Том 12. Дневник писателя 1873. Статьи и очерки - Федор Достоевский

Напомнив читателям о том, что он бывший петрашевец, стоявший за свои убеждения на эшафоте, Достоевский в противовес «Русскому миру» подчеркнул, что освободительные идеи исторически закономерно привлекали к себе в России с 1840-х до 1870-х годов умы и сердца не худшей, а лучшей части молодежи. И более того. Достоевский признал, что при определенных условиях он сам, при всей чистоте социалистических убеждений своей молодости, от которых ни он, ни его товарищи не отказались после осуждения, мог сделаться нечаевцем. К оценке дела петрашевцев и уроков, вытекающих из него, Достоевский вернулся в запрещенной цензурой главе «Дневника писателя» за 1877 г. «Старина о „Петрашевцах“».

В связи с книгой P. А. Фадеева «Русское общество в настоящем и будущем (Чем нам быть?)» (СПб., 1874) в августе 1875 г. Достоевский заметил: «Ростислав Фадеев и Фурье. Нет, я за Фурье… Я даже отчасти потерпел за Фурье наказание… и давно отказался от Фурье, но я все-таки заступлюсь. Мне жалко, что генерал-мыслитель трактует бедного социалиста столь свысока. То есть все-то эти ученые и юноши, все-то эти веровавшие в Фурье, все такие дураки, что стоило бы им прийти только к Ростиславу Фадееву, чтоб тотчас поумнеть. Верно, тут что-нибудь другое, или Фурье и его последователи не до такой степени все сплошь дураки, или генерал-мыслитель уж слишком умен. Вероятнее, что первое». (XXI, 265). Основная мысль этой позднейшей записи созвучна идее данной статьи.

Взгляд Достоевского на молодое поколение начала 1870-х годов разошелся с мнением М.Е.Салтыкова-Щедрина, изложенным в первом очерке «Недоконченных бесед» («Между делом»).[174] «Молодое поколение» определяется здесь как носитель обновляющего начала, «двигательная сила» общества, в сферу деятельности которой входят вопросы, «составляющие содержание истории». С болью и горечью говоря об отсутствии настоящего молодого поколения в начале 1870-х годов, подлинной смены поколению революционеров-шестидесятников, скошенных реакцией 1862–1866 гг., Щедрин тем не менее подчеркивает необратимость поступательного характера освободительного движения, утверждает преемственность идей и поколений.

Вопрос о синтезе русской мысли — один из центральных в «Дневнике писателя» за 1873 г. — исследован в статье, заключающей «Дневник», с наибольшей полнотой.[175] Здесь затрагивается проблематика почти всех предыдущих статей, высвечиваются важнейшие сквозные темы, объединяющие замысел продолженного впоследствии периодического издания: историческое значение России, Восток и Запад, взаимоотношение личности и общества, народа и интеллигенции в настоящем и будущем строе человечества, социализм утопический (теоретический) и социализм политический (практический), социализм и атеизм, «среда», «отцы и дети», «старые люди», молодое поколение. Намечаются также многие существенные мотивы, реализованные позднее в художественном творчестве Достоевского («Подросток», «Братья Карамазовы»).

В течение 1873 г. Достоевский неоднократно вспоминал «поразившее» его суждение Михайловского о второй статье «Дневника писателя» за 1873 г. («Старые люди») и о романе «Бесы» в «Отечественных записках» (см. выше, С. 326). Касаясь этой темы в черновом автографе статьи «Полписьма „одного лица“», Достоевский писал: «Насчет же г-на H. M. (Михайловского. — Ред.) в „Отечественных записках“, то ему отвечу единственно за не виданную еще мною в литературе пламенную и детскую (по чистоте) его искренность, с помощью которо<й> он изобрел „Народ“ и желает обновить весь русский мир новым и неслыханным мною доселе „консервативным социализмом“». И тут же добавлял, поясняя: «…если и буду когда-нибудь отвечать, то намерен ответить вовсе не прямо на тему, то есть не в защиту моего романа „Бесы“, а изложу лишь несколько мыслей о наших русских социалистических идеях и о том, как я это разумею» (XXI, 306). Этот замысел получил осуществление в данной статье в качестве одного из многих элементов ее идейного подтекста.[176]

Наши монастыри

(Журнал «Беседа» 1872 г.)

Впервые опубликовано к газете-журнале «Гражданин» (1873. 23 янв. № 4. С. 124–125) без подписи.

Заседание общества любителей духовного просвещения 28 марта

Впервые опубликовано в газете-журнале «Гражданин» (1873. № 14 С. 433–434) с подписью: Ф.Д.

