Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней - Леонид Ильясович Амирханов

переходного состояния крепость не подготовлена к бою. Главный ее недостаток – полное отсутствие на морских батареях безопасных от современных снарядов пороховых хранилищ, которые могут быть взорваны, чем уничтожается сопротивление батарей, а значит и крепости, что открывает свободный путь к Петербургу»[344]. Поэтому еще в 1892 г. под руководством начальника Главного штаба генерала-адъютанта Н.Н. Обручева (1830–1904) была создана специальная комиссия. Она разработала предложения по усилению обороны Кронштадта, которые в 1896-м одобрил военный министр П.С. Банковский (1822–1904). Суть предложений состояла в необходимости создания мощных батарей на Котлинской косе, Северном фарватере, также на северном и южном берегах Финского залива. На существующих батареях и фортах следовало установить новые артиллерийские системы, склады боеприпасов перенести в тыл крепости.

Форт «Тотлебен». Вид с самолета. 2002 г.

При этом отдельным пунктом стоял вопрос о судьбе фортов, построенных на южном фарватере в середине XIX в.: «Петр I», «Александр I», «Павел I», «Кроншлот» и батарея «Князь Меньшиков». Установка здесь новых крупных орудий потребовала бы кардинальной реконструкции, практически создания новых фортов. Это усугублялось и слабостью перекрытий, которые обрушились бы при попадании современных фугасных снарядов. Все это вынудило военного министра подписать приказ об исключении этих фортов из состава оборонительных сооружений.

Главным итогом работы комиссии Обручева было решение построить на Северном фарватере три литерных форта «А», «Б» и «В». Однако вскоре решили отказаться от строительства форта «Б», так как его пришлось бы возводить на глубинах 10–12 метров. Следует напомнить, что все островные форты Кронштадта созданы на искусственных островах, основу которых составляли ряжи.

Форт «А», названный позднее в честь знаменитого фортификатора «Тотлебеном», расположился в четырех километрах от Сестрорецка, «В» – «Обручев» – в семи километрах от «Тотлебена» в направлении на северо-запад. «Благодаря такому расположению фортов контролировались дальние и ближние подступы к о. Котлин с северо-запада и обеспечивалось успешное противодействие самым крупным кораблям противника. Глубины акватории позволяли подходить к укреплениям судам береговой обороны для совместных действий, а также осуществлять бесперебойное снабжением всем необходимым для жизни и боевых действий гарнизонов фортов»[345]. Кроме того, надежную защиту получал Сестрорецкий оружейный завод, являвшийся, наряду с Тульским и Ижевским, основным поставщиком стрелкового оружия для армии и флота России.

Строителем этих фортов назначили А.А. Шишкина, тогда еще инженер-капитана. Объемы предстоящих работ были огромными, поэтому пришлось учредить Управление строительства по возведению новых укреплений. В январе 1897 г. Николай II утвердил положение об этом строительстве, то есть «традиционная опека царями строительства в Кронштадтской крепости формально поддерживалась даже при таком бездарном правителе, как Николай II»[346].

Первый ряж «Тотлебена» установили 3 февраля 1897 г. Камни и другие строительные материалы доставлялись к месту строительства на санях с сестрорецкого берега, где были устроены огромные склады. Вот уж действительно рукотворное создание. Остается только восхищаться мастерством, мужеством и терпением русских строителей.

Форт «Император Александр I»

Пока разворачивалось строительство литерных фортов, круто переменилась судьба самого импозантного форта крепости – «Александра».

Здесь необходимо небольшое отступление. Всю историю человечества его сопровождали страшные эпидемии, в том числе чумы. Лишь в 1894 г. французский врач и бактериолог А. Иерсен (1863–1943) обнаружил возбудителя этой страшной болезни, которого назвали Yersinia pestis. Тогда же начались поиски противочумной сыворотки. В России эти работы начались в 1896 г., после жуткой эпидемии в Индии, унесшей миллионы жизней. Так как один из путей проникновения чумы в Россию проходил через порты Черного и Каспийского морей, правительству страны пришлось срочно создавать особый оперативный орган, который ведал бы всеми противочумными мероприятиями.

Так возникла «Особая комиссия для предупреждения занесения чумной заразы и борьбы с нею в случае ее появления в России», или «Комочум», утвержденная императорским указом 11 января 1897 г. Ее большое значение подтверждал состав руководителей: председателем назначили принца А.П. Ольденбургского (1844–1932), заместителем по финансовым вопросам – министра финансов С.Ю. Витте, по научным – известного ученого А.А. Владимирова. Кроме того, в состав комиссии входили министры: внутренних и иностранных дел, юстиции, путей сообщения, военный, а также государственный контролер. Благодаря участию С.Ю. Витте в работе комиссии ее бюджет в отдельные годы достигал 2 млн руб., но основная заслуга в успешной деятельности комиссии принадлежала принцу А.П. Ольденбургскому – человеку, много сделавшему на благо России. 16 декабря 1899 г. ему было присвоено звание почетного гражданина Санкт-Петербурга «за неутомимую деятельность по укреплению добрых нравов городского населения и сердечное отношение к учащимся в городских начальных училищах».

Опорной базой комиссии «Комочум» стал Императорский институт экспериментальной медицины (ИИЭМ), располагавшийся на бывшей Лопухинской улице (ныне – ул. Академика Павлова) на Аптекарском острове в Петербурге. Здесь в отделе эпизоотологии приступили к изготовлению противочумной сыворотки в начале 1897 г., а в 1898-м – к производству противочумной вакцины, так называемой «лимфы Хавкина»[347]. Производство препаратов осуществляли в двух небольших деревянных бараках, расположенных на территории усадьбы ИИЭМ. Один из старейших и известнейших деятелей института А.А. Владимиров в своих мемуарах, вспоминая то время, писал: «Когда мы приступили к работе, еще ничего не было известно о путях заражения бубонной чумой. У страха глаза велики, и, чтобы предупредить заражение через поврежденную кожу, четверо из нас, допущенных непосредственно к манипуляциям с живым вирусом и с инфицированными животными, перестали бриться и обросли бородами»[348]. Это были А.А. Владимиров, К.И. Креслинг, С.К. Бейнарович и служитель Патрикеев.

Возросший спрос на препараты против чумы требовал расширения производства с одной стороны, а с другой – возникала опасность для жителей города, если бы эти работы проводились в обычных условиях в ИИЭМ в столице. Особенно напугало всех, в том числе и принца, трагическое происшествие в Вене в 1898 г., когда заболел служитель, ухаживавший за зараженными животными, а от него заразились лечивший его врач Мюллер и сиделка. В итоге все погибли от чумы.

Очевидно, что для подобной работы было необходимо какое-то особое, строго изолированное помещение, отстоящее от города подальше, чем усадьба ИИЭМ. Принц Ольденбургский справедливо считал, что работать с возбудителями особо опасных инфекций в черте столицы империи рискованно. Уже 26 января 1897 г., то есть почти через две недели после образования «Комочум», он убедил царя, военного министра и коменданта Кронштадтской крепости передать Институту под чумную лабораторию выведенный за штат форт «Император Александр I». ИИЭМ получил форт в виде голых стен, которые необходимо было приспособить к новым задачам. Руководил переоборудованием помещений для лаборатории архитектор Г.И. Люцедарский (1870–1938), работавший техником-строителем в ИИЭМ. По