Уарда - Георг Эберс

– Но ведь это касается не тебя и не меня, а доброго святого отца Пентаура, который так ласково обошелся со мной, а тебе спас жизнь.

– Я очень люблю Пентаура, – сказал царевич. – Ведь верно, Уарда, Шерау может смело говорить при мне?

– Правда? – спросил мальчик. – Это хорошо. Я прибежал сюда тайком. Каждую минуту может вернуться Хект, и если она увидит, что я сбежал, то побьет меня и оставит без еды.

– Кто эта мерзкая Хект? – возмутился Рамери.

– Об этом Уарда тебе после расскажет, – торопливо проговорил мальчик. – А теперь слушайте. Она привязала меня к доске в пещере, накрыла мешком, и тогда пришел сначала Нему, а за ним еще какой-то человек. Она называла его «домоправитель». С ним она о чем-то говорила. Сперва я не прислушивался, потом вдруг до меня донеслось имя Пентаура. Тогда я высунул голову из-под мешка и все подслушал. Домоправитель говорил, что Пентаур злой человек и стоит ему поперек дороги; затем он рассказал Хект, что верховный жрец Амени намерен отправить Пентаура в каменоломни Хенну, но это, говорил он, слишком мягкое наказание. Тогда Хект посоветовала ему тайно приказать капитану проплыть мимо Хенну и увезти его в Эфиопию, в те жуткие рудники, о которых она часто мне рассказывала, потому что ее отца и братьев замучили там до смерти.

– Оттуда еще никто не возвращался! – вскричал Рамери. – Но дальше, дальше!

– Дальше я не все понял, но она говорила о каком-то напитке, который лишает человека разума. О, чего только мне не приходится видеть и слышать! Я охотно пролежал бы всю свою жизнь на доске, но все это так ужасно… Ах, лучше бы мне умереть!

И малыш горько заплакал.

Щеки Уарды покрыла мертвенная бледность. Она ласково погладила мальчика по голове, а Рамери воскликнул:

– Это ужасно! Это просто неслыханно! Кто же был этот домоправитель? Ты так и не слышал его имени? Возьми себя в руки, мальчик, и перестань плакать! Тут речь идет о жизни человека. Кто был этот негодяй? Неужели она ни разу не назвала его по имени? А ну-ка, припомни!

Шерау прикусил губу и пытался успокоиться. Наконец, слезы перестали течь по его щекам, и, запустив руку себе за пазуху, под дырявую рубашонку, он вдруг воскликнул:

– Погодите! Может быть, вы узнаете его; я его сделал…

– Что ты сделал? – не понял Рамери.

– Я его сделал, – повторил маленький скульптор и бережно извлек из-за пазухи что-то завернутое в тряпицу. – Мне хорошо была видна его голова, пока он говорил, а рядом лежал кусочек глины. Когда у меня тревожно на сердце, я всегда начинаю что-нибудь лепить. Вот и на этот раз я быстренько вылепил его голову, а так как мне показалось, что она удалась, я спрятал ее за пазуху, чтобы показать мастеру, когда Хект уйдет.

Говоря это, малыш дрожащими пальцами развернул тряпицу и протянул Уарде кусочек глины.

– Ани! – ахнул Рамери. – Это он, ну конечно, он! Кто бы мог это подумать? Что ему нужно от Пентаура? Что сделал ему жрец?

Он на минуту задумался, затем хлопнул себя рукой по лбу и воскликнул:

– Ах, я глупец! Ребенок! Иначе меня и не назовешь! Теперь все понятно. Ани просил у Бент-Анат руки, а она… Да, Уарда, лишь полюбив тебя, я понял, что происходит с моей сестрой. Прочь обман! Я не хочу больше лгать! Я вовсе не знатный юноша из свиты Бент-Анат – я ее брат и родной сын самого фараона Рамсеса. Не закрывай лица, Уарда! Если бы я даже не видал драгоценности твоей матери и был бы не сыном фараона, а самим Гором, сыном Исиды, я все равно полюбил бы тебя и не пожертвовал своим счастьем. Но теперь не время любезничать – теперь нужно действовать, и я докажу, что я уже не мальчик. Нужно спасать Пентаура! Прощай, Уарда, и не забывай меня!

Он хотел убежать, но Шерау удержал его, схватив за край одежды, и робко промолвил:

– Ты говоришь, что ты сын Рамсеса. О нем Хект тоже шепталась с тем человеком. Она сравнивала его с нашим линяющим ястребом.

– Скоро они почувствуют на себе когти царственного орла! – вскричал Рамери. – Еще раз прощай!

Он протянул Уарде руку. Она прильнула к ней губами, но он отнял руку, поцеловал девушку в лоб и стремительно убежал.

Безмолвная и бледная стояла Уарда, глядя ему вслед. Она видела, как Рамери пробежал мимо какого-то человека, и, узнав в нем своего отца, поспешила ему навстречу. Воин пришел попрощаться с ней – его назначили сопровождать барку с заключенными!

