Колокол по Хэму - Дэн Симмонс

Оказавшись за волноломами, я пришпорил двигатель так, что стрелка тахометра вплотную приблизилась к красной черте.

Катер тут же взмыл над водой, с легкостью ножа рассекая гребни невысоких волн. Корпус задрожал, но опасной вибрации не было Я чуть убавил обороты, но так, чтобы судно продолжало глиссировать. После жарких, душных, почти безветренных дней на суше я с радостью подставлял лицо потоку воздуха. Я поймал себя на мысли о том, что, будь у меня неограниченный запас топлива, я мог бы целыми сутками носиться по морю, делая тридцать пять узлов в час. Я прикрыл дроссельные заслонки, опуская на воду изящный нос катера, и лег на курс к востоку вдоль берега.

Холмы и поля в окрестностях финки «Вихия» там, где не выращивались орхидеи, были бесплодными, засушливыми, практически лишенными деревьев; но эта часть побережья к востоку от Кохимара, если смотреть на нее с моря с расстояния в полмили, казалась настоящим тропическим раем — длинные белые полоски пляжей, полумесяцы песчаных дюн, отбрасывавших тень на заросли винограда, ряды колышущихся кокосовых пальм, сверкавших золотом и зеленью в лучах предзакатного солнца. В Гуанабо не было порта, только плавный изгиб бухты, в центре которого утопал в зелени пальм старый городок, а у концов протягивались шеренги белоснежных бунгало Эти коттеджи выстроили в 20 — 30 годах, чтобы справиться с наплывом североамериканских туристов, но теперь краска на них облупилась, большинство стояли пустые с заколоченными окнами, дожидаясь окончания войны.

Я бросил якорь у частной пристани на восточном краю бухты. Рубку «Лорейн» полагалось закрывать особым тентом, и мне потребовалось немало времени, чтобы натянуть его при помощи бесчисленных хромированных крючков и эластичных петель. Пристань и склад рыбацкого снаряжения на ней принадлежали старому приятелю Хемингуэя, и он заверил меня, что прекрасный катер будет здесь в целости и сохранности. Я расплатился с ним долларовой купюрой и приветами от сеньора Хемингуэя. Некоторое время спустя появился Хуан на «Линкольне», и мы поехали в финку в молчании, нарушаемом только раскатами грома в сумеречном небе, по которому приближались грозовые тучи.

Мария была счастлива видеть меня, она предвкушала завтрашнее приключение, но самую большую радость ей принесли обед и долгая беседа с сеньором Хемингуэем. Писатель только что уехал в Кохимар, чтобы встретиться с сыновьями и приятелями, и мы с Марией наскоро поужинали в «Первом сорте», наблюдая за вспышками молний на западе. Невзирая на приподнятое настроение, девушка призналась, что до сих пор боится возвращения Мальдонадо, и подпрыгивала на месте при каждом ударе грома. После того как была вымыта посуда и зажжены лампы, она отправилась к двери.

— Куда ты, Мария?

— На свою обычную вечернюю прогулку, Хосе.

— Ты не боишься Бешеного жеребца?

Мария улыбнулась, но в ее взгляде, брошенном в сторону темного двора, угадывалась тревога.

— К тому же, — продолжал я, — у нас есть более приятные дела, чем прогулка. Вероятно, нам несколько дней не удастся побыть наедине.

Глаза Марии расширились. Любовная инициатива практически неизменно исходила от нее.

— Хосе, — прошептала она.

Я подошел к ней, запер дверь и понес девушку к нашим сдвинутым кроватям.

Глава 23

Поход начался радостно и оживленно, ни дать ни взять семейная прогулка в солнечный денек. Однако еще до его конца один из нас погибнет в открытом море, а мне придется выковыривать пули из позвоночника трупа.

Хемингуэй снял «Пилар» с якоря утром в среду, сразу после восхода солнца. Все члены экипажа, кроме меня, пребывали в радужном настроении — с Марией и обоими мальчиками на борту плавание напоминало воскресный пикник. Это впечатление лишь усиливала толпа рыбаков и приятелей, которые собрались на причале и махали руками, провожая «Пилар» в путь. Среди них были Роберто Геррера, его брат доктор Сотолонго, Синдбад и Фернандо Меса; на берегу остались и другие члены команды, а также Черный священник дон Андрее и кучка завсегдатаев «Ла Терреса», которые завтракали «Кровавой Мэри».

Марии понравилась яхта, но она боялась моря. Она призналась Папе, что не умеет плавать, что ее младший брат утонул на рыбачьей лодке неподалеку от Порт-Сантьяго и что ей будет лучше всего сесть в самой середине «Пилар» и молить Пресвятую Деву, чтобы та посылала нам хорошую погоду на протяжении всего плавания.

— Хорошо, дочка, — ответил Хемингуэй. — Ты молись, а я буду поглядывать на барометр. Нам очень нужна хорошая погода.

