Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Хаггард

На веранде я закурил трубку и сел напротив узкой двери в стене, огораживающей дом и сад. Месяц еще не взошел, и ночь была очень темной. Я просидел минут пять, как вдруг услышал легкий шорох за дверью. Взглянув в этом направлении, я прислушался и решил, что ошибся. Спустя минуту что-то круглое и мягкое упало на каменный пол веранды и покатилось к моим ногам. Что это? Какое-нибудь животное? Чтобы проверить свою догадку, я встал и дотронулся рукой до мягкого и теплого предмета: нет, это не зверь и не птица. Испуганный, я поднял его, чтобы разглядеть при слабом мерцании звезд. Это была только что отрубленная человеческая голова.

Я старый волк и не часто пугаюсь, но тогда чуть не упал. Как голова попала сюда? Что это значит? Я бросил ее и подбежал к двери. Распахнув ее, я хотел ступить в темноту, но, вспомнив, что рискую быть убитым, вернулся. Заперев дверь, я пошел на веранду и, насколько мог, беззаботно позвал сэра Куртиса. Но вероятно, в моем голосе звучала тревога, потому что ко мне подбежали и сэр Генри, и капитан Гуд, и мистер Макензи.

— Что случилось? — спросил миссионер испуганно.

Я рассказал им. Мистер Макензи, бледный как смерть, схватил отрубленную голову за волосы и поднес к свету, проникающему сюда из комнаты.

— Это голова одного из людей, сопровождавших Флосси! — произнес он дрожащим голосом. — Слава Богу, что это не ее голова!

Мы стояли и смотрели друг на друга, не зная, что делать. Вдруг раздался стук в дверь, которую я запер.

— Открой, отец мой, открой! — кричал чей-то голос.

Мы открыли, и внутрь ввалился испуганный слуга, один из тех, кого послали на разведку.

— Мазаи близко! — вопил он. — Большой отряд обошел вокруг холма и двинулся к каменному краалю через поток. Отец мой, укрепи свое сердце! В середине отряда я видел белого осла, и на нем сидела Водяная Лилия. Один слуга ведет осла, а рядом идет и плачет нянька. Второго слугу, который пошел с ними, я не видел.

— Как Флосси? — спросил миссионер хриплым голосом.

— Она бела как снег, но спокойна, отец мой! Они прошли около места, где я лежал, спрятавшись, и я хорошо видел лицо Водяной Лилии!

— Помоги ей, Боже! — простонал священник.

— Сколько их? — уточнил я.

— Больше двухсот: двести и половина!

Мы снова переглянулись. Что делать? В это время из-за стены до нас донеслись шум и крики:

— Открой дверь, белый человек, открой дверь! Гонец хочет говорить с тобой!

Умслопогас взобрался на стену и выглянул наружу.

— Я вижу одного человека, он вооружен и несет корзину!

— Открой дверь, Умслопогас! — велел я. — Возьми топор и спрячься за ней. Впусти одного человека и, если за ним последует другой, бей его!

Распахнув дверь, Умслопогас скрылся в ее тени с поднятым топором. В это время на небе появилась луна и осветила мазая Эльморена, в полном вооружении, с корзиной в руке, блеснув на его огромном копье. Это был высокий мужчина в самом расцвете сил, превосходно сложенный. Впрочем, мне не доводилось видеть мазая меньше шести футов роста.

Остановившись напротив нас, он бросил корзину и воткнул копье в землю.

— Позволь мне говорить! Первый гонец, посланный нами, безмолвствует, — он указал на мертвую голову — ужаснейшее зрелище при свете луны. — Если у вас есть уши, услышьте меня. Я принес подарки! — он кивнул на корзину и беззаботно засмеялся, хотя был окружен врагами.

— Говори! — разрешил мистер Макензи.

— Я лигонини (капитан) из племени мазаев. Мы поссорились с белыми людьми и решили убить их, — он махнул на сэра Генри, капитана Гуда и меня. — Они скрылись от нас, но мы их выследили. Сегодня утром мы поймали двух черных людей, одну черную женщину, белую девочку и осла. Одного из черных людей мы убили — его голова лежит тут! Другой убежал. Черная женщина, белая девочка и осел у нас. В доказательство этого я принес корзину. Скажи мне, это корзина твоей дочери?

Мистер Макензи кивнул.

— Хорошо! Мы не ссорились с тобой и твоей дочерью и не желаем беспокоить тебя, хотя взяли твой скот — двести сорок голов, который пригодится для наших отцов[68].

Мистер Макензи застонал, так как высоко ценил свой скот и заботился о нем.

— Кроме скота, мы никого не тронем, к тому же, — добавил он простодушно, поглядывая на стену, — из этого места трудно кого-то достать! Но эти люди — другое дело. Мы следили за ними дни и ночи и должны убить их. Если мы вернемся к себе в крааль, не убив их, все девушки будут смеяться над нами. Во что бы то ни стало, они должны умереть. Пусть слышат теперь твои уши мое предложение! Мы не трогали белую девочку. Она слишком красивая и смелая. Отдай нам одного из этих трех людей — жизнь за жизнь! Мы вернем тебе дочку и черную женщину. Прекрасный обмен, белый человек! Мы просим отдать только одного из трех и найдем другой случай убить двух других. Я бы предпочел взять его, — он указал на сэра Генри, — он выглядит силачом и не так скоро умрет!

— А если я скажу, что не выдам ни одного? — спросил мистер Макензи.

— Не говори так, белый человек, — ответил воин. — Тогда дочь твоя умрет, а черная женщина говорит, что у тебя только одно дитя. Будь она старше, я взял бы ее к себе, но она очень мала, и я убью ее вот этим копьем! Ты можешь прийти и посмотреть, если хочешь! Вот тебе мое условие! — дикарь громко засмеялся.

Все это время я думал и пришел к заключению, что должен заменить Флосси. В моем решении не было ничего героического, лишь здравый смысл и справедливость. Моя старая, негодная жизнь никому не нужна, девочка только начинала жить. Ее смерть убила бы ее родителей, а обо мне некому горевать. Напротив, несколько благотворительных учреждений порадовались бы моей смерти.

Тем более, милое дитя попало в это положение из-за меня! Мужчине легче встретить смерть, чем слабой девочке. Я от природы не очень смелый человек, но мой план заключался в том, чтобы выручить девочку из беды, а затем убить себя, надеясь, что Всемогущий Бог простит мне самоубийство в таких исключительных обстоятельствах. Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове.

— Мистер Макензи, — обратился я к нашему хозяину, — скажите дикарю, что я стану выкупом за Флосси, но выдвигаю условие: она должна вернуться домой, прежде чем они убьют меня!

— Нет! — вскрикнули вместе сэр Генри и капитан Гуд. — Это невозможно!

— Нет, нет, — возразил миссионер, — я не запятнаю своих рук человеческой кровью! Если Богу угодно, моя дочь умрет, на то Его святая воля. Вы храбрый и благородный человек, Квотермейн, но я не позволю вам сделать это!

— Если другого выхода нет, я сделаю это! — сказал я решительно.