Катарина - Кристина Вуд

ко мне в спальню, и мы вместе плакались друг другу. Она высказывала мне все то, что наговорила ей за день злющая фрау Маргарет, а я совершенно откровенно делилась с ней переживаниями о Мюллере. С того момента, как я впервые рассказала о своих терзающих чувствах к немецкому офицеру, мне вдруг стало невероятно легко. Ведь все те месяцы я хранила в себе тот тяжкий груз, рвущий душу, и совершенно боялась поделиться с миром. Асенька, добрая душа, никогда не осуждала меня, а напротив, поддерживала и помогала в тот непростой для меня период.

Вот только одно я утаила от нее. Информацией о моем побеге железобетонно владели лишь я и Лёлька, больше никого мы в это дело не посвящали. К тому же, как только я узнала о положении Аси, тут же передумала сообщать ей в последний момент о том, что скоро встречусь с сестрой.

Время шло медленно. За окном небо подозрительно хмурилось, тучи постепенно сгущались. Февраль сорок третьего выдался таким же дождливым, что и лето, и осень, поэтому снега было не видать. Я расстроилась, когда после обеда с неба посыпались первые капли дождя, ведь это означало, что ехать мне придется по скользким и грязным дорогам. Да, я собиралась ехать в прачечную на велосипеде, Ванька и Колька обучили меня езде на столь непривычной для меня конструкции. Фрау Шульц выдала им два велосипеда для езды в Эдинбург на базар, один из которых послужит мне транспортом до прачечной.

— А ты куда собралась? — привычным недовольным тоном произнесла Маргарет, заглянув в мою спальню.

Я расчесывала волосы перед туалетным столиком с овальным зеркалом, чтобы после собрать их в элегантный пучок.

— Фрау Шульц сказала мне привести себя в порядок перед гостями, — невозмутимо ответила я, мельком взглянув в ее сторону.

— Чтобы опять изображать кузину Артура? Как же мне надоел этот чертов спектакль! — возмутилась женщина, сдержанно всплеснув руками. — И чтобы ты понимала…ни одна уважающая себя немка не будет ходить с такими длинными волосами. Это прошлый век! Они выдают в тебе деревенщину! В моде уже лет тридцать как волосы средней или короткой длины. Мода до России во все времена доходила со скоростью черепахи…

— А вы не переживайте, скоро все закончится, — равнодушно процедила я, принимаясь за конструкцию прически.

— Что ты… что ты имеешь в виду? — растерялась женщина, и я впервые в ее голосе уловила обеспокоенные нотки.

— Война… она же не навсегда, — будничным тоном произнесла я, беззаботно пожав плечами.

— Ты что пугать меня вздумала, русская девка?! — возмутилась Маргарет, переплетая руки на груди. — Да у нас за подобные слова можно за решетку угодить! Посмотрим, как ты заговоришь, когда наша непобедимая армия освободит Россию от коммунистов. Такие как ты еще долгие годы будете нам прислуживать и спасибо говорить!

Да, таким как она я и должна была говорить спасибо за гибель матери и брата.

Я нервно стиснула зубы и подавила невероятное желание закатить глаза. Спасла меня фрау Шульц, которая проходила мимо по коридору второго этажа.

— Мама, вас Артур обыскался, — сказала Генриетта, окинув свекровь мимолетным взглядом.

Маргарет лишь недовольно скривила губы в ответ на обращение невестки, гордо вздернула подбородок и вышла прочь из комнаты.

— Что-то случилось? — я обеспокоенно оглянулась на помещицу.

— Нет, просто решила спасти тебя от моей надоедливой свекрови, — честно призналась Генриетта, принимаясь оглядывать бывшую комнату ее дочери. — Что это за веревка на тумбе?

Я улыбнулась, проследив за ее взглядом.

— Это мой нательный крестик… православный.

— Ох, извини. Из-за нервов зрение совсем ни к черту, — призналась женщина и присела на край двуспальной кровати. — А я… я думала коммунисты полностью уничтожили христианство в России.

— Так и есть, но… истинную веру у людей не отнимешь никакими запретами, — сообщила я с грустной улыбкой. — До войны я и не веровала так сильно, даже в комсомол хотела вступить… Но после того, как в деревне объявили, что увозят нас в Германию, крестик был первым, что я взяла с собой.

Фрау Шульц провела рукой по коричневому покрывалу и тяжело вздохнула.

— Каждую ночь я пытаюсь представить на вашем месте свою дочь… а после долгое время не могу уснуть, — ее голос дрожал, а глаза мгновенно заблестели от слез. — Это бесчеловечно, Китти… А я… я воспользовалась вами…

Мое сердце болезненно сжалось. Я мигом подбежала к женщине и опустилась перед ней на пол, накрывая ее прохладную бледную кисть своей ладонью. Мне вдруг отчаянно захотелось поблагодарить фрау за все, что она нам дала, чему обучила, за все ее подарки и добрые слова в мой адрес. Я не знала увижу ли ее вновь и как сложится ее дальнейшая судьба.

— Нет, фрау Шульц, не плачьте… Я вам очень благодарна за все…

Она молниеносно взяла мое лицо в ладони, в голубых глазах закрался самый настоящий страх, а руки ее слегка потряхивало. Паника, отразившаяся на ее лице, начинала откровенно пугать.

— Скажи мне, Китти, скажи… Когда к нам придут русские, ты скажешь, что я с вами хорошо обращалась? Пожалуйста, Китти… не молчи!

От неожиданности я испуганно выпучила глаза.

— Конечно… конечно я… — запнулась, нервно сглотнув слюну. — Я скажу, что вы заменили мне мать… и ни капельки не солгу!

— Спасибо тебе… Ты продлила жизнь моему сыну.

Она крепко обняла меня, прижав к груди, и принялась шептать что-то неразборчивое на немецком. А после по-матерински поцеловала в лоб и еще с минуту с нежностью поглаживала мои волосы. В тот момент я ощутила, как тепло плавно разливалось по всему телу. До чего уютно было рядом с ней… Я даже допустила мысль, что после отъезда Амалии она увидела во мне дочь, именно поэтому переселила в ее комнату…

Страшно было слышать от фрау подобные слова. Неужто немцы терпели поражение за поражением на Восточном фронте? Неужто среди жителей Германии нарастала паника? Не стала бы Генриетта так безосновательно задавать мне вопросы с неприкрытым страхом в глазах… Она не спросила «если русские придут». Она утвердительно произнесла «когда придут русские» …

Гости начали постепенно стекаться в «Розенхоф». Одними из первых прибыл генерал Нойманн с сыном и невесткой. Амалия в тот день выглядела особенно очаровательно. Мы с Асей наблюдали с окна второго этажа, как она элегантно плыла от автомобиля к крыльцу дома. На ней красовался белый полушубок, светлые волосы были аккуратно завиты легкой волной и уложены назад, а точеную фигурку обрамляло длинное алое платье. Дорогостоящая ткань скрывала бюст и тонкие изящные руки до запястья. Стоило признать, как только девушка