100 великих литературных героев - Виктор Еремин

Произведения Гоголя очень сложны для верного понимания и толкования не только в связи с их глубокой религиозной наполненностью, но и оттого, что читателю надо стать столь же широко образованным в области истории, каковым был великий писатель. Видимо, по этой причине в отечественных школах преподают его творчество если не извращенно, то весьма поверхностно.

Николай Васильевич Гоголь родился 20 марта (1 апреля) 1809 г. в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии. Родители его были мелкопоместными дворянами. Отец, Василий Афанасьевич, служил при Малороссийском почтамте. Мать, Марья Ивановна, состояла в родстве с видными петербургскими вельможами, в частности с министром Д.П. Трощинским. Именно мать с младенчества внушила мальчику страх перед Страшным Судом над грешниками, избавиться от которого Николай Васильевич не смог до последних дней жизни.

В 1821 г. Гоголь поступил в Нежинскую гимназию высших наук. Там и началась его литературная деятельность, там же он увлекся театром.

По окончании гимназии Николай Васильевич с большим трудом устроился на службу в Петербурге – вначале в Департамент государственного хозяйства и публичных зданий, а затем в Департамент уделов.

Но чиновничья служба его не прельщала. Гоголь упорно занимался творчеством и работал над своей первой книгой. В начале 1830 г. в старых «Отечественных Записках» Свиньина был опубликован «Вечер накануне Ивана Купала»; тогда же Гоголь начал или написал «Сорочинскую ярмарку» и «Майскую ночь», издавался со статьями в «Литературной Газете» и «Северных Цветах».

В 1831 и 1832 гг. двумя частями вышла в свет первая книга Николая Васильевича – «Вечера на хуторе близ Диканьки. Повести, изданные пасечником Рудым Паньком». И к Гоголю пришла всероссийская слава.

Но писатель не почил на лаврах, а сразу же принялся энергично работать над двумя новыми сборниками – «Арабески» (в книгу помимо прочих произведений вошли «Портрет», «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего»), потом «Миргород. Повести, служащие продолжением Вечеров на хуторе близ Диканьки», который состоял из двух книг: в первую книгу среди других произведений вошли «Старосветские помещики» и «Тарас Бульба», а во вторую – «Вий» и «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Обе книги увидели свет в 1835 г., навсегда закрепив за Николаем Васильевичем имя одного из величайших писателей России.

«Тарас Бульба» в «Миргороде» был опубликован в первом варианте, доработана повесть была в 1842 г. Надо отметить, что тогда же Гоголь написал окончательный вариант «Ревизора» и выпустил первый том «Мертвых душ». Данный факт лишний раз подтверждает, что писатель относил «Тараса Бульбу» к лучшим и важнейшим своим произведениям.

В 1831 г. Николай Васильевич недолгое время подрабатывал младшим преподавателем истории в Патриотическом институте. Позднее он даже хотел посвятить себя научной и педагогической деятельности и в 1834 г. был назначен адъюнкт-профессором по кафедре всеобщей истории при Санкт-Петербургском университете. Занимался Гоголь проблемами истории Малороссии и всемирной истории. Тогда-то у писателя и оформился замысел «Тараса Бульбы».

Много копий сломали литературоведы в поисках прототипа могучего казака. Называли чуть ли не всех известных запорожских гетманов дальних веков – и Наливайко, и Лободу, и Тараса Трясило, и Гуню, и Остраницу, даже Богдана Хмельницкого.

Никто не соответствует характеру героя, созданного гением Гоголя. Обычно говорят, что Тарас Бульба – собирательный образ, построенный на основании отдельных эпизодов из жизни и характерных черт гетманов Запорожья. Но так ли это? Весьма спорно.

Однако если мы обратимся к трудам знаменитого древнеримского историка Тита Ливия, то найдем в его героях почти все основополагающие черты запорожского полковника! Достаточно назвать троих римлян, чтобы понять глубинный замысел писателя, – Марк Курций, Муций Сцевола, Гораций. Другими словами, перед нами предстает национально переосмысленный античный герой – носитель данных нам свыше всечеловеческих ценностей, качественно, а порой и диаметрально отличающихся от нынешних, сочиненных земными словоблудами так называемых общечеловеческих ценностей. Именно благодаря им возвысился Древний Рим до мировой державы, благодаря им создал он свою великую культуру, и с их потерей прекратил свое государственное существование.