– В Хенну? – нетерпеливо спросила Уарда.

– Нет, на север, – отвечал рыжебородый воин.

Тут дочь передала отцу все, что она услышала от Шерау, и спросила, не может ли он помочь жрецу, который спас ей жизнь.

– Были бы только деньги! – задумчиво пробормотал воин.

– Они у нас есть! – воскликнула Уарда и, рассказав отцу о щедром подарке Небсехта, прибавила: – Перевези меня через Нил, и через два часа у тебя будет столько денег, что ты станешь богачом [194]. Впрочем, нет – не могу же я оставить больную бабушку! Возьми сам это кольцо и помни: они собираются наказать Пентаура за то, что он защищал нас.

– Это я уже понял, – сказал воин. – У меня всего одна жизнь, но я охотно пожертвую ею, лишь бы его спасти. Измышлять всякие планы – это не по моей части, но кое-что я знаю, и если мне посчастливится, то не нужно будет ему плыть на золотые рудники. Вот я ставлю здесь свою бутылку с вином и выпью только глоток воды! Мне нужно несколько часов иметь совершенно трезвую голову.

– Вот тебе вода, но немного вина я все же в нее волью. Надеюсь, ты вернешься сюда и сообщишь мне, как обстоят дела?

– Это невозможно, потому что в полночь мы отправляемся. Но если кто-нибудь принесет тебе это кольцо, то знай, что моя затея удалась.

Уарда вошла в хижину, отец тоже поспешил туда, чтобы попрощаться с больной матерью, а когда они снова вышли во двор, сказал Уарде:

– До моего возвращения вам придется жить на подарки дочери фараона, мне же нужна лишь половина тех денег, которые дал врач. А куда подевался цветок с этого куста граната?

– Я сорвала его и спрятала в укромном местечке.

– Странные вы создания, женщины! – пробормотал бородатый воин и, нежно коснувшись губами лба дочери, пошел обратно к Нилу.

Тем временем Рамери успел добраться до берега и разузнал в порту некрополя – оттуда обычно в ночную пору отплывали суда с преступниками, – где стоит барка, предназначенная для отправки в Хенну. Затем он переправился через Нил и поспешил к Бент-Анат. Он застал ее и Неферт в сильном волнении, так как верный царедворец узнал через преданных фараону людей в свите Ани, что везир задержал все письма, посланные в Сирию, в том числе и письма детей фараона.

Один из придворных сообщил Бент-Анат такие сведения, что уже едва ли можно было сомневаться в честолюбивых планах везира. Кроме того, ей посоветовали остерегаться Неферт, так как ее мать – верная советчица Ани.

Это предостережение невольно заставило Бент-Анат улыбнуться, и она тотчас же послала одного из своих придворных сообщить везиру, что она готова совершить паломничество к Изумрудной Хатор и подвергнуться обряду очищения в ее святилище.

Она намеревалась послать оттуда гонцов к отцу и, если удастся, даже перебраться в его лагерь. Этим планом она поделилась с подругой. Неферт была готова на все, только бы увидеться со своим супругом.

Рамери немедленно посвятили во все; он же, со своей стороны, рассказал о том, что ему удалось узнать, причем дал понять Бент-Анат, что догадывается о тайне ее сердца. При этом в речах и движениях озорного юноши неожиданно появилось столько достоинства и серьезности, что Бент-Анат невольно подумала про себя: «Опасность, нависшая над нашим домом, мгновенно превратила мальчика в зрелого мужчину».

Она ничего не смогла возразить против его планов. Сам он после захода солнца решил выехать в сопровождении одного лишь верного слуги на резвых конях на Каноп, а оттуда промчаться через пустыню к Тростниковому морю, нанять там финикийский корабль и плыть в Аилу. Затем он намеревался перевалить через скалистые горы Синайского полуострова и быстро добраться до египетского войска, к отцу, чтобы сообщить ему о преступных действиях Ани.

Бент-Анат должна была с помощью верного царедворца спасти Пентаура. В деньгах они недостатка не испытывали, так как казначей тоже был предан царевне. Важнее всего было уговорить капитана все же пристать в Хенну. Там судьба поэта в самом худшем случае оказалась бы сносной. Одновременно предполагалось послать надежного гонца с письмом к правителю Хенну и от имени фараона Рамсеса приказать ему задерживать всякое судно, проходящее через теснину близ Хенну, и помешать провезти в Эфиопию преступников, приговоренных к работам на каменоломнях в его городе.

Рамери попрощался с женщинами и вскоре незаметно покинул Фивы.

Бент-Анат отправилась в молельню и стояла там на коленях перед статуями своей покойной матери, богини Хатор и богов – покровителей их семьи до тех пор, пока не вернулся царедворец и не сообщил ей, что ему удалось уговорить капитана пристать в Хенну, утаив от Ани, что его коварный план раскрыт.