Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил" - Михаил Назаров

Прокурор: Значит, дочери уподобляются скотине. А дальше?

Коковцов: Дальше: «Смерть их происходит явно». Это не есть, собственно говоря, смерть, это есть бедность...

Прокурор: Дальше вы говорите, что произносится слово "никомех".

Коковцов: Если такие люди возвращаются с раскаянием и не раскрывают уст своих при этом, то смерть их происходит с закрытым ртом, как у животных.

Прокурор: Как вы понимаете это, что смерть у невежд амгарцев происходит с закрытым ртом, я не могу себе этого уяснить.

Коковцов: Он объясняет, что они не раскрывают уст своих для извержения слов против Бога, для слов хулы против Бога. Они спокойно переносят все это. И он сравнивает их с животными, которых ведут на заклание.

Прокурор: Сравнивает с животными. Я больше вопросов не имею...

Шмаков: "Амгарец" употребляется в Библии в смысле "народы земли", то есть не евреи.

Коковцов: "Амгарец" – значит "народ страны", если угодно, можно говорить отдельный народ, нация земли.

Шмаков: Разве в Библии "народ земли" не предполагается неевреями?

Коковцов: Может быть, предполагается, может быть, нет, амгарец – значит народ земли. Это слово различно употребляется в единственном и множественном числе, во множественном слово это значит – невежды.

Шмаков: В Библии под амгарцами разумеются иноплеменники?

Коковцов: Это может быть в конкретном собирательном смысле...

[439: Троицкий заявляет свое несогласие с Ролингом и Пранайтисом, «а с проф. Коковцовым вполне согласен». – Ред.]

Конец второго тома

[К сожалению, видные деятели Русской Православной Церкви почти не высказывали своего мнения об этой "ритуальной дискуссии" на Киевском процессе. Исключение представляет интервью авторитетного богослова архиепископа Волынскаго Антония (Храповицкого, который в 1908 году соcтавил службу святому младенцу Гавриилу Белостокскому, от жидов умученному) в газете "Жизнь Волыни" (№ 221 от 02.09.1913):

«В 1903 и 1905 гг... ко мне приходил раввин Скоморовский и просил сказать слово против погрома в церкви и упомянуть в этом слове или в печатном заявлении о том, что евреи не повинны в ритуальных убийствах. Как враг погромов, я в обоих случаях сказал слово против избиения евреев... Но в обоих упомянутых случаях моей беседы с раввином, я решительно отказался заявлять о своем непризнании ритуальных убийств, совершаемых евреями, а напротив, выразил своему собеседнику убеждение в том, что эти убийства существуют [курсив наш. – Ред.], быть может, как принадлежность какой-нибудь одной фракции иудейской религии, быть может, как тайна высшего духовного правительства иудеев, но случаи ритуальных убийств, несомненно бывали и за последнее время истории, и в древности.

...Мне представляется более вероятным связь ритуальных убийств не с праздником иудейской пасхи, а с предшествующим ему праздником “пурим”... Когда персидский царь, казнив врага иудеев Амана, разрешил евреям, незадолго пред тем присужденным к общему избиению, уже самим избивать своих врагов. Еще в глубокой древности иудеи производили в этот праздник разные безчинства над различными враждебными себе символами. Так, в 408 и 412 годах по Р.Х. понадобилось в Византии издать два специальных императорских указа, воспрещающих иудеям в праздник "пурим" издеваться над христианскими крестами, взамен Амана. Думаю, что и христианские дети, избиваемые в этот праздник, изображают в глазах изуверов Амана, а если там, где это принято, не могут найти христианское дитя, то нанимают какого-нибудь нищего пьяницу для того, чтобы над ним издеваться вместо Амана… Часть этих сведений я противопоставил одному своему собеседнику, иудею, сколько помню, в вагоне железной дороги близ города Вильны, а он, не дорожа правдой, распечатал, будто бы я отрицаю ритуальные убийства перед праздником иудейской пасхи…

Думаю, что это печальное явление еврейской жизни, повторяющееся, надеюсь, не ежегодно, то в одном, то в другом государстве, имеет характер не столько мистический, сколько социально-политический. Еще в Ветхом Завете для ограждения единственно правильно верующего племени от влияния язычников, Господь не дозволил им дружить с окружающими народами… Нужно было создать периодически повторяемое преступление, чтобы иудейское племя держалось в постоянном страхе и резком обособлении от народов, среди которых оно живет.

...В этом смысле я в значительной степени извиняю этот ужасный обычай и, во всяком случае, считаю патриархальных евреев далеко не столь вредными для русских, как новый тип еврея-нигилиста, потерявшего всякую веру. Те изуверы убьют одного мальчика из десятка миллионов, а эти развращают и нравственно убивают все наше юношество посредством нигилистической и порнографической печати и тому подобными средствами».

