Марш 30-го года - Антон Макаренко

- Интересно!

Одна Таня осталась на диване и спокойно играла пушистым кончиком косы на коленях. Колька под горячим взглядом павла поежился, но не улыбнулся, отвел галаза и сказал негромко:

- Да чего говорить! Ты спроси у него, почему он не работает?

- Ха! - засмеялся Богатырчук и повалился на диван рядом с Таней. Старая песня. Меня даже не раздражает. Дома папаша с мамашей талдычат, теперь Колька прибавился. Черт бы вас побрал, почему вы отца Иосифа на помощь не позовете?

- Нет, ты все-таки отвечай, - сурово произнес Павел. - Он тебе в глаза сказал, и ты в глаза.

- Знаешь что? Дома я читал "Три мушкетера". Знаешь, до чего интересно! Пришел ты, Цыган. Идем да идем! Пожайлуста! А вы мораль тут развели, труженики! Настойчиво требую, веди меня в этот самый "Иллюзион". Требую выполнения обязательств.

- Хорошо, выполню обязательство, а только скажи, почему ты не работаешь?

Богатырчук протянул руку по спинке дивана сзади Тани, и Таня немедленно выпрямилась, все так же теребя кончик косы.

- Скажу. Алешка и так знает. Скажу. Но все-таки нет справедливости. Алексей тоже не работает, однако ты его тащил в "Иллюзион"? Тащил, Колька?

- Тащил, так разница: Алешка студент, он работает, только ничего не получает. А с какой стати я буду тебя водить, когда ты нарочно не работаешь?

- Ну, хорошо. Почему я не работаю? Не хочу. Не хочу работать на Пономарева. Не хочу жить в этой самой Костроме. Здесь живут рабы Пономарева и Карабакчи. Ты сколько получаешь, помощник слесаря?

- В этом месяце заработал семнадцать, - хмуро ответил павел, не глядя на Сергея.

- Семнадцать. А ты сколько, Колька?

- Не в том дело, а ты дальше говори. На кого ты хочешь работать?

- Ни на кого.

- Как это у тебя выйдет?

- Как-нибудь выйдет. Опять в цирк пойду.

- Балда! - сказал павел. - А в цирке ты на кого будешь работать? Все равно на хозяина.

- В цирке не так, детки. В цирке я работаю для людей. И вижу людей. Вы этого не знаете. Когда выскочишь на арену на Цезаре... свет какой! Глаза какие! Да что вы понимаете?

- Чьи глаза? - тихо спросила Таня.

- Всякие глаза: и у людей, и у Цезаря. Какие красавицы смотрят, улыбаются. Да и не только красавицы!

- И что? - так же тихо спросила Таня.

- Он себе шею свернет на Цезаре, а хозяин все равно в карман тысячи положит, - тоскливо протянул Николай.

Сергей вскочил. Он стал против Николая, взмахнул кулаком и этим движением как будто сбросил с себя богатырское свое добродушие:

- Наплевать мне на хозяина! Когда я на арене, хозяин - мой лакей, понимаешь? Он смотрит мне в глаза и дрожит. Я тогда артист. Ты знаешь, что такое артист? Знаешь?

- А за что тебя хозяин выгнал, Сережа?

Богатырчук не ожидал нападения с этой стороны. Он повернул к Алексею тяжелую голову:

- За что?

Алексей стоял у кустов акации и заканчивал перочинным ножиком пищик. Он поднял глаза на Сергея, вложил пищак в рот и вдруг запищал на нем оглушительно и комично-жалобно, а потом спросил, перекосив губы в ехидной гримасе:

- Да. За что?

Павел взмахнул руками и захохотал. И Николай с застенчивой улыбкой отвернулся к фонарю. Улыбнулась и Таня, присматриваясь к Алеше.

Богатырчук оглянулся.

- Выгнал? Не выгнал, а...

- Уволил, - серьезно закончил Павел.

Сергей осторожно сел на диван. Таня смотрела на него с интересом.

- Все-таки за что, Сережа? - ласково спросила она.

- За грубость, - тихо ответил Сергей и улыбнулся ей печальными глазами.

Таня задержала на нем внимательный, почти материнский взгляд, поднялась с дивана, перебросила косу назад и сказала решительно:

- Хватит! Идем в театр, все! Слышишь, Алеша?

Алексей увидел ее нахмуренные брови и протянул руку к Павлу:

- Павлушка, одолжи сорок копеек до завтра.

6

По дороге домой Алеша и Таня отстали. Таня спросила:

- Неужели ты из гордости не пошел в "Иллюзион" за Колин счет?

- Не из гордости, Таня, а из бедности.

- Это все равно.

- Нет, не все равно. Если у меня были бы деньги, я могбы пойти за их счет.

- А где ты возьмешь отдать Павлу сорок копеек?

- У отца.

- Ты у него много берешь денег?

- Нет, почти что не беру, вот разве на дорогу теперь придется взять.

- А как же ты живешь в Петербурге?

- Зарабатываю.

