Маршал Жуков: Опала - Владимир Карпов

Я вышла, походила в коридоре, пришла к заведующему отделением. Рассказала. Врач говорит: «Идите снова к нему». Ну, что делать, пошла. Захожу, не успела ничего сказать, как он мне приказывает: «Я вам сказал, уходите. Нечего меня мучить!»

Я обиделась, зло меня взяло. Такой сильный был, волевой, так мы его все любили, верили ему. И вдруг он проявляет такое неверие. Я ощетинилась и, не скрывая своей обиды, выпалила:

— Вы Жуков! Вы не можете оставаться в таком беспомощном состоянии. Вы маршал! Вы должны ходить, работать! Что значит, не верите! А я могу, я умею помочь в таких случаях. Не одного выходила!

Он удивился такому отпору и спрашивает:

— Ты воевала?

— Да, в 8–й гвардейской армии.

— У Васи Чуйкова?

— И у него, и у маршала Жукова. Я была военфельдшером санроты 266 гвардейского стрелкового полка.

— А сколько же тебе лет?

Ну, тут я уже почувствовала — овладела ситуацией, отвечаю:

— Э, нет, Георгий Константинович, так дело не пойдет. Женщину о возрасте не спрашивают. Вот позанимаемся с вами лечебной гимнастикой, я вам все расскажу.

Улыбнулся. Оттаял. И стали мы с ним заниматься. С чего начали? Обнимались! Он тяжелый, я его поднять не могу. Вот я низко склонюсь над ним и говорю: «Обнимайте меня». Он обхватит меня руками. А я продолжаю: «А теперь я вас обниму». Так вот обхватим друг друга и я выпрямляюсь, а он садится. Итак, много раз. Вот с такого упражнения начинали. Он смеется: «Хорошее упражнение, с женщиной обниматься». А я рада — отходит, поверил, смеяться научился. Потом на ноги стала его поднимать, у кровати. Опять в обнимку и поднимались, и стояли подолгу. Потом первые шаги сделали. Тут я назад перешла. Со спины его обнимаю и потихоньку шагаем. Через полтора месяца мы уже под ручку ходили. Он с палочкой, я с другой стороны ему опора. Стали в парк выходить на прогулки. Галина Александровна — святая женщина! — нам помогала. Машенька вокруг бегала. Очень он их любил, однажды вздохнув, сказал:

— Да, милая Валентина Андреевна, все у нас с Галей есть и Маша есть, все, а здоровья нет. Жаль!

Совсем ожил мой Георгий Константинович. Настроение у него стало хорошее. Поверил, что вернется и домой, и к работе.

За это время о чем только мы с ним не переговорили! Все операции вспомнили. Всю войну прошли. Однажды в коридоре я везла его в коляске, он услышал голос и узнал: «Это Костя! Позовите его». Я побежала, позвала Рокоссовского. Он подошел. Они обнялись. Рокоссовский выглядел очень плохо, уже позеленел, его доедал рак. Поговорили маршалы вроде бы непринужденно, улыбались. Пожелали друг другу всего доброго. Рокоссовский поцеловал Жукова. Пристально посмотрел на него и тихо сказал: «Прощай, Георгий». И ушел, через несколько недель он скончался.

Ну, а мой больной, ничего, поднялся. Своим ходом ушел домой! Выходила!

С удовольствием вспоминаю и рассказываю об этой женщине. Она и сегодня работает в Барвихе. Выхаживает!

Болезнь на некоторое время отступила. А книга его все еще не вышла. Врач Алексеев рассказал мне, что Жукова не раз навещали Косыгин, Баграмян, Антипенко. Маршал однажды попросил Косыгина помочь.

— Уж и не знаю, где моя рукопись, последний раз послал письмо Брежневу. Ни ответа, ни привета.

Вот это письмо:

«Уважаемый Леонид Ильич!

Обращаюсь к Вам с просьбой. В 1965 году я закончил разработку своих воспоминаний, над которыми работал несколько лет. Осенью 1965 года рукопись мною передана в издательство АПН.

По имеющимся сведениям рукопись передана в отдел ЦК КПСС тов. Д. П. Шевлягину.

Времени прошло много, а судьба моей рукописи мне не известна.

Очень прошу Вас, Леонид Ильич, дать указание по изданию моей рукописи. Очень хотелось бы издать книгу к 50–летию Советской Армии.

Маршал Советского Союза Жуков.

11 декабря 1967 г.»

Второе письмо адресовал Брежневу и Косыгину.

«Глубокоуважаемый Леонид Ильич!

Алексей Николаевич!

Прошло–немало времени с тех пор, как АПН подготовило книгу «Воспоминания и размышления». Учтены все замечания и пожелания рецензентов.

Мне известно, что и отдел ЦК КПСС (тов. Степанов) дал своё весьма положительное заключение на мою рукопись.

