Капиталократия и глобальный империализм - Александр Субетто

Капиталократия в системе капиталистической школы запускает механизмы социального разделения детей. Первый механизм-выстраивание барьеров поступления по возрасту. Дети низших классов специально тормозятся в своем развитии в школе. 63 % детей рабочих и 73 % детей сельскохозяйственных рабочих (против 24 % детей из «хороших семей) на год или больше отстают от «нормального возраста» для перехода в школу второй ступени. «Это усугубляется еще и тем, что среди детей рабочих лишь треть успевает на «отлично» и «хорошо», против 62 % детей буржуа. Казалось бы, что в детстве разница в один-два года, потом наверстает. В СССР огромная масса людей прошла через вечерние школы и рабфаки, составила важную часть лучших кадров. Но нет, в западной школе возраст используется как критерий для дискриминации: ребенка отправляют во второй «коридор» школы потому, что он «слишком стар, чтобы продолжить школу в своем классе». Авторы (К. Борло и Р. Эстабль, С. А.) пишут: «Организация школы по классам со строгой последовательностью возрастов – исторически недавний факт, неизвестный до развития капитализма – является ничем иным как особым социальным механизмом, смысл которого вытекает из результата, а не из псевдобиологических, псевдопсихологических и псевдонаучных оправданий, которыми его сопровождают. Это особенность буржуазной школы, развитая специально (наше замечание: и управляемая капиталократией, С. А.) для достижения указанного эффекта». Эффект – разделение детей между полной средней школой (ПС) и начальной профессиональной, не дающей среднего образования (НП). И разделение это поразительно симметрично: В НП попадает 548 детей рабочих (против 146 идущих в ПС), а в ПС попадает 543 ребенка буржуа (против 148, идущих в НП). Именно необходимостью скрыть это объясняют авторы непонятное, на первый взгляд, плохое состояние школьной статистики на Западе…» [188] .

Капиталократическая школа в коридоре для «низколобых» «фабрикуемых субъектов» специально, программно заданно формирует «мозаичную культуру» (в противовес «университетской», в которой формируется «универсально-целостное» мировоззрение будущих управленцев и «властителей душ»). «Низколобый» или «человек массы» (вспомним понятие «серой расы») наполняется в школе сведениями только для выполнения контролируемых операций. Это человек самодовольный, не самокритичный, считающий себя образованным, но образованный для того, чтобы быть «винтиком» «фабрики», подчиненной Капиталу-Мегамашине и всей «вертикали» капиталократии.

Интересен генезис капиталократической школы. К. Борло и Р. Эстабль отмечают те усилия по созданию учебников для формирования «мозгов» рабочих, которые продемонстрировали ученые – адепты капиталократии. «Эти книги, – пишут К. Борло и Р. Эстабль, – были подготовлены с особой тщательностью в отношении идеологии бригадой блестящих, относительно молодых ученых, абсолютных энтузиастов капиталистической реформации. Штат элитарных авторов подбирался в национальном масштабе (наше замечание: это происходит и в наши дни в России, когда ученые энтузиасты капиталистической реформации «пекут» соответствующим образом направленные идеологически учебники на деньги Фонда Сороса, С.А.), и противодействовать им не могли ни педагоги, ни разрозненные ученые, ни религиозные деятели. Отныне знание в начальную школу могло поступать только через Сорбонну и Эколь Нормаль. Ясность, сжатость и эффективность идеологического воздействия сделали эти книги образцом дидактического жанра» (цит. по раб.: С. Кара-Мурза, 1995). Вот пример учебника одного и того же автора для детей буржуа и для детей рабочих. «В книге приведены отрывки из истории Франции Лависса о правлении Людовика XIV в двух вариантах. Это просто потрясает. Один вариант – содержательное и диалектическое описание, заставляющее размышлять. Другой – примитивный с дешевой моралью, во многих утверждениях, противоречащий первому варианту. Просто не верится, что это писал один и тот же автор», – восклицают авторы анализа [189] .

