Дочь Дроу - Элейн Каннингем

Последние часы уходящей ночи Лириэль провела торопясь к югу вдоль берега реки. Она двигалась тихо, легко, и все же вздрагивала при каждом еле слышном шорохе опустившейся ноги. Она привыкла двигаться совершенно бесшумно. Ноги болели и кровоточили, но она продолжала идти, пока не иссякли силы. Свернувшись у корней дерева, обхватив себя руками для тепла, она раздумывала над сложившейся ситуацией.

Магия дроу оставила ее. Она не могла призвать темноту, или магический огонь, или левитировать. Оставшись без волшебных вещей, она лишилась бесшумности и невидимости. Не говоря уж о более приземленной пользе обуви и плаща! Книги исчезли, вместе с прочими принадлежностями для заклинаний. Но, возможно, ее жреческая магия не иссякла. Лириэль помнила слова Килуэ Веладорн, которая утверждала, что Эйлистраи слышит и отвечает своим детям где бы они не были. Услышит ли ее Лолт, так далеко от храмов Мензоберранзана? Девушка попробовала простую молитву, призывавшую пауков — благословение Лолт, даровавшееся любому дроу. Она прошептала слова заклинания, потом напрягла слух в поисках шуршания тонких ножек. Только шелест сверчков, и одинокий крик охотящейся совы. Она была совершенно одна.

Дроу подтянула колени к груди, и опустила на них голову. Она чувствовала себя ничтожной и потерянной под бездной ночного неба.

А потом фрагмент мелодии проскользнул непрошеным в ее разум. Лириэль узнала дикую настойчивую музыку, игравшуюся на ночных празднествах жриц Эйлистраи. Неосознанно она поднялась, и начала танцевать, включаясь в ритм песни ее воспоминаний. Закрыв глаза, она кружилась, склонялась и прыгала. И боль в ее израненных ногах утихала, пока не исчезла наконец. Лириэль не удивилась; для нее, погрузившейся в экстаз танца, все казалось возможным.

С ближайшего холма на нее смотрел Федор. Луна в небе опустилась низко, и сумрачная танцовщица виднелась четким силуэтом на фоне бледного света. Еще одна женщина танцевала с Лириэль, явно эльфийского облика, но наполовину выше смертной дроу. Федор не знал, что это значит, но обретал успокоение в мысли, что Лириэль не одна.

Быстро несомые водами наполненного весенним разливом Дессарина, торговцы Драконьей Сокровищницы стремились на юг. Хенг, жрец Ваэрауна, с интересом наблюдал за спором между Нисстиром и его татуированным помощником. Ненависть жреца к Нисстиру была почти столь же сильной, как и его верность богу, и подслушивать за маленьким мятежом доставляло ему бесстыдное удовольствие. Горлист, судя по всему, был решительно настроен уничтожить принцессу и ее прирученного человека. Хенгу это казалось достаточно разумным. Конечно, женщина могла пригодиться для развода, но у них была ее магия, вполне достаточно по мнению Хенга. Он навидался более чем достаточно женщин дроу за годы рабства в Чед Насаде. Если Горлист собирается убить одну из двуногих паучих, пусть Ваэраун пребудет с ним.

Но жрец не мог в открытую противостоять своему господину.

Он попытался, однажды, и обнаружил, что променял одно рабство на другое. Много лет назад, Нисстир завлек Хенга в служение Ваэрауна, взяв у него клятву на крови в обмен на побег из Чед Насада. Любая попытка нарушить верность слову сопровождалась глубокими порезами, наносимыми магией на тело Хенга. Жрец все еще носил шрамы своих ранних восстаний и редких неудач в служении; но за долгие годы он точно изучил, насколько длинны удерживающие его цепи. Были все еще некоторые вещи, которые он мог себе позволить, и он ждал, и искал возможностей.

Неожиданно голос Нисстира увял, а его руки устремились к камню в форме глаза, вставленному в его лоб. Горлист, явно решивший что его отсылают прочь, оставил мага с резкостью, заставившей лодку опасно качнуться. Жрец поманил молодого дроу к себе, и вручил ему серебряную серьгу.

«Эта вещица может оказаться очень полезной тебе. Как бы не был умел боец, он может оказаться в опасности. Носи ее, и любая рана, полученная тобой, будет залечиваться».

Гордость и практичность боролись в глазах воина. Затем, бросив украдкой взгляд на Нисстира, Горлист нацепил серьгу.

Шакти в Мензоберранзане не располагала лишним временем для общения с партнером-торговцем. Ее мать, Матрона Кинуэре, была на седьмом небе от счастья, получив в свое распоряжение новоиспеченную высшую жрицу, и окрылена милостями Дома Баэнре. Она быстренько начала планировать войну против Дома Туин'Тарл. Противоестественный мир рано или поздно закончится, и те, кто будут готовы действовать быстрее получат преимущество.

В результате Шакти была завалена требованиями к своему новому положению. Ее это не злило, напротив, она изучала умения, которые намеревалась использовать сама однажды, и в куда большем масштабе. Но она не забыла о своих охотниках; когда не пришло сообщений от Ссассера, она засчитала нагу и квагготов как потерянных. Нисстира, однако, она могла и намеревалась прочно держать в руках.

Когда наконец жрица урвала свободный часок, она достала черно-рубиновую чашу, и произнесла заклинание, связывавшее ее с торговцем. Странная сцена предстала ее глазам: маленькие лодки, путешествующие по реке полной ярких отблесков и свободно струящейся воды. С Нисстиром были еще несколько дроу, и он спорил с одним из них. Чтобы привлечь его внимание, Шакти послала короткую вспышку боли в рубиновый глаз. Маг зажмурился, его руки поднялись ко лбу, открывая взгляду Шакти золотой амулет, свисавший на цепочке с одной ладони.

«Ты добился успеха», поощрила она его, телепатическая связь передала ее слова в его мысли. «А теперь?»

«Я заберу амулет на юг, чтобы его возможности изучили тамошние маги дроу. Когда все его секреты станут известны мне, я вернусь в Мензоберранзан».

Шакти кивнула. Она и не сомневалась, что маг поступит как сказал; как может он уклониться, если она последует за ним куда бы он не бежал, и убьет его одним велением мысли? Но в его мысленном ответе была странная формальность, осторожность которая пробуждала ее недоверие.

«Что с Лириэль Баэнре?»

«Она не вернется в Мензоберранзан».

Двойная жрица откинула голову, хрипло засмеялась от удовольствия. Желая увидеть своими глазами смерть врага, она сотворила жреческое заклинание чтения разума, и послала его вдоль алой нити. Ваэраун был щедр с ней; из всех даров Бога Воровства больше всего Шакти наслаждалась этим маленьким грабежом разума и духа. Из памяти Нисстира она вырвала последнее его воспоминание о Лириэль. Принцесса, хоть и куда более помятая, чем когда либо видела ее Шакти, оказалась вполне живой, расхаживая как сердитая пантера вдоль каменистого берега. Настроение Шакти рухнуло в пропасть, и красные глаза сузились.