Владигор. Римская дорога - Николай Князев

— Так что же он делал?..

— Он… — женщина начала дрожать, — он чертил полосу на земле вдоль дороги… и… и… довел ее до самых ворот… потом обошел ограду и стал чертить полосу дальше… Глядя на его ужасную морду, я так перепугалась, что никому ничего не сказала… а сегодня… сегодня… земля треснула там, где он провел свою черту.

— Не бойся, он больше здесь не появится. — Владигор попытался приободрить ее.

Она несколько раз кивнула в ответ.

— Да, конечно… теперь уже нет… уже нет… Но ведь он продолжает где-нибудь в другом месте чертить свою линию… я уверена, что продолжает…

Владигор попрощался с уцелевшими обитателями дома и зашагал в поле. Среди высокой зеленой травы паслись две лошади, наверняка сбежавшие от своих хозяев. Владигор схватил одну из них за повод.

Она не пыталась вырваться… Вскоре Владигор уже скакал вдоль черной трещины, расколовшей землю. Трещина тянулась через поля и дома, пересекала рощи и города, от которых, впрочем, остались лишь груды камня. В одном месте из-под каменной плиты торчала залитая кровью рука, в другом — ноги в драных сандалиях. Несколько раз Владигор останавливался, пытаясь откопать заваленных камнями людей, но всякий раз находил только трупы… Лишь однажды ему удалось вытащить из-под развалин живое существо, — заслышав тихий плач, похожий на младенческий, он принялся раскидывать камни. И что же? Под рухнувшей балкой в маленькой норке он обнаружил ласку, которую держали в доме для ловли мышей. Оказавшись в ловушке, зверь плакал, как человеческое дитя. Спасенная ласка помчалась по развалинам, перепрыгивая с камня на камень. За спиной Владигора раздался громкий гортанный смех. Оглянувшись, он увидел старуху. Лицо ее кривилось в безобразной гримасе. Она сидела прямо на земле и выбирала из пыли черепки, рядом стояла пустая люлька, набитая обрывками какого-то тряпья. В деревянной миске перед старухой лежало несколько серебряных и медных монет. Корявыми пальцами она нащупала в пыли еще один сестерций и издала радостный вопль. Ей в ответ на все голоса завыли бездомные собаки, бродившие среди развалин.

К вечеру конь под Владигором окончательно выбился из сил. Владигор снял с него узду и пустил пастись в поле. На лугу, недалеко от разлома, бродило несколько коней, Владигор поймал одного из них, и помчался дальше, преследуя человека-шакала. Неведомый враг был близок, — на горизонте багровые в лучах заходящего солнца поднимались к небу столбы пыли. Владигор скакал всю ночь и весь день, но так и не настиг его. К вечеру следующего дня он очутился на берегу моря. Здесь глазам его открылась странная картина — море отступило от берегов, обнажив морское дно, — неведомые долины и горные рельефы, никогда прежде не видевшие солнца, простирались вдоль берега. Прибрежные жители бродили среди камней и прямо руками ловили в лужах рыбу. Конь под Владигором тревожно заржал и запрядал ушами. Владигор увидел, как горизонт медленно пополз наверх. Вскоре темное, почти черное море закрывало полнеба. А по нему, переливаясь, скользили серебристые мелкие блики, и само оно колебалось, будто это была не поверхность моря, а черный, натянутый из конца в конец земли шелк. И тут Владигор понял — это поднялась огромная волна и теперь несется на прибрежные скалы с необыкновенной скоростью.

