Русская поэзия XVIII века - Александр Радищев

Гаральда Храброго,[721]

жившего в XI столетии, в которой жалуется на несклонность к себе княжны Елизаветы, дочери новгородского великого князя Ярослава I

Корабли мои объехали Сицилию,И тогда-то были славны, были громки мы.Нагруженный мой черный корабль дружиноюБыстро плавал по синю морю, как я хотел.Так любя войну, я плавать помышлял всегда;А меня ни во что ставит девка русская[722].

Я во младости с дронтгеймцами[723] в сраженье был,Превосходнее числом их было воинство.О! куда как был ужасен наш кровавый бой!Тут рукой моею сильной, молодецкоюПоложен на ратном поле молодой их царь;А меня ни во что ставит девка русская.

Нас шестнадцать только было в корабле одном.Поднялась тогда на море буря сильная,Нагруженный наш корабль водой наполнился,Но мы дружно и поспешно воду вылили,И я с той поры удачи стал надеяться;А меня ни во что ставит девка русская.

Не досуж ли, не горазд ли я на восемь рук?Я умею храбро драться и копьем бросать,Я веслом владеть умею и добрым конем,По водам глубоким плавать я навык давно;По снегам на лыжах бегать аль не мастер я?А меня ни во что ставит девка русская.

Неужель та девка красная подумает,Что тогда я сбруей ратной не умел владеть,Как стоял в земле полуденной под городом,И в тот день, как с супостатом битву выдержал,Не поставил богатырской славе памятник?А меня ни во что ставит девка русская.

Я рожден в земле высокой, во Норвегии,Там, где из лука стрелять досужи жители;Но чего мужик боится, я за то взялся:Корабли водить меж камней по синю морю,От жилой страны далеко по чужим водам;А меня ни во что ставит девка русская.

1793

ИЗ АНАКРЕОНА [724]

Ода I. К лире

Я петь хочу Атридов,Хочу о Кадме петь;Но струны лиры толькоОдну любовь звучат.Я лиру перестроил,Вновь струны натянул,Хотел на ней ИраклаЯ подвиги воспеть;Но лира возглашалаЕдиную любовь.Простите впредь, ирои!Коль лира уж мояОдну любовь бряцает.

1794

Ода III. Любовь

В час полуночный недавно,Как Воота под рукойЗнак Арктоса обращался,[725]Как все звания людейСна спокойствие вкушали,Отягченные трудом,У дверей моих внезапноПостучал Ерот кольцом.«Кто, — спросил я, — в дверь стучитсяИ тревожит сладкий сон?..»«Отвори, — Любовь сказала, —Я ребенок, не страшись;В ночь безмесячную сбилсяЯ с пути и весь обмок…»Жаль мне стало, отзыв слыша;Встав, светильник я зажег;Отворив же дверь, увиделЯ крылатое дитя,А при нем и лук, и стрелы.Я к огню его подвел,Оттирал ладонью руки,Мокры кудри выжимал;Он лишь только обогрелся:«Ну, посмотрим-ка, — сказал, —В чем испортилась в погодуТетива моя?» — и лукВдруг напряг, стрелой ударилПрямо в сердце он меня;Сам, вскочив, с улыбкой молвил:«Веселись, хозяин мой!Лук еще мой не испорчен,Сердце он пронзил твое».

1794

Ода XX. К девушке своей

Некогда в стране Фригийской[726]Дочь Танталова[727] былаВ горный камень превращенна.Птицей Пандиона дочь[728]В виде ласточки летала.Я же в зеркало твоеПожелал бы превратиться,Чтобы взор твой на меняБеспрестанно обращался;Иль одеждой быть твоей,Чтобы ты меня касалась;Или, в воду претворясь,Омывать прекрасно тело;Иль во благовонну мазь,Красоты твои умастить;Иль повязкой на груди,Иль на шее жемчугами,Иль твоими б я желалБыть сандалами, о дева!Чтоб хоть нежною своейЖала ты меня ногою.

