Казначей общака - Евгений Сухов

Дедок уже изрядно подустал, чувствовалось, что годы берут свое: его лицо и грудь побагровели, с него крупными каплями стекал пот. Даже нос его как-то заострился и вытянулся, он будто бы постарел еще на десяток лет. Неожиданно его лицо застыло, словно маска, он с силой потянул Оксану на себя и замер, рыча.

Минуту он стоял неподвижно, прикрыв глаза. Неведомый оператор безжалостно запечатлел на его лице блаженство, а потом старик медленно, с легким покрякиванием, сел на табурет.

– Уф, оскоромился, – произнес он, вытирая ладонью пот, обильно проступивший на лбу. – Хороша ты, девица, – честно признался он, – только ведь перепачкался я весь, – небрежно махнул рукой старик, – как же в таком разе портки-то одевать.

– Это дело поправимое, – широко улыбнулась Оксана, – вы бы присели сюда на скамеечку. – Она потянула старика за руку. – Вот сюда, пожалуйста, здесь вам удобно будет. – Уважение к старцу было настолько безмерным, что даже недавняя близость не позволила ей перейти на «ты».

Едва старик сел, широко раскинув ноги, как Оксана приникла ртом к увядшей сморщенной плоти и энергично заработала губами, стараясь воскресить безвольный комок к активной жизни. Минут через десять в ее глазах появилось разочарование, похоже, что усиленные упражнения не помогли.

Однако старик остался доволен. Он ободряюще потрепал Оксану за плечо и торжественно объявил:

– Ну теперь и подпоясаться можно. А ты молодец!

Старик поднялся и снял с вешалки одежду – темную, какого-то странного покроя. Одежда была старой, словно владелец не расставался с ней с самого рождения. Странно, похоже на платье. И только когда старик накинул ее на себя, Герасим невольно ахнул – с экрана на него смотрел игумен Печорского монастыря отец Яков. Теперь понятно, почему его лицо показалось ему знакомым с первых же секунд. И нет ничего удивительного в том, что он не сумел узнать отца Якова сразу, – в таком непотребном виде он видел его впервые.

Неторопливо облачившись в рясу, уверенно подпоясавшись, отец Яков не позабыл надеть на шею еще два огромных креста. Теперь в нем ничто не напоминало охальника, каким он был всего лишь несколько минут назад.

– Ты знаешь, кто это? – спросил Святой, посмотрев на Оксану. Смешно, но каких-то полчаса назад он готов был связать свою жизнь с Оксаной.

– Нас не представили друг другу, – отвернулась она.

Не спрашивая, девушка взяла со стола пачку сигарет и закурила. Мерзавка, ей удается абсолютно все: кокетство, попыхивание дорогой сигаретой, но, конечно же, ее конек – постельные сцены. Судя по тому, что он видел на экране, она просто превзошла себя.

Святой усмехнулся:

– Разумеется, что за глупые вопросы я задаю? Постель – это еще не повод для знакомства.

Оксана стала ему неинтересна. Он знал, что никогда больше не вернется сюда.

– А Шаман знает о твоих художествах? – равнодушно поинтересовался Святой.

– Я тебя не понимаю. – Руки Оксаны слегка подрагивали, и струйка дыма плясала в воздухе. – Тебе мало того, что ты увидел? И ты хочешь от меня каких-то душещипательных подробностей? Ну так вот, ты от меня их не услышишь, – жестко процедила сквозь зубы Оксана. – А теперь убирайся отсюда! Я не хочу тебя видеть.

– Да, пожалуй, ты права, задержался я у тебя, – поднялся Святой. – Думаю, ты не станешь возражать, если я сделаю один звонок.

Оксана демонстративно отвернулась, что должно было подразумевать молчаливое согласие. Святой поднял бумагу, в которую была завернута видеокассета. Где же номер? Ах вот он! Он набрал телефонный номер.

– Я тебя слушаю, – сказал Святой.

– Мне бы хотелось сначала получить ответ от тебя. Так ты удовлетворен увиденным?

– Я могу ответить тебе при встрече.

На том конце провода раздался сдержанный хохот:

– Очень похоже на скрытую угрозу, но я понимаю твое состояние, ведь ты же был с ней близок. Ведь я не ошибаюсь? – голос был мягким и очень вкрадчивым.

– Когда мы встречаемся, мне не терпится поговорить.

– Этот вопрос можно уладить через пять минут. Я буду ждать на углу этого дома. Очень надеюсь, что тебя не разочарует наша встреча.

Святой осторожно положил трубку на рычаг. Оксана не смотрела в его сторону. Теперь она была еще дальше. Странно, но их когда-то связывало нечто большее, чем обыкновенная привязанность.

– Ты еще здесь? – повернулась Оксана, с острой неприязнью взглянув на него.

