Рождение чудовища - Гульнара Черепашка

- Считаешь, он поверит? – с сомнением протянул Эну. – Чима – жадный ренегат, к тому же сумасшедший. Но поверить, что вот так, за здорово живешь, ему предлагают кристаллы…

- Но я ведь не просто так предложу, - хмыкнул Изуба. – Открывай переход! Я хочу переговорить с ним.

Нужно уходить. Времени, чтобы восстановить дыхание, прошло более, чем достаточно. А то явится сейчас Чима к Изубе, и первое, что скажет – мол, подслушивают вас, а вы и не знаете. Девушка провела рукой по волосам.

- Ох, голова кружится, - пробормотала себе под нос на случай, если за ней наблюдает кто-то невидимый. – В какую же сторону идти? Так темно! Ох…

И голоса смолкли, и идти давно пора. Она медленно, осторожно – темно же кругом! – направилась в сторону выхода. Вообще, удачно, что здесь такая темень, и светильники не горят. Это отличное оправдание – почему она идет так медленно. Нащупывает путь! И не видит, в какой стороне выход.

Вот только голоса стихли. Должно быть, Эну открыл Изубе путь в мир духов, и сейчас тот разговаривал с Чимой. Жаль, услышать не получится! Каким бы ни был тонким ее слух – но голосов потустороннего она не слышала.

Зато обостренное зрение позволяло видеть в кромешной темноте очертания стен и предметов. Вот перегородка в какой-то комнате приоткрыта.

Внутри – темным-темно. Но в образовавшуюся узкую щель заметно, как светятся едва-едва на многочисленных полках какие-то предметы. Накато оперлась рукой на раму перегородки – вроде как, ничего не видя. Перегородка слегка отъехала в сторону. Она снова остановилась, вроде как из-за головокружения.

- Да кто здесь бродит! – громкий голос раздался неожиданно близко.

Эну! Услышал ее шаги? А сам-то как ухитрился подобраться так стремительно и незаметно? Вот теперь его поступь сделалась громкой и отчетливой.

- Ты отчего еще здесь?!

- О, господин Эну, это ты, - выдохнула девушка. – Здесь так темно… я никак не могла найти выхода. И голова кружится, - пожаловалась она.

- Я и забыл, что здесь некому зажечь светильники, - пробормотал он. – И верно! Успело стемнеть, - неужто это смущение в его голосе?! – Больно ты хлипкая для горской пастушки, - проворчал колдун недовольно.

- Я сильная, - обиделась Накато. – Но с колдовскими штуками дел не имела!

Эну зажег светильник – без кремня, без огнива. Просто протянул руку и взял плошку с маслом из ниши в каменной колонне, где та стояла. Огонек загорелся сам собой. Одно слово – колдун! Протянул ей плошку, и Накато взяла ее в подрагивающие руки.

Свет, хоть и тусклый, на пару мгновений проник в щель, что расширилась, когда она облокотилась на раму перегородки.

Разглядывать, что там внутри, под взглядом колдуна было не с руки. Она лишь туда на миг скользнула взглядом. Но этого хватило, чтобы разглядеть разложенные на полках предметы, отливающие хрустальным блеском. Хрусталь она впервые увидела в домах богачей Мальтахёэ. Даже в доме Изубы вещицы из прозрачного, точно вода, и невероятно хрупкого камня были редкостью. А тут – целая уйма просто так пылится на полках! В одной из комнат, принадлежащих колдуну. Неспроста!

- Благодарю, господин Эну, - покорно проговорила девушка. – Простите, что побеспокоила. Я дойду к себе, - она двинулась к выходу – теперь коридор оказался, пусть и тускло, но освещен.

- Доброй ночи, - что-то Эну нынче раздобрился! – Ступай отдыхать, - он задвинул перегородку, на которую она только что опиралась.

Заподозрил что-то? Поди-ка узнай! Хотя откуда? Разве что он умеет мысли читать. Она просто опиралась рукой на раму в кромешной темноте. Глаз обычного человека ничего бы не различил. И светильник добавил совсем немного света в закрытую комнату. Она лишь на мгновение задержала взгляд на щели.

Накато дошла до конца коридора, вышла на лестницу. Когда спустилась на третий этаж, сделалось светло. Здесь уже горели светильники.

Девушка задула огонек, поставила осторожно плошку на нижнюю ступеньку и направилась к себе. Вечер. Пора укладываться. Тем более, что после разговора с Чимой она и правда чувствовала себя разбитой.

Половина дня минула просто так! Вот недавно она сидела в библиотеке в послеобеденный час. И вот уже темно, хоть в доме пока что не укладываются.

В коридоре третьего этажа ее встретили голоса. Служанки сновали туда-сюда, хлопотали, переговаривались. Негромко раговаривали в своих комнатах певицы и танцовщицы – именно они занимали большую часть третьего этажа в центральной части и одном крыле дома.

Изуба, должно быть, сейчас говорит с безумным колдуном. Что-то тот ему поведает? Впрочем, Изуба не собирался расспрашивать о своей флейтистке. Он хотел предложить за что-то Чиме кристаллы.

Дух бесплотный теряет колдовской дар и силу. Но кристаллы, непостижимым образом, способны как-то их вернуть – это она знала от Иму. В полной ли мере?

Неважно. Пусть Иму ломает над этим голову – после того, как она ему расскажет. Но это точно будет не сегодня! И, возможно, даже не завтра. Хотя – тут все зависит от хозяина: позовет ли он ее, или она сможет отправиться погулять. И от погоды – в последнее время зачастили дожди. Если флейтистка вздумает гулять под дождем – это, что ни говори, будет выглядеть до крайности странно.

Глава 30. Кто из двоих безумцев более безумен?

- И ты рассказываешь об этом только сейчас?! – взвился Иму. – Ты должна была сделать это сразу! Сразу же, как тебя отпустили. Ты хоть понимаешь, - он задохнулся от возмущения, только руками всплеснул – слова, видимо, растерял.

- Я ведь не могла уйти из дома поздним вечером, - тихо проговорила девушка. – Это подозрительно! Я пришла сразу, как смогла.

Стиснула зубы, стараясь не заскрежетать ими. В душе закипало негодование. Она изо всех сил пытается не вызвать подозрений! Все ради того, чтобы остаться в доме Изубы. Чтобы иметь возможность освободить Амади. А Иму требует, чтобы она и не привлекала к себе лишнего внимания, и в то же время приносила ему сведения, не считаясь ни со временем, ни с обстоятельствами.

- Под дождиком промокнуть испугалась, - ядовито процедил колдун.

- Я-то могла бы и промокнуть, - стоило труда сохранить голос ровным. – Да только подозрительно это – флейтистка, мокнущая под дождем! Можно и вылететь из дома. И тогда – кто