1794

Ода XXVI. На самого себя

Хмель как в голову ударит,То заботы все заснут;Я богат тогда, как Крезус[729],И хочу лишь сладко петь.Лежа, плю́щем увенчанный,Ни во что я ставлю всё.Пусть кто хочет, тот сражайся,Я покуда буду пить.Мальчик!.. Полную мне чашуПоскорей вели подать:Лучше мне гораздо пьяным,Чем покойником лежать.

Ода XXVIII. К своей девушке

Царь в художестве изящном,Коим Родос процветал,Напиши ты мне в разлукеДорогую по словам:Напиши сперва, художник,Нежны русые власы;И когда то воск позволит,То представь, чтобы ониОбоняние прельщали,Испуская аромат;Чтоб под русыми власами,Выше полных щек ее,Так бело, как кость слонова,Возвышалося чело.Брови черными дугамиКистью смелою накинь,Не расставь их и не сблизи,Но так точно, как у ней,Нечувствительно окончи.Напиши ее глаза,Чтобы пламенем блистали,Чтобы их лазурный цветПредставлял Паллады взоры;Но чтоб тут же в них сверкалСтрастно-влажный взгляд Венеры.Нос и щеки напишиС розами млеком смешанным;И приветствием устаСтрастный поцелуй зовущи.Чтоб ее прекрасну грудьИ двойчатый подбородокОблетал харит собор.Так ты ризой пурпурóвойСтройный стан ее одень,Чтоб и те красы сквозили…Полно… Вижу я ее;Скоро, образ, ты промолвишь!

1794

Ода LV. О любовниках

На бедре, прижженном сталью,Знаю лошадь по тавру;А парфянина по шапке.Я ж влюбленного тотчасПо сердечной легкой меткеИ на взгляд могу узнать.

1794

М. МУРАВЬЕВ

Избрание стихотворца

Природа склонности различные вселяя,Одну имеет цель, один в виду успех:По своенравию таланты разделяя,Путями разными ведет ко счастью всех.Глас трубный одному на бранном поле сроден,Победы шумной клик и побежденных стон;Другому сельский кров и плуг косой угоден,И на брегу ручья невозмущенный сон.Я, блеском обольщен прославившихся россов,На лире пробуждать хвалебный глас учусьИ за кормой твоей, отважный Ломоносов,Как малая ладья, в свирепый понт несусь.

Первая половина 1770-х годов

Ночь

К приятной тишине влечется мысль моя;Медлительней текут мгновенья бытия.Умолкли голоса; земля покрыта тьмою,И все ко сладкому склонилося покою.Прохлада на луга спокойные сошла!Туманов ручеек шумящий облеклаИ с тихим веяньем от усыпленной рощиПомчались в хижины за колесницей нощи.Как освежило нам ее дыханье кровь!Уединение, молчанье и любовьВладычество своим объяли тихи сени,И помавают им согласны с ними тени.Воображение, полет свой отложив,Мечтает тихость сцен, со зноем опочив.Так солнце, утомясь, пред западом блистает,Пускает кроткий луч и блеск свой отметает.Ах! чтоб вечерних зреть пришествие теней,Что может лучше быть обширности полей?Приятно мне уйти из кровов позлащенных,В пространство тихое лесов невозмущенных,Оставив пышный град, где честолюбье бдит,Где скользок счастья путь, где ров цветами скрыт.Здесь буду странствовать в кустарниках цветущихИ слушать соловьев, в полночный час поющих;Или́ облокочусь на мшистый камень сей,Что частью в землю врос и частию над ней.Мне сей цветущий дерн свое представит ложе.Журчанье ручейка, бесперестанно то же,Однообразием своим приманит сон.Стопами тихими ко мне приидет онИ распрострет свои над утомленным крилы,Живитель естества, лиющий в чувства силы.Не сходят ли уже с сих тонких облаковОбманчивы мечты, толпы веселых снов,Сопутники любви, невинности подруги?

Уже смыкаются зениц усталых круги.Носися с плавностью, стыдливая луна;Я преселяюся в туманну область сна.Уже язык тяжел и косен становится.Еще кидаю взор — и все бежит и тьмится.

1776, 1785 (?)