Вот еще один факт для нашей социологической рефлексии уже по отношению к реформам в российской школе 90-х годов! «С точки зрения методики преподавания в школе «второго коридора» (ППШ) господствует «педагогика лени», а в школе для элиты педагогика напряженных умственных и духовных усилий (наше замечание: в стратегии перехода российской школы на 12-летнее обучение по существу, независимо от мотивации авторов этой идеи, поскольку программа содержательно не изменяется и программа первого курса высшей школы не затрагивается, закладывается «педагогика лени», чтобы превратить нашу молодежь в поколение «низколобых», которое легче будет колонизовать Западу, С. А.). Опросы учителей и администраторов, работающих в школьной системе, показали, что, по их мнению, главная задача ППШ – «занять подростков наиболее экономным и «приятным для учеников» образом. Поэтому что, они не такие, как другие», в нормальных классах. Социологи даже делают вывод: используемый в ППШ «активный метод» обучения поощряет беспорядок, крик, бесконтрольное выражение учениками эмоций и «интереса» – прививает подросткам такой стереотип поведения, который делает невозможной их адаптацию (если бы кто-то из них попытался) к школе системы ПС, уже приучившей их сверстников к жесткой дисциплине и концентрации внимания. Таким образом, ППШ ни в коем случае не является «худшим» вариантом ПС, как бы «низшей» ступенью, с которой можно, сделав усилие, шагнуть в нормальную среднюю школу. Напротив, ППШ активно формирует подростка как личность, в принципе несовместимую со школой «первого коридора». Переход в этот «коридор» означает не просто усилие, а этап саморазрушения и воспринятой системы знаний, и метода познания, и стереотипов поведения» [190] .

Обратим внимание на один, важнейший момент «капиталорационализации школ» в странах Запада, процесса их превращения в часть Капитала-Мегамашины.

Мы уже отмечали, что «история Капитала-Мегамашины, ее обожествление» сопровождается тотальной войной против труда, культивированием воспитания не только «служителей Бога-Капитала», но и всей его «паствы» – «потребителей-микрокапиталистов», мечтающих стать большой «капиталовластью».

Социалистическая революция в России в 1917 году, возвестившая об установлении в России «общества труда», породила советскую школу, которая была тотально трудовой, в то время как капиталистическая школа оставалась принципиально антитрудовой. С. Кара-Мурза, на наш взгляд, правильно и профессионально «тонко» подчеркивает складывающиеся различия между советской школой и буржуазной школой Запада. «Суть этого различия не в том, что там растят белоручек, а у нас – работяг. Быть может, даже, наоборот: школьники, приучаемые молиться доллару, не гнушаются подработать. Мы говорим сейчас не о дефектах реализации принципов, а о принципе. А суть его в том, что в нашей школе труд представлялся не проклятьем человека, а делом чести и даже духовного подвига – «воля и труд человека дивные дивы творят». А там, в учебных программах сама тема труда является табу – труд как будто не существует, говорить о нем нельзя … (наше замечание: в этой антитрудовой тезе капиталистического образования отразилась антитрудовая направленность Духа Капитала, С. А.). Труд мифологизирован, школа совершает первую работу по отчуждению человека от трудовой деятельности…» [191] . И далее С. Кара-Мурза делится следующим сравнительным наблюдением, когда большой материал для анализа поставляют процессы капитализации, ранее советской, школы под флагами «реформ»: «Для милых мальчиков и девочек в колледже (на Западе, С. А.) труд – это быть дизайнером, репортером или финансистом. То же самое мы уже видим сегодня в наших «колледжах» и частных школах. А пока мы следовали принципам трудовой школы, у всех нас, советских людей – независимо от профессии – существовала подспудная духовная связь именно с физическим трудом. Мы все были ему не чужды, и это казалось естественным. Для нас слова о том, что каждый должен добывать хлеб свой в поте лица своего, имели смысл. И это мало связано с «уроками труда», которые в школе обычно были организованы плохо. Суть, повторяю, в том, что школа была направлена на создание «общества труда, а не «общества потребления». «Ужасно слышать от школьников-мальчишек, нашептанный им бред о благе богатства – никогда в истории России такого нельзя было услышать: ни в приходской школе, ни в гимназии, ни в лицее, где учился Пушкин» [192] .