Меня крайне огорчает ничем необъяснимая задержка в выходе книги в свет. Ведь это труд–моей долголетней жизни.

Очень прошу Вашего вмешательства.

С уважением

Маршал Советского Союза Г. Жуков.

23 февраля 1968 г.»

Косыгин обещал помочь. И, наверное, вспомнил бы обещание, но была преграда неподвластная и ему.

Об этом препятствии рассказала Миркина:

«Л. И. Брежнев пожелал, чтобы маршал Жуков упомянул его в своей книге. Но вот беда, за все годы войны они ни разу ни на одном фронте не встречались. Как быть? И тогда был найден «выход». Находясь под Новороссийском, маршал Жуков якобы поехал посоветоваться с полковником Брежневым, но, к сожалению, того на месте не оказалось. (Такой выход придумали и сформулировали в редакции. — В. К.). «Умный поймет», сказал с горькой усмешкой маршал. Эта нелепая фраза прошла во всех изданиях «Воспоминаний и размышлений» с первого по шестое включительно как и в зарубежных изданиях. Только в седьмом издании она была опущена».

Верстка была подписана в печать 24 декабря 1968 года. Рабочим в типографии рассказали, что маршал болен, и хорошо бы поскорее выпустить книгу. Один из печатников воскликнул:

— Да мы круглые сутки работать будем! Мы с Жуковым воевали против фашистов, готовы работать в три смены хоть бесплатно!

В марте Миркина схватила первый теплый экземпляр, вышедший из машины типографии газеты «Правда», и помчалась на дачу к Жукову. Георгий Константинович поставил книгу на стол и долго смотрел на нее молча…

Почти десять лет трудился над ее созданием маршал. Три года готовая рукопись лежала в «инстанциях». И вот книга родилась. Трудно передать чувство человека, который, наконец–то держит в руках свою книгу. Для этого надо быть ее автором. Иногда сравнивают явление книги на свет с рождением ребенка. Похоже. Это тоже детище. Оно рождается в муках и приносит огромную радость, удовлетворение и облегчение.

Книга Жукова была издана в 27 странах (к 1988 году) на 18 языках, миллионные тиражи раскупались очень быстро. Не трудно представить, какой резонанс в печати вызвала эта книга, какой огромный поток писем хлынул в адрес Жукова.

Георгий Константинович точно помолодел. Успех книги прибавил ему здоровья и бодрости. Огромная почта с благодарностями, советами, критикой и пожеланиями побудили маршала к немедленной подготовке второго издания.

Последние годы

Объем работы над вторым изданием предстоял колоссальный.

Маршалу при плохом состоянии здоровья уже трудно было дорабатывать все самому. Врачи разрешали заниматься рукописью не более одного часа в день. Чтобы помочь маршалу, решили подыскать специального редактора. Этим занималась Миркина. Несколько кандидатур не подошли. Выбор был остановлен на военном историке Евгении Цветаеве. У него был опыт в работе над мемуарами, он помогал писать воспоминания генералу Штеменко. Жуков дал согласие воспользоваться его помощью. В своих воспоминаниях об этой работе с маршалом Цветаев рассказал, как нелегко было помогать Жукову. Во–первых, с ним нельзя было общаться даже по телефону, только переписывались через Миркину. Цветаев не писал и не предлагал новых текстов, он анализировал пожелания автора и ставил вопросы, которыми стимулировал Жукова на дополнения или правку ранее написанного. Были составлены три новых главы: «Ставка Верховного Главнокомандования», «Ликвидация Ельнинского выступа противника», «Борьба за Ленинград» и заново написано «Заключение». Весь текст книги был доработан, во многих местах изменен и отредактирован. Добавлено много новых документов и на их основании расширено описание операций.

Ко всему, что писал маршал, Цветаев относился бережно и уважительно. «На плечи специального редактора мемуарного труда Г. К. Жукова, — пишет Цветаев, — ложилась еще одна особая и, может быть, самая главная задача. Она заключалась в том, чтобы сохранить для потомков подлинное слово и мысль великого полководца».

Многое из предложений Цветаева маршал учел при создании новых глав, но опять–таки это был им лично написанный текст. Что же касается других кардинальных переделок, то Жуков обдумал все предложения и написал специальное письмо по их существу.

Вот это письмо:

«Анна Давыдовна!

Ознакомившись с предложением, считаю уместным сделать некоторые замечания.

1. Моя книга «Воспоминания и размышления» написана в плане личных воспоминаний и размышлений над ними. Рассчитана она на широкого читателя. В проекте главы «Ставка ВГК» я также придерживался этой же цели.

Раскрывать работу Ставки ВГК в большем объеме считаю нецелесообразным. Предложение собрать с других глав материал об отдельных элементах работы Ставки ВГК, безусловно, заманчиво, и оно обогатит главу, но в то же время серьезно обеднит остальные главы. Поэтому делать это не следует.