заодно раскопать дополнительные сведения, Джефф еще раз наведался на тот друидский сайт и нашел там стихотворение Роберта Грейвза о Белой богине, правившей Иным миром:

Там, где она, вершатся чудеса:По слухам, разверзаются могилыИ мертвые встают и ходят, а грядущееСтановится утробой и являет нерожденных.И знаменья подобные не диво:То турбильоны, что творятся мощной тягойВо Времени, и лезвием ее умаПронзают вечно вялую стихию.

Никто так до конца и не понял, о чем это (“Что такое ‘турбильон’?”), и Рупрехт сказал, что это не имеет непосредственного отношения к стоящей перед ними задаче; но с той минуты каждый из них мысленно видит саму Богиню — заточенную там, внизу, под половицами и под каменной кладкой, погребенную под столетиями принудительного неверия, где-то под соседней, “сестринской” школой; и каждый ощущает это будто извне идущее нетерпение — словно что-то дергает, теребит их за рукав…

Потом, когда остается пять минут до времени “Ч”, где-то у двери раздается стон. Все поворачиваются и видят, что Деннис с несчастным видом прислонился к дверному косяку.

— Не знаю, что со мной, — хрипло произносит он. — Еще минуту назад все было прекрасно, а сейчас мне вдруг стало очень плохо.

— Что значит “плохо”?

— Не знаю… Какое-то покалывание… Будто ток включили… Не могу объяснить.

— Ну и ну! — возбужденно говорит Джефф, обращаясь к остальным. — Похоже, это на него опять радиация нападала!

— Нет-нет, — отмахивается Деннис. — Хотя… Вот как только ты об этом сказал — да, пожалуй, симптомы те же самые!

— А ты сможешь пойти на задание? — интересуется Рупрехт.

— Да, разумеется, — отвечает Деннис и тут же бессильно падает на пол.

— Что будем делать? — спрашивает Джефф после того, как они относят и кладут Денниса на кровать.

— Нужно вызвать медсестру, — говорит Найелл.

— Никаких медсестер, — сурово возражает Рупрехт. — Они любят задавать разные вопросы.

— Но Рупрехт! Ему же плохо.

— Мы не можем рисковать нашей миссией. Только не сейчас.

— Может, ты вместо него пойдешь? — предлагает Джефф Найеллу.

— У меня урок фортепьяно, — трусливо мямлит Найелл.

— А ты, Виктор?

— Нет уж, — отвечает Виктор. — Я не собираюсь вылететь из школы.

— Похоже, нам все придется отложить до завтрашнего вечера, — говорит Марио Рупрехту.

— Мы не можем ждать до завтра! — сквозь стиснутые зубы отвечает Рупрехт. — Сегодня заканчивается пик излучения Лебедя X-3! Мы должны это сделать сегодня!

Но кондор не может лететь с одним крылом — это всем известно. Успех операции под большим вопросом, и надо сказать, что реакция капитана команды на случившийся кризис оставляет желать лучшего: он носится по комнате, как буйный великан-карапуз, и пинает корзину для бумаг, тапочки и прочее — все, что только попадается ему под ноги, а остальные члены команды жалобно понурили головы, почти как смиренные сборщики бананов, попавшие под тропический ливень. А потом в дело вмешивается судьба в лице соседа по комнате Марио Одиссея Антопопополуса — он заходит, чтобы одолжить противогрибковый крем.