Владигор закричал беспечным ловцам рыбы: «Бегите!» Но те лишь махали ему в ответ руками и весело смеялись. Владигор понял, что они все, все до единого, обречены на смерть, и если какое-нибудь чудо их спасет, то этим чудом никак не может быть он, Владигор, ибо у него нет времени, чтобы разъяснить, им, какая на них надвигается беда. Ударив пятками коня, он дернул повод, и умное животное, тоже почуяв беду, понеслось прочь от берега. К счастью, Владигор не спускался с обрыва, но все равно ему грозила опасность — гигантская волна должна была накрыть и скалы. Наконец кто-то из жителей заметил, что стена воды движется к берегу. Оглянувшись в очередной раз, Владигор увидел бегущих в панике людей. Но у них почти не было надежды спастись. Владигор промчался мимо мальчика-пастушка. С десятком коз он стоял на дороге и, раскрыв рот, смотрел на гигантскую, до небес, волну надвигающуюся на него. В придорожной таверне люди обедали, обмениваясь шутками, и не подозревали о грядущей беде. Лишь у коновязи двое испуганных путников напрасно пытались усмирить рвущихся от страха лошадей. Какая-то женщина с корзинкой пустилась было бежать и упала, вокруг нее, кудахча и хлопая крыльями, носились куры. Какой-то парень на рыжей лошади обогнал Владигора и теперь мчался впереди, постоянно оглядываясь.

Сначала Владигор услышал многоголосый человеческий вопль, а потом крики людей заглушил грохот воды. Волна, враз сломав гребень, обрушилась на берег, сметая дома и ломая деревья. Владигору казалось, что его конь, несмотря на шумное дыхание и густую белую пену, облепившую бока, стоит на месте и лишь медленно-медленно перебирает ногами. Вода несла стволы деревьев, ветви, кровли домов, и люди гибли в этом бушующем водовороте.

Еще мгновение — и вода накрыла Владигора с головой, его швырнуло вперед, закрутило, он обо что-то ударился всем телом, а коня потянуло с такой силой, что ременная узда порвалась. Владигора также куда-то потащило, под ним уже не было земли, она исчезла, так же как и небо, — везде была только вода. Его несло и крутило, и напрасно он силился хоть что-нибудь разглядеть — морская вода жгла глаза, и видел он только темно-зеленую муть. Чудом Владигор подался в сторону и избежал столкновения с вывернутыми корнями пальмы. Дерево проплыло мимо него, волоча за собой огромную растрепанную крону, которая змеилась в воде, как человеческие волосы. Повинуясь внезапному наитию, Владигор ухватился за ветви двумя руками и позволил пальме волочить себя следом… Ему казалось, что легкие его вот-вот разорвутся от непереносимого напряжения, и все же он нашел в себе силы не отпускать дерево и плыл туда, куда нес его поток… Но через мгновение Владигор почувствовал, что не может больше задерживать дыхание, что сейчас раскроет рот, чтобы вдохнуть… воду!., она заполнит его легкие и тогда… Он поднял голову. Сквозь рябь бегущей пены увидел красный свет догорающего заката. Он был у самой поверхности. Дерево устремилось вверх вслед за ним, и Владигор всплыл на поверхность.

Ночь он провел лежа на камнях, развесив обрывки туники для просушки на ветках дерева. Все тело его было покрыто ссадинами и синяками. На бедре зияла глубокая рана, оставленная острым суком, который вспорол кожу не хуже ножа. Владигор как мог перевязал рану, завернулся в лохмотья и с рассветом двинулся назад к берегу. На первого утопленника, оставленного на камнях отхлынувшей волной, он натолкнулся через сотню шагов, а потом уже не обращал на трупы внимания. Люди лежали вперемежку с животными, среди обломков мебели и весел, сломанных веток, бревен, кожаных бурдюков, битой посуды. Он брел по осклизлой земле, где клочья травы, листьев и сена смешались с галькой и водорослями, принесенными сюда обезумевшей стихией с морского дна. Владигор подошел к разоренной вилле — волна снесла крышу и вместо нее водрузила на стены здания трирему со сломанной мачтой. Владигор понял, что ему нет никакого смысла возвращаться к морю и, резко повернув, зашагал теперь параллельно берегу, ища взглядом то, что он и боялся, и надеялся увидеть, — бесконечную черную расщелину, этот глубокий порез на лице земли. Расщелины он не нашел, но еще до полудня почувствовал, как земля мягко качнулась у него под ногами, и в такт этому коварному и вкрадчивому движению противно сжался желудок — толчков было четыре или пять.