MMIX - Год Быка - Роман Романов

В виду важности рассматриваемого вопроса нам опять придётся последовательно применить к 22 главе все ключи и соответствующие объективные методы анализа. Как обычно, используем сначала первый ключ – сравнение с аналогичной стадией из первого большого ряда, то есть с 12 главой. Однако простое сравнение здесь не работает, и нам потребуется ещё один ключ – третий в нашем списке. Это означает, что нужно рассматривать главы 22 и 23 вместе, как и главы 12 и 13, потому что в них описаны два параллельных действия. Одна сюжетная линия является завершением предыдущего большого ряда 11-22. Вторая сюжетная линия, сопряжённая с первой, но противостоящая ей, идущая на смену, относится уже к следующему большому ряду 21-32.

В 12 и 13 главе это противопоставление было более наглядным. Автор нарочно развёл две сюжетные линии не только по двум разным пространствам – Варьете и палата №117, но и по разным главам. При этом оставил указание на параллельное течение времени: сюжеты обеих 12 и 13 глав идут после конца 11 главы. В главах 22 и 23, наоборот, Автор всячески затемняет различие между двумя сопряженными сюжетными линиями, объединив их в единый поток времени и, вроде бы, в одном пространстве. Уловить наличие двух линий и тем более их противопоставление невооружённым взглядом почти невозможно. Это доступно тому, кто уже нашёл все «потерянные» Автором ключи и научился ими владеть, то есть единомышленнику Автора. А для остальных текст остаётся просто мистической сказочкой про симпатичную ведьму, обаятельного дьявола и его проворных слуг.

Можно ли обнаружить в 22 и 23 главах два параллельных пространства двух действий? Конечно, и без особого труда. Автор пытается скрыть этот факт нехитрым отвлекающим приёмом – поместив второе пространство за ту же самую дверь квартиры №50 в доме №302-бис. Однако, даже в полной темноте с самых первых шагов ясно, что это совсем другое пространство. От прежнего пространства нехорошей квартиры осталась неизменной лишь комната Воланда. Соответственно, это изначальное пространство предназначено для общения Воланда с Маргаритой, а другое, изменённое с помощью пятого измерения – для подготовки и проведения Великого бала у сатаны.

В параллельной 12 главе Воланд сначала присутствует в сценическом пространстве Варьете, где хозяйничают Фагот с Бегемотом и Геллой. Затем Воланд, а это был его бас в конце 11 главы, перемещается в палату №117 для общения с Иваном. Как Воланду удалось оказаться в 13 главе через мгновенье, посетив целое представление в 12 главе? Видимо, точно так же, как в 23 главе между началом долгого испытания Маргариты и появлением Воланда в пространстве пятого измерения проходят считанные секунды. Кстати, Булгаков был знаком с теорией относительности, так что такое странное поведение времени в разных линиях действия тоже имеет свой прототип.

Тот факт, что Воланд посещает виртуальное пространство Бала в конце, а не в начале представления, напоминает нам об ещё одном ключе – зеркальной симметрии. И действительно, такая симметрия должна существовать – между 11 и 22 главами, началом и финалом большой фазы Надлома. Но, видимо, Автор указывает нам и на симметрию между двумя «большими узлами» – быстротекущими процессами, обеспечивающими сопряжение и смену больших фаз.

Теперь нам будет легче убедиться, внимательно посмотрев на сюжетные линии, что вовсе не Воланд является хозяином другого пространства. На самом верху тёмной лестницы Маргариту встречает не Воланд, а Коровьев. Он же хвастается знанием технологий пятого измерения, а также иных способов решения квартирного вопроса. Наконец, это Коровьев надевает на шею Маргариты тяжкие регалии с мордой Мефистофеля, и это он, Фагот, как распорядитель Бала находится рядом с «королевой». Что же касается Воланда, то является он ровно в полночь, чтобы закончить этот Бал и забрать с собой Маргариту. Поэтому название 23 главы «Великий бал у сатаны» лишь по недоразумению может быть отнесено к Воланду, а не к Фаготу. Хотя признаем честно, Автор сделал всё, что только мог для этого недоразумения. Более того, он даже предусмотрел, чтобы мы могли обнаружить не столь уж скрытую ссылку на притчу о неразумных девах в 19 главе. В этом случае, мы должны были ожидать, что в полночь появится жених и, следовательно, начнётся свадьба. Значит, эта самая давно ожидаемая свадьба и есть «Великий бал у сатаны». Судите сами, могла ли нетерпеливая Маргарита, доверившись Коровьеву, подумать как-нибудь иначе:

«– До полуночи не более десяти секунд, – добавил Коровьев, – сейчас начнется.

Эти десять секунд – показались Маргарите чрезвычайно длинными. По-видимому, они истекли уже, и ровно ничего не произошло...»

