Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Семенов Юлиан Семенович

— Все убийства — особые, — с неудовольствием возразил Невский.

— Оно конечно, — согласился Птучка. — Но теперь, похоже, преступничек не уйдет. Это вы правильно придумали — отсюда начать.

Они подъезжали к санаторию.

Впереди, в просветах между деревьями, замелькали совсем уже близкие огни.

От главного корпуса донеслась развеселая музыка — кто-то громко включил радио.

— Эх, крепкого горячего чайку бы!.. — произнес мечтательно Птучка.

— Боюсь, вам не следует сейчас маячить в санатории, — заметил Невский.

— Я знаю, — вздохнул лейтенант. — Это я так, вообще.

— Скажите, — неожиданно спросил Невский, — а труп повесившейся, когда снимали, врач осмотрел?

— По-моему, нет. Потом уже, в морге.

— Так. Любопытно. Но вскрытие-то было?

— Когда?

— Ну, здрасьте! В морге, надо полагать.

— Нет, — решительно мотнул головой Птучка.

— Почему?

— Да ведь. и так ясно, отчего умерла, — пояснил лейтенант, удивляясь недогадливости своего спутника. — И муж ее, Ломтев, был против.

— Это безусловно его право. — согласился Невский. — Возражают многие, я знаю. Но уж в данном случае!.. Могли и не прислушаться.

— Легко вам говорить. Поспорьте-ка с ним! И повторяю: до того все было очевидно! Сбрендила, повесилась. Какие тут сомнения?

— И все-таки они есть, — твердо ответил Невский. — Понимаете — есть! У меня, во всяком случае.

— Ну, знаете! — фыркнул Птучка. — Даже как-то странно. Может, вы еще скажете, что это Ломтев ее укокошил? Летит себе на вертолете, и вдруг: дай, думает, придушу ее. А там — пускай повесится сама.

— Это не смешно, — пожал плечами Невский.

— Да бросьте вы, ей-богу!.. — умиротворяюще проговорил лейтенант. — Ее же потом внимательно осмотрели! Никаких следов насилия. Чувствуете никаких! Она сама в петлю полезла! Тут двух мнений быть не может.

Птучке явно не хотелось ворошить минувшее.

— Я не об этом, — отмахнулся Невский. — Мнений может быть как раз хоть двадцать! Меня удивляет другая деталь, а на нее, похоже, должного внимания не обратили.

— Это, извините, вы о чем? — Лейтенант недоуменно скосил на него глаз.

Невский, склонив голову на грудь и словно собираясь с мыслями, выдержал недолгую паузу.

— Напомните-ка еще разок, — попросил он наконец, — как она говорила незадолго перед смертью? Ну, последние полгода, когда случались приступы? Что говорила?

— Своим соседкам-то? — уточнил с легким смешком Птучка. — О, это был цирк!.. Так вот — дословно: "Он меня убьет!" Фраза в протоколе фигурировала, я запомнил точно. И вы сами посудите: ну, с какой стати.

— То-то и оно! Как раз эта фраза меня больше всего и удивляет, — с расстановкой произнес Невский. — Ведь жена Ломтева, как вы сказали, была шизофреничка, больной человек. Мне, по роду работы, несколько раз доводилось сталкиваться с похожими типами. И я прекрасно помню. Как бы это вам объяснить? Понимаете, будучи просто больной, без всяких посторонних накладок, она уж скорее могла бы сказать нечто другое, в определенном смысле более естественное для нее. Не думаю, чтобы мне изменяла память.

Птучка внезапно ударил по тормозам, и машина, не доехав ста метров до ворот санатория, встала.

Лейтенант всем туловищем повернулся к Невскому, силясь разглядеть его в темноте.

— А что же она должна была говорить? — спросил он почти шепотом.

— Ну... предположим: "Он хочет меня убить". Есть нюанс? Улавливаете разницу? Вот так было бы естественно для обычного клинического случая. А по вашему рассказу — нет, не получается. Странно!.. Правда?

— Да, но такие детали никто не выяснял. — упавшим голосом пробормотал лейтенант. — Все быльем поросло. Никто теперь и вспоминать не станет.

Невский устало вздохнул.

— Так, значит, никакого уголовного дела в связи со смертью жены Ломтева вы не заводили?

— Разумеется.

— Но почему же — разумеется?! Мне кажется.