Таким образом, выставлять этого видного архиерея как «понимающего абсурдность кровавого навета» (что делает Л. Кацис) – нет оснований. Не является таковым и то, что из "дипломатических" соображений, владыка Антоний не желал портить свои отношения с еврейством и потому порекомендовал проф. Троицкого в качестве эксперта защите Бейлиса (Кацис Л. Кровавый навет и русская мысль. М.-Иерусалим. 2006. С. 59-64, 110-111).

Тем не менее оказание такой "любезности" в ходе процесса очень странно для видного православного богослова. Как и его готовность «извинить этот ужасный обычай» (ритуальных убийств), представляющий собой наиболее яркое проявление иудейского сатанизма. Евреи-нигилисты – всего лишь социально-полити­чес­кое следствие этой духовной первопричины. Предположение праздника "мести антисемитам" (Пурима) в качестве одного из поводов для ритуальных убийств вполне допустимо, однако нам не кажется обоснованным считать главной социально-политичес­кую причину (см. издательское послесловие "Смотр сил"). – Ред.]

{3} Двадцать девятый день 23 октября 1913 года

...Речь прокурора

Господа присяжные заседатели. Выступая обвинителем по настоящему делу, я хорошо сознаю всю трудность предстоящей мне задачи и ту огромную ответственность, которую я несу в качестве представителя государства. Но мне кажется, что на вашу долю выпал еще гораздо более тяжелый труд, гораздо более ответственный труд, чем на мою. В течение целого месяца вы были лишены свободы, вы были оторваны от ваших семейств, вы проводили здесь все время... в непривычной для вас обстановке, напрягали неимоверным усилием вашу память, чтобы охватить этот сложный громадный материал... Но, гг. присяжные заседатели, я думаю, что страна оценит ваш безкорыстный подвиг... Вашими устами будет произнесено то слово, которого с таким нетерпением ждет вся Россия – слово правды...

Настоящее дело, как вы сами видите, дело неслыханное, дело небывалое, как небывало-неслыханно то злодеяние, которое составляет содержание настоящего дела...  Мы еще недавно пережили тяжелую эпоху революции, эпоху, отмеченную кровью. Кровь лилась в России повсюду, убивали должностных лиц, бросали бомбы как в должностных лиц, так и в других, – истребляли народ... Но даже на этом кровавом фоне той эпохи, которую мы только что пережили, убийство Андрюши Ющинского выделяется каким-то особенным кровавым, ужасным пятном. В самом деле, среди бела дня в большом древнем русском городе... вдруг хватают ни в чем неповинного мальчика, доброго... никому не сделавшего никакого зла, и этого мальчика подвергают невероятным мучениям, невероятным истязаниям, его закалывают, как жертву, источают из него кровь. И, наконец, наглумившись над его телом... бросают в пещеру... При одном воспоминании об {4} этом злодеянии холодеет сердце. Безжалостность, жестокость настолько велика, что... спокойно к этому относиться  мы ни в коем случае не сможем. И я понимал бы, если бы это дело назвали мiровым именно с точки зрения такого утонченного зверства, этих утонченных мучений, которым подвергли несчастного Андрюшу... Весь мiр, не только христианский, но весь мiр, который верит в Бога, должен был бы содрогнуться...

Но мiр занят своими делами... и для мiра Андрюша Ющинский чужой, забытый... Для мiра гораздо важнее Бейлис и то обвинение, которое предъявляется к Бейлису. Мiровым процессом он делается потому, что на скамье подсудимых сидит Бейлис и мы имеем смелость с точки зрения общественной обвинять его и его соучастников в том, что они из побуждений изуверства совершили это злодеяние. И стоило привлечь на скамью подсудимых Бейлиса, как весь мiр заволновался и настоящее дело приобрело характер дела мiрового.

К счастью, господа присяжные заседатели, вы изолированы от этого влияния... Но вы хорошо знаете, какое волнение вызывается со всех сторон и какое значение придает этому процессу пресса. Чем объяснить такое явление? Я понимаю, если мне скажут, что вы предъявляете такое серьезное обвинение евреям, еврейству. Нисколько. Но мы обвиняем только отдельного изувера, мы нисколько не думаем обвинять еврейство... Но нам хотят сказать, – вы хотите обвинить еврейство и это для вас орудие политической борьбы. Вы посадили не Бейлиса на скамью подсудимых, а все еврейство. Вот почему на этих скамьях сидят выдающиеся адвокатские светила... сидят эксперты, украшенные орденами и медалями. Не потому, что обвиняется Бейлис, а потому что обвиняется все еврейство... Вы обвинением Бейлиса хотите добиться ограничения прав евреев, вы, преследуете какие-то политические цели.