Дикарка для Хулигана - Настя Мирная

Спроси, Егор, почему пятилетняя девочка расплатилась за грехи родителей двумя годами жизни и половиной своего детства! Спроси! — крик срывается на хрип. Долбанные нескончаемые слёзы выходят на новый уровень. — Почему ты не спрашиваешь? — сиплю немногим позже, успокоившись.

Он перебрасывает руки мне на плечи, отходя на пол шага. Сжимает пальцами подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Потому что больно, Диана. И тебе, и мне. Разве не поэтому ты и сама не задаёшь вопросы? Не по той же причине стараешься выяснить что-то за моей спиной?

Понимая его правоту, виновато опускаю взгляд. Вожу кончиками пальцев вокруг оставленных на его груди царапин, кусая губы.

— Очень больно?

Он кривит губы, но отрицательно ведёт подбородком. Цепляет мою правую руку, ведя вокруг разбитых костяшек и вдоль разодранной кожи до самого локтя.

— А тебе?

— От того, что натворила — больнее. И того, что наговорила тебе. Я не могу контролировать свою ревность. Когда выбежала на улицу, не смогла уйти. Думала, что успокоилась, но потом… Опять… Прости меня, Егор. Я и правда веду себя как ревнивая психопатка. Ты никогда не скрывал, что у тебя было много… — запинаясь, не могу продолжить. — Это мой триггер. — выдаю часть рвущей на части душу правды. — Та авария случилась из-за папиной измены. Только не говори. Никому, Егор. Никто не знает. — рывком перевожу дыхание. Сменяю тему. Сбивчиво тарабаню. — Я боюсь, что разочарую тебя. Что после других, с которыми ты был, тебе будет неинтересно со мной. У меня же нет никакого сексуального опыта. Ты для меня во всём первый. Понимаешь? Во всём! Первый поцелуй был с тобой, первый оргазм, первая ночь с парнем, первая… — закусив губу, сглатываю вязкую слюну. Никак не могу набраться смелости, чтобы посмотреть ему в глаза. Так же, как и произнести вслух "любовь". Зависаю на приоткрытых губах, не рискуя подняться выше. — Я не такая бесстрашная, какой кажусь. Совсем. Я столько всего боюсь. Но больше всего… Я боюсь… Душевной боли… Разбитого сердца…

Он шагает ближе, закрывая от всего мира горячими объятиями. Его сердце гремит на максимальной громкости. На пределе своих физических возможностей.

— Диана… Диана… — шепчет Егор, разминая пальцами напряжённые мышцы на моей спине. — Я уже говорил тебе, но повторю в последний раз. Ты сама заявила, что доверяешь мне. Так доверяй. Моё прошлое никуда не денется. Их было реально дохера. Так я глушил свою боль. Своё сраное одиночество. Я никогда не даю обещаний, если не могу их выполнить, но тебе я пообещал, что больше не будет других, а значит их не будет. И откуда эти бредовые мысли, что ты можешь меня разочаровать, глупая? Я никогда не встречал никого, хоть отдалённого похожего на тебя. Ты — самая необыкновенная девушка в моей жизни. Меня в тебе вставляет абсолютно всё. Если бы я был уверен, что не сорвусь, то прямо сейчас унёс бы тебя в спальню и доказал тебе, что ты никогда не сможешь мне надоесть.

Высвободившись из нежного плена его рук, решительно влетаю взглядом в его глаза.

Никаких масок. Никаких теней. Никаких сомнений. Только истина, скрытая за глубокой бирюзой. Он не врёт сейчас.

Блядь, да я вообще ни разу не ловила его на лжи.

А все мои страхи из далёкого детства. И эта острая ревность. И страх сердечной боли. Я же отчётливо помню, что творилось с мамой после предательства отца. Такая боль страшнее физической. С ней нельзя справиться с помощью уколов. Её нельзя притупить таблетками.

— Извини, Егор. Обещаю, что научусь сдерживать себя и свою ревность. Я честно не хотела на тебя набрасываться. Головой понимала, но все эти слова сами вырвались. Я доверяю тебе. Правда доверяю.

— Тогда раздевайся. — приказывает, скидывая на пол полотенце.

Глава 26

Это круче новогодних салютов

Подчиняясь требовательному тону Егора, без малейших колебаний ловлю дрожащими пальцами "собачку" молнии и медленно тащу вниз. Оттянув тугую резинку правого рукава, стягиваю кофту, стараясь не задевать разодранную руку. Быстрым движением срываю через голову футболку. Заведя руки за спину, выгибаю лопатки. Нащупываю застёжку бюстгальтера. Глазами удерживаю отяжелевший взгляд бирюзовых глаз.

— Подожди. — командует парень резко.

Замираю с заведёнными за спину руками, забывая о необходимости дышать. Северов подходит ко мне, совсем не смущаясь своей наготы. А я еле удерживаю взгляд на его лице, не позволяя себе смотреть вниз. Туда, где наливается кровью и желанием огромный половой член. Иногда мне кажется, что с каждым разом он становится всё больше. Тяжело сглатываю распирающий горло ком.

Гора кладёт ладони мне на плечи и мучительно медленно ведёт вниз по рукам, вынуждая опустить их. Перебрасывает на ключицы. Спускает до груди. Проводит подушечками пальцев по краю лифчика.

Мурашки покрывают всю кожу. Дыхание теряет стабильность функции. По спине одна за одной скатываются горячие волны.

Егор ласкает лёгкими поглаживаниями живот. Подцепляет и расстёгивает пуговицу на джинсах. Тянет вниз змейку. Переводит руки на бока. Пробираясь пальцами под пояс штанов, скатывает их вниз.

— Закрой глаза, Диана. — голос тихий, но тон приказной.

Позволяю отяжелевшим от слёз и возбуждения векам упасть вниз. Будто только этого и ждала.

Он спускает джинсы до колен. Ощущаю его обжигающе-горячее дыхание на животе. Подталкивает меня к бортику ванны. Присев на него, вытягиваю ноги, позволяя парню избавить меня от штанов. Он прижимается губами к внутренней части бедра. Скользит ими выше. Ведёт носом, втягивая воздух вместе с ароматом моей похоти. Лижет языком мою плоть через ткань.

Никакого стеснения. Никаких запретов. Никаких сомнений. Никаких стоп-сигналов. Позволяю ему всё.

Не открывая глаз, зарываюсь пальцами ему в волосы. Прочёсываю до затылка. Северов громко выдыхает и глубоко вдыхает. Поднимается на ноги и тащит меня за собой. Приближает своё лицо к моему на расстояние выдоха. Ведёт губами по подбородку, щеке, касается уха. Обдаёт раскалённым дыханием ушную раковину.

— Теперь сама, Дикарка. Разденься для меня. — шепчет с нескрываемым возбуждением.

Сглотнув огромное количество влаги, собравшейся в ротовой полости, медленно поднимаю ресницы.

Они словно сопротивляются этому действию. Моё тело и сознание хочет остаться в темноте усилившихся и обострившихся от невозможности