Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Хаггард

— Если другого выхода нет, я сделаю это! — сказал я решительно.

— Это важное дело, — сказал мистер Макензи, обращаясь к лигонини, — мы должны подумать! На рассвете мы дадим ответ!

— Очень хорошо, белый человек! — ответил небрежно дикарь. — Только помни: если запоздаешь с ответом, твое дитя никогда не расцветет в пышный цветок, я убью ее вот этим копьем! Я мог бы подумать, что ты хочешь сыграть с нами шутку и напасть на нас сегодня ночью, но мне известно, что все твои люди ушли, кроме двадцати человек. Где же твоя мудрость, белый человек, оставлять при краале так мало воинов! Прощай! Доброй ночи вам, белые люди, ваши глаза я скоро закрою навсегда! На заре я буду ждать ответа! — Повернувшись к Умслопогасу, стоявшему позади него, он велел: — Открой мне дверь!

Это было слишком для зулуса, который потерял терпение. Последние десять минут он не мог стоять спокойно и готов был броситься на дикаря. Схватив Эльморена в охапку, он приблизил к нему свое свирепое лицо:

— Видишь ли ты меня?

— Да, я вижу тебя!

— А это видишь? — Умслопогас завертел топором.

— Да, я вижу твою игрушку.

— Ты, дикая хвастливая собака, захватывающая маленьких девочек! Этой игрушкой я убью тебя! Тебе повезло, что ты гонец, иначе я разорвал бы тебя на куски!

Воин махнул своим длинным копьем и засмеялся.

— Я хотел бы стоять с тобой в бою, как муж с мужем! Тогда бы мы посмотрели! — и он повернулся, чтобы уйти, все еще смеясь.

— Ты будешь стоять со мной, как муж с мужем! — пообещал Умслопогас тем же зловещим голосом. — Ты встанешь лицом к лицу с Умслопогасом, в жилах которого течет королевская кровь Чеки, из народа амазулусов, и согнешься под ударами Инкози-кааса. Смейся, смейся! Завтра ночью шакалы будут смеяться и грызть твои кости! Я все сказал!

Когда воин ушел, один из нас взял корзину Флосси и открыл ее. В корзине находился чудный цветок лилии Гойа, в полном расцвете и совершенно свежий. Там же лежала записочка Флосси, написанная ее детской рукой, карандашом, на куске бумаги, в которой, вероятно, была завернута провизия.

«Дорогие мои папа и мама! — писала она. — Мазаи схватили нас, когда мы возвращались домой. Я хотела убежать, но не смогла. Они убили Тома, другой слуга убежал. Меня и няню они не трогают, но говорят, что потребуют в обмен за нас одного человека из отряда мистера Квотермейна. Но я не хочу ничего подобного! Не позволяйте никому рисковать своей жизнью за меня, а попытайтесь напасть на них ночью. Они будут пировать и есть трех быков, которых украли и убили. У меня есть револьвер, и, если помощь не придет, я застрелюсь. Им не удастся убить меня. Вспоминайте обо мне, если я умру, дорогие папа и мама! Я очень испугана, но надеюсь на Бога. Не могу больше писать, иначе дикари заметят. Прощайте! Флосси».

С другой стороны было нацарапано: «Привет мистеру Квотермейну! Они обещали отдать вам корзину, и он получит свою лилию!»

Я прочитал эти слова, написанные маленькой смелой девочкой, попавшей в опасность, от которой и сильный мужчина мог потерять голову, тихо заплакал и еще раз в душе поклялся, что она не умрет, если моя жизнь может спасти ее.

Долго и серьезно обсуждали мы наше положение. Я настаивал на обмене, но мистер Макензи не хотел допустить этого, сэр Куртис и капитан Гуд, как истинные друзья, поклялись, что пойдут со мной, чтобы умереть вместе.

— Необходимо на чем-нибудь остановиться до наступления утра, — сказал я.