Античный мир в начальной своей истории известен нам простотой нравов и искренностью их проявлений. Таков и мир Тараса Бульбы. Уж если радость – то открытая, уж если борьба – то жестокая, признающая справедливой только победу. Нельзя рассматривать поступки Бульбы с позиций человека сегодняшнего дня. Гоголь писал исторические произведения по законам Вальтера Скотта, добиваясь исторической достоверности. То, что кажется возмутительным и противоестественным для человека XXI в., было вполне приемлемо и единственно верно в веке XVII. Причем для всех народов и стран.

Гораздо важнее иное. Николай Васильевич представил Тараса Бульбу великим, могучим борцом и мучеником за православную веру. Обратите внимание на казнь Тараса. Если бы он был простым разбойником или бунтовщиком, по законам тех времен поляки посадили бы его на кол, или четвертовали бы, или повесили. Но Бульба был сожжен живьем, как в католическом мире поступали только с закоренелыми еретиками!

Отсюда вытекает и иное понимание казацких походов. Вспомним историю. С тех далеких времен, когда, преследуя корыстные политические интересы, литовский князь Ягайло изменил православной вере, принял католичество и женился в 1386 г. на польской королеве Ядвиге, в западных землях, испокон века принадлежавших дотатарской Руси, началась насильственная католизация населения. Знать большей частью добровольно принимала чужую веру, а вот беднота, которой, как обычно, нечего было терять, кроме жизни и веры, отказывалась. Польско-литовские католики огнем, мечом и подкупом принуждали людей принимать чужую веру. Процесс этот продолжается по сей день, только принял иные формы. Что уж говорить о временах Тараса Бульбы, когда едва прошло двадцать лет после польского нашествия на Русь. Именно поэтому каждый казацкий поход в землях польско-литовской короны был не разбойничьим нападением, а возмездием за бесконечное насилие и поругание православия и русского народа.

Вот мы и подошли вплотную к национальному вопросу. Для Гоголя такого вопроса не существовало: он писал о едином великом русском народе, который был представлен в его повести могучим античным героем Тарасом Бульбой. Никогда Бульба не был ни украинцем, ни белорусом, ни великороссом. Он был русским казаком, и этим сказано все. Никогда Гоголь не был украинским, белорусским или великоросским писателем. Он был русским писателем и иным быть не мог!!! И сколько бы постсоветская националистическая буржуазия ни пыталась разодрать русский народ на «братские» ошметки, в мире стояли, стоят и будут стоять на защите единого Отечества такие духовные глыбища, как Гоголь и его Тарас. И не только они, но и многие-многие творцы единого русского народа, которые не подвластны временным политическим инсинуациям и всегда дадут отпор невежам оттуда, свыше, где суд вершится не людьми.

Тарас Бульба – великий герой русского православного единения, герой-защитник, герой-мститель. Вряд ли Николай Васильевич, создавая свою бессмертную повесть, думал о том, что пишет величайшее патриотическое произведение нашего народа. Но так оно вышло, и не может сегодня не биться тревожно сердце каждого нормального русского человека, когда он читает вещие слова погибающего за веру и товарищество Тараса:

– Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся казак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..

…Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу![237]

Ревизор и Хлестаков

«Пришлите, прошу вас убедительно, если вы взяли с собою, мою комедию “Женитьба”, которой в вашем кабинете не находится и которую я принес вам для замечаний. Я сижу без денег и решительно без всяких средств; мне нужно давать ее актерам на разыграние, что обыкновенно делается, по крайней мере, за два месяца прежде. Сделайте милость, пришлите скорее и сделайте наскоро хоть сколько-нибудь главных замечаний.

Начал писать “Мертвых Душ”. Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется, будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно коротко сойтись. Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь.

Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, хоть какой-нибудь смешной или несмешной, но русский чисто анекдот. Рука дрожит написать тем временем комедию. Если же сего не случится, то у меня пропадет даром время, и я не знаю, что делать тогда с моими обстоятельствами. Я, кроме моего скверного жалования университетского – 600 рублей, никаких не имею теперь мест. Сделайте же милость, дайте сюжет; духом будет комедия из пяти актов, и клянусь, куда смешнее черта! Ради Бога, ум и желудок мой оба голодают.