Авторство Достоевского, помимо подписи «Ф. Д.», подтверждается следующими данными: 1) включением статьи, как принадлежащей писателю, в библиографический указатель А. Г. Достоевской (см.: Достоевская А. Г. Библиографический указатель сочинений и произведений искусства, относящихся к жизни и деятельности Ф. M. Достоевского. СПб., 1906. С. 43); 2) письмом T. И.Филиппова к Достоевскому от 30 марта 1873 г. (см.: Литературное наследство. M., 1934. T. 15. С. 150–151), в котором в тезисной форме изложено содержание предполагаемого отчета о заседании Общества 28 марта и которое несомненно послужило Достоевскому источником для написания статьи; 3) заметкой «От редакции» (Гражданин. 1873. 30 апр. № 18) — см. ниже.

Пожар в селе измайлове

Впервые опубликовано к газете-журнале «Гражданин» (1873. 11 июня № 24. С. 694–695) без подписи.

Стена на стену

Впервые опубликовано в газете-журнале «Гражданин» (1873. 11 июня. № 24. С. 695–696) без подписи.

Заглавие статьи было навеяно корреспонденцией, помещенной в № 145 «Русского мира» от 6 июня 1873 г. (раздел «Известия из разных мест»): «…из-под Москвы сообщают о нескольких случаях несчастной смерти <…> близ деревни Свистухи в Духов день была стенка, или кулачный бой, работающих на торфяном болоте, причем был убит один рабочий». Достоевский упоминает об этой корреспонденции в статье «Пожар в селе Измайлове» (см. выше).

История о. Нила

Впервые опубликовано в газете-журнале «Гражданин» (1873. 11 июня. № 24. С. 696–698) без подписи.

Две заметки редактора

Впервые опубликовано в газете-журнале «Гражданин» (1873. 2 июля. № 27. С. 762–764) с подписью: Ред.

Принадлежность статьи Достоевскому, устанавливаемая на основании ее заглавия, содержания и стиля, подтверждается тем, что в оглавлении «Гражданина» за 1873 г. она включена в состав «Дневника писателя», а затем перепечатана А. Г. Достоевской в собрании сочинений Достоевского.

Попрошайка

Впервые опубликовано в газете-журнале «Гражданин» (1873. 24 сент. № 39. С. 1057–1058).

По стилистическим признакам рассказ был приписан Достоевскому В. В. Виноградовым.[177] Стилистические наблюдения Виноградова могут быть расширены. Очевидно присутствие в рассказе ряда ярко индивидуальных выражений, характерных для стиля Достоевского, например «на взаимной ноге», «сочините себе такое лицо», «я слишком видел», «вскочил точно даже в каком-то восторге». Ощутим стилистический почерк Достоевского и в других словосочетаниях — причем как в речи героя, так и в повествовании от автора.

Не менее типичны для Достоевского герой-рассказчик и психологическая ситуация произведения. С. должен быть отнесен к многочисленной в творчестве Достоевского, начиная с «Ползункова», когорте приживальщиков. Так именно героя, по его собственному признанию, и оценивал генерал NN: «Он очень знает теперь, что я вовсе не то что какой-нибудь приживальщик, или там какой-нибудь pique-assiette, как, кажется, полагал обо мне прежде, еще два года назад». С., следовательно, приживальщик хорошего «тона», очень заботящийся о том, чтобы его не считали нахлебником, и в то же время сознающий, что именно за такового его и принимают, особенно в первые годы знакомства, «в кругах несколько высших его собственного общественного положения», где он знаменит искусством «отлично выпрашивать» и заслужил репутацию хорошего партнера за карточным столиком.

«Прием», которым столь дорожит и гордится С., — психологический. Он рассчитан на эффект внезапности, неожиданности («вдруг») и основан на хорошем знании характера и привычек генерала и специфических светски-картежных отношениях с ним «попрошайки», знающего, что он для генерала человек нужный и что через два года станет даже необходимым ему. Разговор С. и генерала — своего рода игра, невинная и рискованная одновременно, частично напоминающая словесные истязания в «Селе Степанчикове и его обитателях», «Вечном муже». С. — «мастер» тянуть жилы, точно знающий, когда именно нужно такого рода мучительную игру прекратить. И он гордится своим искусством, испытывая особенное «эстетическое» чувство: «…видно было, что он сам чувствует особое удовлетворение. Это было удовольствие как бы мастера своего дела, только что победившего большую трудность». А следовательно, этот «мастер своего дела» менее всего преследует прагматические, утилитарные цели и психологически близок к таким «артистам» и «поэтам», как Фома Опискин, экзекуторы «Мертвого дома», Лебедев (разумеется, формы «артистизма», «мастерства» у всех них самые разнообразные, но все они равно «артисты»).