— А это — только вам кажется, Михаил Викторович, только вам! дернулся с досадой Птучка. — Все-таки — профессионалы действовали, не любители. И уж, наверное, им как-нибудь виднее. Если нет уголовного дела, выходит, и не было в нем надобности! Я так полагаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А вот это — совершенно зря. Мы часто ошибаемся. И начинаем понимать, что сделали ошибку, лишь тогда, когда уж ничего нельзя исправить. Но порой — и время не помеха. Если хорошенько, непредвзято разобраться. А теперь, по-моему, как раз такой момент.

— О чем вы? — удивился Птучка.

— Все о том же. Об упущенной вами возможности. Или почти упущенной. Надо попробовать — шанс есть. И это вовсе не моя прихоть. Любое дело, в случае особенной необходимости, должно быть возобновлено. Заведено официально, если его раньше не было. Мне кажется, такая вот необходимость именно сейчас настала. Время еще можно наверстать! Есть удивительная штука — интуиция. — добавил Невский, грустно глядя в окно — на мигающие в темноте огни санатория.

— Вот на свою голову я вам рассказал! — огорошенно пробормотал Птучка. — Теперь, небось, доложите начальству обо всем. и по инстанциям пойдете.

— Если будет надо, то и по инстанциям пойду, — невозмутимо подтвердил Невский.

— Ну, а что вы, собственно, хотите предложить, конкретно? — Лейтенант выжидающе замолчал. — Если б вы, положим, оказались на моем месте.

— Да на чьем угодно! Для начала, и это естественно, нужно произвести эксгумацию трупа. Вернее, просто вскрытие. Веселая работка. То-то, думаю, вас могут ждать сюрпризы!.. — в голосе Невского послышалась легкая насмешка. — Что-то непременно будет. Дай бог, не слишком неприятное. Следов насилия, вы говорите, нет. Возможно, они и были в действительности, только не на теле несчастной — вокруг, но вы, ослепленные самим фактом и знанием того, что женщина — больна, ну, скажем так, не обратили на них должного внимания. Короче, проглядели. Может, была предвзятая установка: вот это достойно анализа, а это — нет. Исправить тут, пожалуй, ничего уже нельзя. Едем дальше! Женщина сама повеситься не могла наверняка — просто не то было состояние. Судя по всему, она смерти не хотела, а наоборот — боялась!.. Не исключено, что ее отравили и потом уже сунули в петлю — для отвода глаз. Если я прав, то преступник — ловкий малый. К тому же полностью уверенный, что вскрытия — не будет. Это очень важно.

— Ну, хорошо. Я передам шефу, — уклончиво пообещал лейтенант. — Заеду к нему сегодня же — и все-все передам. А там уж — как решит. Странно, конечно. Значит, еще раз — "он хочет меня убить"?

— Именно так. И, попрошу, подъедьте все-таки к воротам. А то как-то темновато здесь идти и. в лужу можно угодить. Я появлюсь один, как будто с автобусной остановки. Не хотелось бы вспугнуть птичку раньше срока!

— Птичку? — поразился лейтенант. — Кого-то еще?! Так вы считаете, Куплетов ни во что на самом деле не замешан? Просто — подвернулся кстати? Или у него здесь, в санатории, — сообщник?

— Не знаю. Пока ничего не знаю, — решительно замотал головой Невский. — А уж про сообщника — тем более. Да, разумеется, Куплетов вел себя довольно глупо. Дал основания подозревать. Но, думаю, убийца все-таки не он. Кто-то совсем другой, самостоятельно все провернувший. Впрочем, Куплетова пока держите на прицеле. Глаз не спускайте с него. Он еще может пригодиться. И довольно скоро.

— Как свидетель? — настаивал Птучка.

— Все мы в конечном счете — свидетели. И все поневоле — соучастники, Невский сделал неопределенный жест рукой. — Поживем — увидим. Я ничего не утверждаю.

Мотор снова заработал, и машина медленно подползла к самым воротам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Всё, — сказал Невский, распахивая дверцу. — Дальше я уже сам. Счастливого пути. Спасибо, что подвезли. Перед завтраком я позвоню Афонову из санатория. И не забудьте ему все сегодня передать!..

Он вылез из кабины, миновал распахнутые, как обычно, настежь глухие чугунные ворота с большущей белой надписью по нижнему краю: "ВОРОТА ЗАКРЫТЬ ВСЕГДА!" и, не оборачиваясь, быстро зашагал по аллее.