Сталь и шелк. Акт второй - Алиса Рудницкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет. Ты же знаешь, что нет, – Хоук замотал головой. Не врал – артефакт молчал. Посмотрел на меня как-то растерянно, и схватил вдруг за плечи, мягко, но крепко, прижался лбом к лбу, обдавая жарким дыханием. Сверху шелестели листья пальмы. – И поэтому я так тогда испугался... обратная сторона медали... План – это прекрасно, но когда все.. сбивается, идет не так как надо.. .я паникую, как мальчишка. И сейчас...
– Что сейчас? Вроде просто идем... – Я с тревогой вгляделась в его лицо, осторожно высвободилась из объятий. Щеки у меня горели, и чтобы скрыть смущение и испуг, я шутливо спросила: – Или ты о том, что твой расчетливый и безумно коварный план по покорению строптивой невесты обернулся против тебя самого...
– Я об этих проклятых небом соревнованиях! – в сердцах воскликнул Хоук, заставляя меня дернуться от неожиданности, привлекая внимания парочки прохожих. Это его мгновенно успокоило. Он провел рукой по лицу, словно стирая с него любые ненужные эмоции.
– А что с ними? – я напряглась. – Ты, будучи в судейской коллегии узнал что-то... что-то, что может быть для меня опасным?
– Я... нет, я не про... – Хоук глубоко вздохнул, собираясь мыслями и возвращая себе привычный уверенный тон: – Дело в Хранителях. Они всегда ко мне неровно дышали. Биография, знаешь ли располагает к подозрениям – вдруг да стану использовать великий дар во зло. Ярэн Корн выглядит невинным, но... Я ведь и правда замешан в делах, что Хранителям не по вкусу. И он все со своими задушевными разговорами допытывается, допытывается, допытывается – как недавний выпускник таких успехов достиг? Какие отношения нас связывают с Радой?.. И тобой тоже заинтересован, все восхищается, старый похотливый баран, моей невестой!
Я отступила на шаг и сложила руки на груди. Хоук вроде как не лгал в открытую, точно не лгал, но явно недоговаривал. А еще старательно показывал себя хуже, чем есть. Попытка сделать вид, что в первую очередь он за свою шкуру беспокоился вышла не очень убедительная.
– Ладно. Уильям Хоук, честно ответь. Если мне будет грозить опасность... или моей подруге Яне... в общем... ты ведь меня предупредишь?
– Хочу купить тебе платье, – заявил Хоук заглядывая куда-то за мою спину.
– Чт..? – обернулась я, офигев от такой резкой смены темы. За стеклянной витриной стояли женские манекены и платья на них были такие, что купить, или хотя бы примерить даже мне захотелось.
Хоук тут же открыл двери магазинчика, приглашая меня внутрь. Я сделала глубокий успокоительный вздох. Конечно, я тащилась от непредсказуемости Хоука, но не в данном случае. Он серьезно думает, что сейчас я позволю просто уйти от ответа? Променяю правду на шмотки? Ну все, теперь я от него не отстану, пока не все выпытаю.
Но стоя перед зеркалом с золоченой рамой среди обитой черным мрамором примерочной, я забыла, что хотела просто притвориться забывшей о важных вопросах блондинкой. Я всегда если и носила платья, то короткие и удобные – они мне шли, да и комфорт превыше красоты. Но на такие вот – длинные и облегающие с открытыми плечами – я всегда поглядывала, как на недосягаемую мечту. Потому что грудь у моего родного тела для такого фасона была слишком маленькая, и вообще висели они на мне как на вешалке, превращая спортивную стройность в какую-то болезненную худобу. А вот Эби шло чертовски. Я распустила белоснежные волосы, и в этом черном платье, с лиловым кулоном под цвет глаз на груди выглядела просто...
– Я красивая? – не поворачиваясь, спросила я, сама не понимая, что желаю услышать в ответ. Хоук в отражении зеркала оценивающе склонил голову, подошел ко мне и обнял со спины. Шепнул мне на ухо, не думая, искренне:
– Изумительная. Я сначала видел в тебе лишь красивую куклу, но внешность – это лишь иллюзия, главное, что внутри...
Я фыркнула, но почувствовала к нему благодарность – Хоук ведь действительно обделял меня комплиментами, даже язвительными, за хорошенькую, но чужую внешность. И я в который раз подумала – а не знает ли он, кто находится в теле его невесты? Имеет же с ректором какие-то тайные дела, интригующие Хранителей. Может она ему рассказала... Но рискну ли я спросить?
– Не могу понять, что ты сделала с моим подарком... – пальцы Хоука замерли в сантиметре от камня – его тянуло, но от прикосновения он благоразумно удержался. Я все смотрела в зеркало и видела – до чего мы красивой парой смотримся. И тошно от этого стало. И платье вдруг резко разонравилось – не мое это все... почти все не мое.
– Так я тебе и призналась. И это не твой подарок, а моя законная добыча.
– Я совсем не чувствую, что это артефакт, а не просто украшение.
– В этом и смысл, – я пожала плечами. И развернувшись в его объятьях, поцеловала, удивляя Хоука и возмущая безмолвных продавцов.
– Так что, обещаешь, что не позволишь причинить мне вред? Предупредишь, если будут подозрения...
– Я хочу это сделать, – едва слышно прошептал Хоук, болезненно вцепившись мне в плечи.
И опять не ответил напрямик.
Я разозлилась, хотя вида и не подала – изобразила понимающую улыбку. Ладно, пусть. Не хочет – не надо. Он мне не доверяет, и я ему тоже не собираюсь. Просто буду использовать осторожней, чем раньше.
Или вообще лучше прекратить весь этот фарс?
Хоук, словно ничего и не произошло, расплатился за платье, сказал мимоходом, что это подарок – чтобы было в чем на бал идти. Что ему сначала придется потусоваться с другими судьями и гостями, а потом перейдет полностью в мое распоряжение – и будем в тот прекрасный вечер мы танцевать до умопомрачения.
Щас, разбежался.
Но я быстро успокоилась. Мы покинули магазин и пошли по зеркальной дороге вверх, к храму. Меня так и тянуло перепрыгивать только по оранжевым или только по черным плитам, как в детстве. Кафешек становилось все меньше, а запах кофе – все сильнее. Хоук нес сверток с платьем, читал мне лекцию о Вейдане и Гоуд-Сва.
А я все думала, думала, думала о нем, о нас – как малолетка влюбленная.
Если