– Девочка, мне с тобой было хорошо. Не знаю, сколько тебе платят, но думаю, сто баксов будет за глаза, – швырнул Святой купюру на пол и заторопился к выходу.

Уже на лестничной площадке он услышал истошный женский крик:

– Да подавись ты своими деньгами!

Неожиданно ему стало весело. Кажется, женщина отказалась от предложенных денег. Ну да ладно, не пропадут, кто-нибудь подберет.

На углу Святой заметил силуэт мужчины. Ночь, безлюдная улица – идеальное место для убийства. Если бы прозвучала автоматная очередь, единственное, что он успел бы сделать, так это закрыть голову руками. Но выстрела не последовало. Неизвестный махнул ему рукой и сделал несколько шагов навстречу. Руки он держал на виду, слегка помахивая ими в такт шагам, словно демонстрируя добрую волю. Кисти разжаты, пальцы слегка согнуты. И вряд ли в них можно спрятать даже пятак, не говоря уж о пушке. Мужчина остановился в нескольких шагах от Святого и с легкой ироничной улыбкой принялся его изучать. Минуту они молчали, напоминая принюхивающихся псов. Это был тот самый момент, когда два зверя готовы или вцепиться друг другу в глотку, или, наоборот, оценив, что они достойные противники, пометив территорию, разойтись в разные стороны.

– Так в чем дело? – спросил Святой. – Это я к тебе звонил?

– Ко мне, – спокойно отозвался незнакомец, словно не замечая раздражительных ноток в голосе Герасима.

На вид ему было немногим более сорока, и он очень напоминал крепенький гриб-боровик.

– Тебе понравилось увиденное? – с губ незнакомца не сходила улыбка. Такое впечатление, что он хотел очаровать своего собеседника. – Может быть, желаешь меня о чем-то спросить?

– Кто ты?

– На этот вопрос я тебе отвечу немного позже. А сейчас, если ты не возражаешь, давай перейдем к делу, потому что, мне кажется, времени у нас, особенно у тебя, не так уж много. – Боровик остановил внимательный взгляд на Святом. Полное впечатление, что он прекрасно был осведомлен о звонках Рафы. – Ты узнал мужчину на пленке? – Герасим промолчал. Незнакомец, не дождавшись ответа, продолжил: – Насколько мне известно, он игумен Печорского монастыря. Скажем так, он не совсем тот человек, за которого себя выдает.

– Как я могу доверять тебе, если совершенно ничего о тебе не знаю?

– У нас еще будет возможность познакомиться поближе. Но для начала хочу повторить, что этот человек совсем не тот, за кого он себя выдает. – Боровик сунул руку в карман и извлек конверт. – Здесь фотографии. Не желаешь взглянуть?

Святой взял пакет, вытряхнул его содержимое.

– Давайте присядем, – показал незнакомец взглядом на скамейку, неожиданно обратившись на «вы», – да и света там побольше, чтобы разглядывать.

Святой не стал возражать.

На первой фотографии красовался молодой мужчина, раздетый по пояс. Руки упирались в бока, чуть кривоватая улыбка делала его лицо почти злодейским. На груди наколка в виде парящего орла. Что-то в лице этого человека показалось Герасиму знакомым. Но вот что именно, какой-то ускользающий образ? Такое впечатление, что он уже встречался с ним однажды. Но вот где?

– Этого человека я уже видел, но какое отношение он имеет к нашему разговору?

– Самое что ни на есть непосредственное, – веки боровика сомкнулись. – Посмотрите повнимательнее, может быть, что-то заметите существенное?

Святой взял другую фотографию – на ней запечатлен все тот же парень, все тот же зловещий оскал. Похоже, что он демонстрировал неизвестному фотографу свою наколку. Что-то здесь было не так. Ну конечно, как же он не догадался сразу! Таких рисунков уже давно не накалывают. Выполнен примитивно, тушь кое-где даже размазана. Такое впечатление, что неизвестный художник очень торопился, асимметричными были даже крылья орла, небрежно разбросанные по сторонам. Наколка была выполнена в тот период, когда не было хороших мастеров, невозможно было отыскать тушь, и наколки приходилось делать с помощью сажи, угля, а некоторые страждущие умудрялись колоться даже собственной мочой. Такое новаторство всегда было чревато – наколки получались не особенно яркими, часто нарывали, а иных после подобной процедуры относили на погост. Святому даже показалось, что на рисунке он заметил след от нарыва, у самого клюва птицы.

– Фотография старая, – сказал Святой, продолжая рассматривать снимок. Тайна не цеплялась и ускользала от него, словно вода из сжимающейся ладони.

– Верно, – согласился незнакомец, – только осталось узнать, кто на ней изображен.