Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская

Порог был пройден. Скалы остались позади, и пропасть раскрыла перед магом свой зев. Мрачные тучи занимали всё её пространство. Подобно волнам, наполняющим безбрежное и бездонное море, тучи плыли вдаль и переливались друг в друга.

Достигнув края тверди, шакалы тоскливо заскулили и истаяли — в них больше не было нужды. Чёрный волк прыгнул вперёд, будто нырнул в облачную мглу, даже не замедлив бега.

Он стремительно падал вниз, но диковинное превращение произошло с ним в этот миг. Зверь тряхнул головой, словно сбрасывая с себя нечто. Его чёрная шкура поползла назад и превратилась в складки плаща. Тёмная матовая материя поначалу бешено трепетала за спиной, но затем сделалась плотной и упругой. Плащ раздвоился и ещё через миг изменил форму.

Огромные кожистые крыла с шумом распахнулись, ловя порывы ветра. Падение замедлилось. В то же время невиданное создание разделилось на крылатого змея и его всадника. Приняв истинный образ, Исаар издал возглас радости, и рёв этот сотряс небеса. Сайрон, сидя верхом, подхватил поводья и ударил пятками в бока, направляя дракона в глубь облаков.

По мере того как странник преодолевал одно царство духов за другим, менялись и очертания их пластов. Тучи обращались спиралями, эллипсами. Пространство рассыпалось на многогранные неправильные фигуры и раскладывалось на нити.

Нити свивались в орнаменты. Исполинские травы и диковинные цветы, сотканные из туманов, вырастали вокруг странника. Струи воды образовывали горные массивы, и сам камень перетекал из одной формы в другую подобно жидкости. Озёра пламенели, а огонь дышал льдом.

Золотым сиянием и металлическим блеском озарялись небеса. Создания — летающие, ползающие, застывшие и невидимые — с интересом разглядывали редкого гостя, когда всадник, восседающий на спине огромного дракона, проносился по своду их сфер. Оба были черны, как пространство междумирья, и грозны, будто вестники войны.

Пейзажи преображались, воздух становился то жарче и суше, то прохладнее. И лишь одно оставалось неизменным — абсолютное отсутствие запахов и приглушённые, едва различимые звуки.

Подобно тому, как меняется мир во сне, лишь видимые образы были доступны магу. Да и те могли быть обрисованы силой его воображения, а на самом же деле имели совершенно иной облик…

Невообразимыми, переливающимися, тусклыми и сверкающими оттенками расцветали стихийные царства. Странник побывал в каждом из них. И всюду, где оказывался, он нёс своё послание, обращённое в мысль, но слышимое всеми.

Сделав круг, маг направился обратно и в то же время вниз. Чем дальше по измерениям опускался Сайрон, тем всё более тёмным и вязким становилось пространство вокруг него.

Само время как будто замедлялось. Воздух застывал. И только неподвластные законам рваные облака проносились мимо, точно стаи перепуганных птиц.

Вскоре под всадником и его крылатым скакуном возникли пейзажи Ферихаль. Однако путь ещё был далёк от завершения, и то была столица демонов, отличающаяся от эльфийской.

Дивные сады и водоёмы, изящные улочки и просторные площади, древесные жилища и кристаллические дворцы в нижнем Амире были словно вылеплены из бесцветного стекла, покрыты пылью и разводами копоти. Сами эльфы тоже были здесь, но их образы-отражения застыли, точно призрачные статуи…

Демоническое царство располагалось ближе к людскому слою Сии, нежели царству духов, однако не человеческие страсти, злоба, страхи обретали здесь плоть. Напротив, всё, что имело плоть и было способно к движению в мире эльфов и людей, в мире демонов делалось призрачным и замирало.

Подобно тому как жители царств Камня и Растений представали в царстве людей горными вершинами, травами и деревьями, так и пласт демонов украшали полупрозрачные отражения ферихальцев.

По какому принципу избирались те или иные создания, почему замирало это, а не другое мгновение из их жизни, Сайрону было неведомо. Быть может, Создатель таким образом запечатлел наиболее важные переживания, самые яркие воспоминания.

Странно, но в нижней столице царило безмолвие и запустение. Среди мрачных улиц, запылённых строений и застывших эльфов не было видно самих демонов. Лишь не утихал шелест неосязаемого ветра, да изредка то там, то тут мелькали расплывчатые тени.

Сделав круг над нижним Амиром, Сайрон направил Исаара к Цветгоре — туда, где располагался дворец императрицы. Поскольку демонический пласт Сии был почти столь же плотен, как и мир людей, одним мысленным посланием задание мага ограничиться не могло. Чтобы убедить властительницу демонов обратить взор на совет хранителей, страннику требовалась личная аудиенция.

В этом пространстве Цветгора была видна в любое время года. Она царила над городом, неся на себе тёмное древо Смерти. Однако крючковатые сучья Элим озарял мягкий свет его двойника. Дивной красоты Сэасим, будто отражение, почти сливалось ветвями со своим жутким собратом, в то время как корни его терялись где-то в выси. Сэасим словно бы произрастало из самого неба!

Древо Любви являлось единственным источником света в мире демонов — его солнцем. В свою очередь Элим в верхнем мире создавал единственную возможную там тень. Да, царства верхние и нижние соприкасались плотнее, чем представляли себе демонологи Ферихаль.

Все Великие древа представляли собой единую связующую нить с другими большими мирами, поэтому были мощнейшими источниками силы. Испокон веков в их кронах или между корней располагались священные храмы и дворцы правителей. Склоны Цветгоры пронизывали беспорядочно разбросанные соты пещер. Сама гора и была резиденцией императрицы демонов.

Сайрон опустился у дворцовой площади. На эту площадь в эльфийском Ферихаль во время Праздников собирались зрители парадного шествия, а в нижней столице пространство заполняли их недвижимые образы.

Призраки горожан и разномастных гостей Амира в волшебном сиянии Сэасим были свободны от пыли. И, наполняясь серебристым светом древа, они приобретали отражающие свойства.

Странник спешился и, отпустив дракона, двинулся сквозь лес причудливых зеркал. Бесчисленные глаза амирцев были устремлены к горе, на их лицах читалось восхищение, любопытство. И в замерших позах эльфов ощущалось больше свободы, чем в движениях Сайрона.

Мужчина шёл медленно, будто превозмогая тяжесть невидимой ноши, ссутулив плечи и склонив голову. И дело было вовсе не в густом воздухе. Когда он проходил мимо изваяний — то в одном, то в другом ломаными тенями отражался тёмный силуэт.

Точно таинственный зверь следовал за странником. И был этот зверь невообразимо ужасен… Очи его наполнял пламень, но лицо застыло подобно посмертной маске. На спине возвышался горб из искорёженных крыл, на которых ему уже никогда не взмыть в небеса.

Маг опустил глаза, стараясь не замечать зеркал. Он не хотел видеть своего отражения — жуткий лик, который он обретал на нижних пластах. Бывший хранитель, когда-то сделавший выбор, теперь презирал себя за него!

Потеряв родной мир, поначалу Сайрон верил, что не