И вдруг, после трёх или четырёх часов тяжелейшего испытания, выясняется, что всё не так, как казалось несчастной «королеве»: «…Маргарита не помнила, кто помог ей подняться на возвышение, появившееся посередине этого свободного пространства зала. Когда она взошла на него, она, к удивлению своему, услышала, как где-то бьет полночь, которая давным-давно, по ее счету, истекла. С последним ударом неизвестно откуда слышавшихся часов молчание упало на толпы гостей. Тогда Маргарита опять увидела Воланда».

Впрочем, вполне может быть, что Автор и не думал нас дурачить, а беспристрастно рассказал о происходящем, а заодно о состоянии героини, не способной отличить «чёрное от белого», испытывающей холодящий страх перед Воландом, но при этом симпатизирующей и доверяющей Коровьеву. В этом смысле двойственное психологическое состояние Маргариты: желание стать действительно свободной и счастливой, но и готовность поверить в дьявола – полностью соответствует состоянию Ивана Бездомного в начале 13 главы.

Двойственное и не вполне адекватное состояние Маргариты подчёркивается Автором с помощью довольно таки пикантных деталей: «– Почему королевской крови? – испуганно шепнула Маргарита, прижимаясь к Коровьеву». А чуть позже эта же неодетая особа захочет подменить Геллу возле ног Воланда. В оправдание героини заметим, что и Коровьев, и Воланд, каждый по-своему, подыгрывают Маргарите, чтобы она как-нибудь прежде времени не научилась различать добро и зло. В этом смысле изображение райских кущ в 23 главе становится вполне метафорическим.

Что касается мотивов Коровьева, то они всем ясны, несмотря на известное лукавство в каждом его слове. Если не быть, то хотя бы выглядеть хозяином положения – вот девиз настоящего Мефистофеля. Например, Фагот явно недоговаривает, переводя стрелки на «мессира», когда Маргарита удивляется отсутствию света на лестнице в начале 22 главы. Воланд находится в другом помещении, а здесь именно Коровьев не желает быть узнанным.

Кстати, в книге Бузиновских о прототипе Коровьева – «золотом телёнке» Роберто Бартини есть и такая подробность, будто бы он страдал заболеванием глаз и поэтому принимал гостей всегда в затемнённом помещении. Однако это вполне могло быть уловкой связника между советским руководством и европейскими закулисными союзниками. С такой легендой и собственную внешность легче скрыть от лишних глаз, и двойника подсунуть на время отсутствия в стране. Тот факт, что у Булгакова стрелки переведены на Воланда, якобы не выносящего электрического света, мог быть частью сложной игры Булгакова, участвовавшего в кружке «Атон» вместе с авторами «Золотого телёнка». Наш Автор тоже мог в обмен на лояльность ОГПУ пообещать написать роман о чёрте с чертами конкретного резидента. Но в отличие от других членов кружка Булгаков предчувствовал разгром ОГПУ и своё освобождение от взятых обязательств. Тем не менее, двойное или тройное дно в Романе сохранилось как продолжение этой опасной игры.

Однако вернёмся от прототипов к героям Романа. Мы вроде бы уже вычислили, что Коровьев-Фагот, олицетворяющий сам дух материализма – это и есть муж Маргариты. То есть на лестнице в пятом измерении она встретилась с вроде бы отвергнутым, но всё ещё мужем. Есть ли этому, ещё более пикантному обстоятельству какие-то подтверждения в тексте 22 главы? Прямых нет, а вот косвенных – сколько угодно. Во-первых, «внешность Коровьева весьма изменилась». Нужно думать, что и предыдущий клетчатый наряд с треснувшим пенсне был уже изрядным изменением для командировки по сравнению с солидной внешностью прежнего «инженера человеческих душ», которую знала его жена. И потом, разве нас удивляет, что столичная творческая общественность, которую собственно и олицетворяет Маргарита, не узнаёт кого-то в лицо, особенно если и не желает узнавать. Скажем, в 1991 году молодая поросль советской экономической науки сменила роговые очки марксистов на извлечённое из дореволюционных времён треснувшее пенсне либеральных демократов. Но как были экономическими детерминистами, то есть материалистами до мозга костей, так и остались, несмотря на все переодевания. Зато сорвали аплодисменты пожелавшей обмануться столичной общественности во время представления с приватизационными ваучерами-червонцами. Когда же обман быстро вышел наружу, то академическая общественность сделала вид, что она как бы и ни при чём, и это не советская наука воспитала младореформаторов, и не она подталкивала власть к либерализации ради сиюминутных благ. Поэтому будет вовсе не удивительно, что и сейчас, когда мировой финансовый кризис вот-вот похоронит под кучей «токсичных отходов» либеральную версию материализма, сам дух опять окажется в первых рядах борцов с проклятым прошлым. И судя по всему, будет переодет как раз в нобелевскую униформу академической науки.