«Если», 2011 № 04 - Журнал «Если»

Много нужного нашлось в выброшенном архиве файлов какого-то интеллигента. Он, видимо, избавлялся от вежливости, которая в суровом быту некстати. «Если нетрудно», «позвольте», «я зайду позже» и тому подобное — еще так себе. А мне эти слова пришлись впору. Но самым ценным оказалось «большое спасибо» — настоящая редкость, песчинка золота в куче навоза.

«Обворожительной» я в тот же день одарил Ирину, за что получил горячий ужин и спальное место на брачном ложе. Без всяких излишеств, разумеется, до них мне рыть и собирать. Но плотские утехи в тот момент мне были ни к чему — я вновь, за многие годы, почувствовал сладкое томление от слов.

Следующий рабочий день был ненамного удачливее. Накопал с десяток мелких приятных выражений, высмотрел (точнее — выслушал) банальное признание в любви. Юноша лет семнадцати, судя по ломающемуся голосу, наверное, разлюбил девушку и потому выбросил ненужное более откровение. В той папке лежали и любовные стихи, но копировать их я побрезговал — разило похабщиной.

Самое ценное я подобрал в конце смены, случайно.

Понесло меня в приемку через центр, опечатку ему на баннер. Под вечер там грязища — слушать страшно. Как раз пересменка: дневные забиратели уехали, вечерние пока не вышли. Недовольство, раздражение, пожелания прямо в воздухе летают. Смотрю — стоит контейнер, мигает красным диодом. Переполнен, значит, негде мусор хранить. Мне бы плюнуть и проехать, но захотелось помочь неизвестному коллеге — у меня места на диске оставалось полно. Забрал выемку, по привычке включил воспроизведение и на втором треке услышал «прости меня». Женским голосом — большой раритет. Подарите такое выражение подруге — оно вам же и вернется.

Появился соблазн свезти хабар в скупку и разбогатеть разом тысячи на две валютой. Но я поборол мелкую жадность, стоящую на пути получения безвременного богатства. Надо только понять, как это делает Сия.

За квартал до офиса обменялись с Бурлакой машинами. Я вспомнил о доплате за вредность, а заодно и о том, что у самого в кармане денег под расчет — Ира просила зайти в магазин. Суммы для покрытия долга хватало, и я без сомнений отдал все. Дима отказывался вяло, он вообще, кажется, думал о чем-то постороннем — отрешенно улыбался и терял нить разговора.

— Ладно, возьму, дефис тебе в пах, — согласился он.

Я не пожалел, что уговорил Димку, — мой маршрут на самом деле вреднее.

Человеческая память — как сортировочная станция, где мусор делится на сырье и хлам. После чистки все равно остается пыль вредных воспоминаний — как налет на чашке, из которой постоянно пьют чай. А то, что хотелось бы оставить навсегда, само собой улетучивается. По дороге домой я слушал в наушниках найденные слова и шептал их про себя, стараясь не забыть. Поначалу не ощущал смысла, как в той книге с вычурным текстом, которую читать смешно. Но с каждым повтором значение звуков глубже въедалось в голову, словно раскаленное тавро в тело мученика. И мученику, как ни странно, становилось легче.

— Ты на следующей выходишь, чудило?

— Да, проходите, пожалуйста.

Так просто.

— Скажи быстро, где тут обменка?

— Направо, будьте добры.

Так легко.

— Извините, я нечаянно.

— Ну что вы, ничего страшного.

Так приятно.

И все равно, пока добрался до квартиры, несколько выражений забыл. Смылось из памяти под первым осенним дождем, до наглости приставучим — отмахнуться бы, но его много. А терпеливых осталось мало.

Пока раздевался, Ира высунулась из комнаты — ждет, чем я сегодня удивлю, какой стратегией воевать буду. Я подошел и обнял ее.

— Дорогая, я тогда вспылил не по делу. Ты меня… прости.

Она — опять меня обхаживать: да ужин, да футбол, да поцелуи. А мне вкусно от ее движений, интересны слова, мимика возбуждает. Не ради выгоды — для души.

Соседи за стеной ругаются. Смешно — взрослые люди, а ковыряются в навозных кучах, будто дети недоразвитые.

На работу я оделся, как еврей на праздник — в моем понимании этого процесса. Почистил туфли, навел стрелки на брюках, поверх рубашки надел вязаный жилет. Солнечная погода разрешила не прятать наряд под плащом, за что я поблагодарил великодушно ее высочество Осень.

На утреннем разводе оказалось, что Бурлака взял отгул, на его маршрут вышел Ефрем Поползнев. Почему именно он — Хрен его знает.

— Вот это ты у Шиши поднимешься сегодня, — говорю Ефрему, пока идем к гаражу.

Хрен молчит, дует щеки и косит на меня из-под кепки.

— Кто бы говорил, искру тебе в дизель. Сам вчера мои словечки потащил на проспекте. Небось погулял с них неплохо, копипаст клавиатурный!

Я только рассмеялся в ответ его нелепой и отдающей бессилием злобе. Значит, это Хренов контейнер стоял вчера забитый.

— Слушай, Поползнев, — сказал я, и он передернулся. По фамилии, как и по имени, Ефрема давно не называли. — Ты никогда не думал, что тех драгоценностей, которые ты сдаешь за гроши, в тебе самом — терабайт?

— Был бы терабайт — не выискивал бы, — прогнусавил Хрен.

— Я серьезно. Смотри. — Достал из кармана десятку и протянул ему. — Пожалуйста.

— Чего это? — буркнул Ефрем, но глаза на купюру все-таки уставил.

— Чего… десятку тебе даю. За просто так.

Поползнев сделал шаг, как в клетку со зверем. Взялся за бумажку и потянул.

— Ну давай!

Я отпустил — Ефрем не рассчитал силу и отшатнулся, взмахнув десяткой. Обладание деньгами озарило лицо Поползнева всеми красками жадности.

— Здорово! — чуть не прокричал он и вприпрыжку поскакал к машине.

Видимо, драгоценное «спасибо» спряталось слишком глубоко в Ефреме. Или запылилось так, что с ходу не отыщешь.

Техники клялись святым — плановым расходом запчастей, что отремонтировали мою колымагу. Но автомобиль опять завелся не сразу, пришлось подергать провода зажигания.

К зигзагообразному дому я подъехал раньше обычного: побил бы все рекорды профсоревнований, если бы они проводились среди забирателей. Остановился у дальнего подъезда, прошелся к углу, за которым виднелась вторая часть дома, и выглянул.

Сия стояла возле контейнера, сбрасывала слова с накопителя.

Сейчас я приведу себя в порядок, на малой скорости подам машину и…

Меня похлопали по плечу.

— Или ты влюбился, Каша? Зачем за бабой следишь? Хочешь ее, да?

Что ему объяснять, рвачу от филологии? Что мужчина может испытывать к женщине не только половое влечение, но и чувство благодарности? Засмеет. Что забиратель хочет показать даме свою причастность к культуре? Не поймет. Что мусор нужен только для того, чтобы простые человеческие качества выглядели дороже денег?