Как только мы вышли в море, Патрик и Грегори взяли молодую проститутку под свое покровительство. Думаю, мальчики даже не догадывались, кто она такая и откуда взялась, и попросту сочли ее «еще одной симпатичной приятельницей папы». Перебивая друг друга, они знакомили ее с устройством яхты, показывали рыбацкие снасти и свои остроги. Их испанский был далек от совершенства, однако ошибки в грамматике и синтаксисе с лихвой возмещались воодушевлением.

— Когда мы доберемся до Кейо Конфитес, — услышал я голос Патрика, — я возьму вас на рыбалку с острогой.

— Но я не умею плавать, — возразила Мария.

Патрик рассмеялся, и я понял, что он, как и его младший брат, влюбился в гостью.

— Чепуха, — заявил он. — В лагуне за рифом такая соленая вода, а волны такие слабые, что там невозможно утонуть.

Достаточно надеть маску и опустить лицо в воду.

— Если хотите, можете надеть спасательный жилет. — Грегори вступил в разговор, невзирая на недовольные гримасы брата, который явно пытался его оттеснить. — Но плавать в жилете труднее, — продолжал он, явно наслаждаясь обществом Марии.

— Там есть акулы? — спросила девушка.

— Да, их там десятки, — оживленно произнес Грегори, — но они редко заплывают за риф Кейо Конфитес, и только ночью. Я буду рядом с вами и сумею вас защитить.

— Подвесив на пояс окровавленную рыбу, чтобы привлечь акул, — подал голос Патрик.

Грегори сердито воззрился на старшего брата, но Мария лишь улыбнулась и спросила:

— А барракуды там встречаются?

— Барракуды нас не трогают, — сказал Патрик, вновь перехватывая инициативу. — Они могут наткнуться на вас, только если вода слишком мутная. Или если не сумеют хорошенько разглядеть вас и нападут по ошибке. Мы не охотимся с острогой, если вода замутнена.

— Барракуды очень любопытны, — добавил Грегори. — Они все время кружат поблизости, но в конце концов уплывают. Они никогда не нападают на людей.

— Разумеется, если на лезвии вашей остроги не висит рыба, — уточнил Патрик, продолжая вышучивать брата. — Или на вашем поясе. Но кому придет в голову такая глупость — вешать на пояс истекающую кровью рыбу?

Грегори пропустил его слова мимо ушей.

— Вы можете плавать со мной и Мышонком, Мария.

В таком случае вам нечего бояться.

Мария рассмеялась и встряхнула темными волосами:

— Спасибо вам, спасибо вам обоим. Но я не умею плавать и буду сидеть на острове и смотреть, как вы поймаете и изжарите рыбу.

— Никакой это не остров, — заявил Патрик. Он все еще злился на брата и был явно раздосадован тем, что гостья не хочет с ним купаться. — Это крохотный убогий клочок земли. — Слово «убогий» он произнес по-английски.

Мария кивнула и улыбнулась.

«Пилар» задержалась у входа в бухту Гуанабо, и мы с Хемингуэем поплыли к причалу на «Крошке Киде». Маленький мотор фыркал и захлебывался, но все же работал, и шлюпка рассекала невысокие волны, словно паря над прозрачными водами бухты.

— Вчера ты забыл погрузить вот это, — сказал Хемингуэй, хлопнув по длинному предмету, завернутому в два дождевика.

Я откинул край одного из плащей. Винтовка «браунинг».

Хемингуэй толкнул ногой ящик с патронами. Я кивнул, смиряясь с тем, что нам придется тащить с собой тяжелое оружие.

— Если не испортится погода, ты доберешься до Конфитеса раньше нас, — продолжал писатель. — Только не вздумай обыскивать Пойнт Рома в одиночку.

— Ни за что, — отозвался я.

Хемингуэй, прищурясь, оглянулся на «Пилар», огибавшую мыс. Ее зеленый корпус блестел на солнце. Мальчики усадили Марию в кресло на корме и учили ее ловить рыбу.

— Мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты взял Дикарку с собой на «Лорейн».

Я предлагал ей, но она так боится воды, что отказалась плыть на катере. И, кажется, вы обещали больше не называть ее Дикаркой.

Хемингуэй пожал плечами. Подведя шлюпку к пристани, он завел любезную беседу со стариком, а я тем временем снял с катера тент, спрятал «браунинг», не снимая с него плащей, убрал подальше ящик с патронами, проверил насос и шланг для перекачивания горючего из запасных бочек и отвязал кормовой конец.

Хемингуэй снял с тумбы петлю носового каната и выпрямился, глядя на меня. На нем была старая расстегнутая спереди охотничья рубашка с закатанными рукавами. Его предплечья и грудь лоснились от пота. Он казался загорелым дочерна.