Годы нашей жизни - Исаак Григорьевич Тельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Генерал наблюдает эту картину из машины, и в его мыслях возникает история Одера Альтдамовича Уральского.
Героем сей истории была санинструктор Таисия Кучеренко. Выдриган знал ее, как хорошо знал многих бойцов дивизии, и не только тех, кому сам вручал награды. К тому же Кучеренко оказалась его землячкой, родом с берегов Днепра. А история произошла в городе, улицы которого были полем боя.
Стрелковый взвод занимал квартал, отбитый у фашистов. И вдруг из окна углового дома, объятого дымом, донесся крик ребенка.
Солдат ударил прикладом автомата в полуразбитое стекло и исчез в проеме. Когда он вернулся, на нем горела шинель. Ребенка он не нашел. Кучеренко, прислонив бойца к старинной резной двери парадного, перевязывала раненые ноги.
Крик ребенка повторился. Теперь он был пронзительно-громкий, и Таисия побежала на этот голос. Кто-то хотел ее остановить, но было уже поздно. Кучеренко исчезла в густом дыму. Через несколько минут она появилась с ребенком на руке. Другой рукой она сбивала огонь на волосах. Лицо черное от копоти, блестят только зубы да глаза. С Таисии сорвали шинель.
На плащ-палатке унесли раненого бойца и спасенного немецкого ребенка. В медсанбате мальчонка быстро поправился. Назвали его Одером, вместо отчества — название города Альтдама, а фамилию дали Уральский, поскольку дивизия именовалась 175‑я Уральская.
«Какой же будет твоя судьба, Одер Альтдамович Уральский? И как сложатся ваши жизни?» — думал Выдриган о тех, что колоннами, группами и в одиночку, пешком или на попутных машинах двигались по всем дорогам. Шли из лагерей, из рабочих команд, из германского плена, из фашистского ада. Люди разных стран, языков и народов, освобожденные воином с красной звездой.
В небольшой гостинице, где пришлось заночевать, генерал встретился с будущим бургомистром — вчерашним узником Бухенвальда и участником лагерного восстания. Немецкий коммунист знал русский еще с двадцатых годов, когда приезжал в Москву. В тридцатые он долго был в подполье, потом на баррикадах Испанской республики, в окопах под Мадридом и Барселоной.
Они проговорили почти полночи; у обоих было такое впечатление, будто давно знакомы. И это шло от ощущения родственности их главной жизненной позиции.
Моя хата не с краю, а всегда в самом центре событий, от которых зависят судьбы трудовых людей, какими бы трудными и часто трагическими ни были эти события».
И снова перед мысленным взором Захара Петровича, будто на экране, всплывало памятное...
Над страной летят бурные годы.
Далекий двадцать третий...
Курсант и секретарь партячейки школы красных командиров знает о том, что украинские братья в Прикарпатье выступают против своих угнетателей. Там родился боевой отряд. И Выдриган обращается с письмом к командующему войсками Украины и Крыма товарищу Фрунзе:
«16 мая 1923 г.
Дорогой Михаил Васильевич!
Знаю, что я должен учиться, чтобы стать в будущем хорошим командиром Красной Армии. Но, поверьте, гнет помещиков в Прикарпатской Украине не дает мне спокойно жить. Тем более в настоящее время, когда там разгорается борьба крестьян.
Как хочется быть им полезным!
Поверьте, что я не осрамлю нашу славную Красную Армию, а скорее умру за свободу, славу и честь.
Еще раз прошу отпустить меня...»
Год двадцать седьмой...
Комбат Выдриган служит в Виннице; его батальон лучший в Железной дивизии. Однако мысль часто уносит комбата с берегов Буга на берега Янцзы. И есть у него мечта, которая заставляет его вести усиленную переписку с ЦК ВКП(б), Реввоенсоветом республики и даже с Коминтерном.
«Комбат 71‑го стрелкового полка 3. Выдриган — Председателю РВС СССР К. Е. Ворошилову, Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину
10 марта 1927 года, г. Винница
Настоящее письмо пишу с убедительной просьбой к Вам и хочу, чтобы оно не было понято, как письмо авантюриста или искателя приключений, а как письмо искреннего рабочего, отдавшегося с молодых лет делу освобождения трудящихся.
Прошу удовлетворить мою просьбу и помочь мне уехать на помощь борющемуся Китаю.
Вам может показаться странным, что человек, знающий только русский и украинский языки, стремится ехать в страну, где он никого не поймет. Но в данном случае важнее всего быть преданным делу трудящихся. Кроме того, изучение незнакомого языка не так трудно, когда ты находишься среди народа, говорящего на этом языке.
Очень надеюсь, что с наступлением весны для меня найдется служба в Китайской армии под руководством Коммунистической партии Китая...»
В двадцать восьмом и в тридцатом он снова обращается:
«Прошу помочь мне уехать в Красную армию Китая... Просьба уже не первая. Я уже писал 10.III 1927 года. Убедительно прошу рассмотреть мою переписку.
Считаю, что смогу принести пользу, пребывая в Красной армии Китая...»
Спустя несколько лет, во время испанских событий, Майор Красной Армии 3. П. Выдриган убедительно просит разрешить ему отправиться волонтером в Мадрид.
«Народному Комиссару Обороны товарищу Ворошилову
15.XI 1936 года
Хочу помочь испанскому народу в борьбе за его свободу и демократию.
Заверяю Вас, что... не уроню дорогого и почетного звания гражданина СССР и командира РККА. Буду сражаться еще с большим знанием военного дела, чем сражался в период гражданской войны.
Прошу помочь мне вступить в ряды испанской народной армии...»
Горячая активная натура Захара Выдригана не знала покоя.
ПУШКА НА КОЛОКОЛЬНЕ
Меркнет небо за стеклом машины...
Они бы уже давно были на границе или даже во Львове. Но генерал на прощанье повторяет путь, пройденный дивизией.
...Он умылся и в Одере, и в Висле. Водитель хотел слить ему воду из походного термоса, но генерал черпал ее ладонями из реки. Струйки воды стекали по его загорелому лицу.
Захар Петрович не торопился. Он объезжал места недавних сражений, пункты, где были его КП и НП.
Теперь он заедет в польскую деревушку, лежащую невдалеке от дороги. Он хочет побывать в тамошнем костеле, с которым связано одно весьма любопытное событие.
В прошлом году, когда здесь шли бои, комдив, объезжая позиции, сделал строгий выговор командиру орудия Ивану Чухраю; его расчет оставил пушку на виду безо всякой маскировки.
— Пусть немец уже не тот, что был, но шапками ты его не закидаешь, а только