— Тогда нападем на них имеющимися силами и попытаем счастья, — предложил сэр Генри.

— Да, да, — заворчал Умслопогас на своем языке, — ты говоришь как мужчина, Инкубу. Чего бояться? Двести пятьдесят мазаев! А нас сколько? У мистера Макензи двадцать человек, у тебя, Макумазан, пять человек, еще пять белых людей — всего тридцать. Слушай, Макумазан, храбрый и старый воин, что говорит девочка. Мазаи будут есть и напьются, пусть это будет их похоронный пир! Что сказал Эльморен, которого я убью на рассвете? Что он не боится нападения, потому что нас мало. Я видел утром старый крааль, где они расположились, — он начертил овал на полу. — Здесь — вход через терновую изгородь. Инкубу, ты и я с топорами встанем у входа против сотни человек. Это будет славный бой! Как только луч света озарит небосвод, не раньше, Бугван, твой друг, проскользнет с десятью людьми на другой конец крааля, где есть узкий вход. Пусть они молча убьют часовых и стоят наготове. Тогда Инкубу, я и аскари, с широкой грудью — он смелый человек, — проползем через вход, убьем часовых и с топорами в руках встанем недалеко от ворот. Потом разделим шестнадцать человек на два отряда: с одним пойдешь ты, Макумазан, с другим — Молящийся человек (так зулус называл мистера Макензи). Первый отряд пойдет по правой стороне крааля, второй — по левой. Когда ты, Макумазан, заревешь, как бык, все откроют огонь по спящим людям, только осторожно, чтоб не задеть дитя. Тогда Бугван и с ним десять людей издадут воинственный клич, перепрыгнут через стену и перебьют мазаев. Если все случится так, то мазаи, сытые и сонные, как дикие звери, побегут к выходу в терновой изгороди, прямо на меня с Инкубу и аскари, и мы перебьем остальных. Вот мой план, и, если у тебя есть лучше, скажи!

Я объяснил остальным все подробности плана, и они присоединились ко мне, восхищаясь умом Умслопогаса, так грамотно составившего план атаки. Поистине Умслопогас был лучшим среди известных мне командиров. После некоторого обсуждения мы приняли этот план, даривший нам надежду на успех.

— Ты умеешь так же хорошо выжидать добычу, как кусать ее, — сделал я комплимент Умслопогасу.

— Да, Макумазан! — ответил он. — Сорок лет я воин и много чего видел. Хороший будет бой! Пахнет кровью, я говорил тебе, пахнет кровью!

Глава VI

Рассвет близок

Конечно, при появлении мазаев все население миссии высыпало наружу, за каменную стену. Мужчины, женщины и дети собрались группами, обсуждая дикарей, их обычаи и свою участь, если кровожадным воинам удастся проникнуть за укрепление.

Мы немедленно принялись за выполнение плана. Мистер Макензи направил в разные места мальчиков-подростков, чтобы следить за лагерем мазаев, приказав доносить время от времени, что там происходит. Несколько юношей и женщин были поставлены вдоль стены, чтобы предупредить нас в случае неожиданного нападения. Затем двадцать человек, составлявшие наши главные силы, собрались в доме, и наш хозяин обратился к ним и к аскари с речью.

Это была исключительная сцена, оставившая глубокое впечатление у присутствующих.

Миссионер, стоя у огромного дерева, снял шляпу, одна рука его, пока он говорил, была поднята, другая покоилась на стволе. На добром лице его ясно отражалась душевная скорбь. Близ него сидела на стуле его бедная жена, закрыв лицо руками. Сбоку стоял опечаленный Альфонс, а позади него мы трое. Умслопогас, склонив угрюмое лицо, опирался по обыкновению на свой топор. Впереди расположилась группа вооруженных людей, одни с винтовками в руках, другие — с копьями и щитами, внимавшие каждому слову мистера Макензи.