- Много зарабатываешь?

- Уроками много нельзя заработать. Очень дешево платят.

- А сколько платят?

- Если репетировать какого-нибудь отсталого - пять рублей в месяц.

- А сколько тебе нужно в месяц?

- Мне нужно самое меньшее тридцать рублей.

- Для чего?

- Квартира, стол, учебники, ну, конечно, баня, бритье, кое-что починить, в театр нужно.

- А если без бритья, значит, дешевле?

- На бритье полтинник можно скинуть. Таня, почему ты сказала, чтобы я пришел сегодня к столовой?

- Я просто хотела побыть с тобой.

- Почему?

- Как почему? Мне с тобой хотелось побыть вместе. А как же ты зарабатываешь тридцать рублей? Неужели шесть уроков?

- Ну, три, четыре урока.

- Значит, не выходит тридцать рублей?

- Никогда не выходит. Все-таки, если человек хочет видеть другого, у него есть какие-нибудь причины.

- Причины? Конечно, есть... - Таня лукаво глянула на Алешу. - А как же так, без причины?

- А какие у тебя причины?

- И причины есть, и все есть, - произнесла Таня задумчиво.

Алексей наклонился к ней, заглядывая в лицо. Она подняла глаза:

- Все-таик, как же ты живешь, если не зарабатываешь?

- По-разному живу. Если не хватает, - значит, за квартиру не плачу, живу, живу, пока выгонят, - вот и экономия.

- Или не обедаешь?

- Это самое легкое - не обедать. Обедать вообще редко приходится, больше чай и булка. Но бывает, урок достанешь за обед. Это самое лучшее с экономической стороны, но только обидно как-то. Я не люблю.

- А почему ты у отца не берешь?

- Да у отца нету. Он еще Пономареву должен. Но он иногда присылает. Это... последнее дело - получать от него деньги.

- Ты чересчур гордый, Алеша.

- Нет. Какой же я гордый, если все спрашиваю и спрашиваю: почему ты захотела быть со мной?

- А почему тебе так интересно?

- А как ты думаешь?

- Ты воображаешь, что влюблен в меня, да?

Алеша и на темной улице покраснел и испугался:

- Нет... как ты сказала...

- Значит, ты не воображаешь?

- Я ничего не воображаю.

- Вот и хорошо. А я уже думала, что и ты влюбился.

- Ты что ж так плохо говоришь о любви?

- Чем же плохо?

- Ты никого не любишь? Никого?

- Нет, одного человека люблю, но держу в секрете.

- Почему?

- Я хочу учиться. Если полюбить и сказать, замуж выйти, значит... ну, обыкновенная костромская история.

- Если любишь - вместе хорошо!

- Я боюсь - вместе!

- Почему?

- Я, Алеша, боюсь женской доли. Я буду искать другое. Ты не думай, что я ничего не знаю. Я все знаю.

- И ты удержишься, не скажешь?

- Чего не скажу?

- А вот... тому человеку... про любовь?

- Конечно, не скажу.

- И долго?

- Пока не кончу медицинское отделение. Я потому тебя и спрашиваю все.

- Ага... так поэтому ты меня и просила прийти?

- И поэтому.

- А скажи, разве любимый человек не мог бы помочь тебе учиться?

Таня улыбнулась в темноте, но улыбка слышалась и в голосе:

- Как же он поможет? Он... тоже... очень бедный. А скажи, Алеша, я достану уроки в Петербурге?

- Ты в Петербурге будешь учиться?

- Да.

- Значит, вместе? - Алеша обрадовался, как ребенок.

- Ну, да. В одном городе.

- Я тебе помогу найти уроки.

- Спасибо.

- Тот учился или работает?

- Кто?

- Которого ты любишь?

- А потом спросишь, на какую букву начинается его имя? Да?

- Спрошу.

- А потом, какая вторая буква?

- Нет, я и по первой доагадаюсь. Скажи.

- Да для чего тебе, ты же не влюблен в меня?

- А может, и влюблен...

- Да ведь ты сказал...

- Я ничего не говорил...

- Ты сказал, что ты ничего не воображаешь...

- Можно просто любить, а не воображать.

- Алеша, сколько стоит билет до Петербурга?

- Дорого: восемнадцать рублей.

- Ой, как дорого!

- Таня... неужели ты не скажешь, ты должна по дружбе, по старой дружбе...

- Что сказать?

- Кого ты любишь?

- Алеша, ты все об этом? Мне никого не хочется любить. Ты такой гордый человек, неужели ты не понимаешь: разве можно любить, если тебе на обед не хватает? Это оскорбительно.

Алеша опустил голову, очень многие подробности его студенческой жизни, подробности ежедневных мелких обид, голодной бессильной жизни вдруг пришли в голову. Снова подступил к сердцу невыносимый вопрос, мучивший его все лето: как взять у отца восемнадцать рублей на дорогу? И еще более трудный: как попросить у отца сорок копеек, чтобы отдать Павлуше?

7

Доктор Петр Павлович Остробородько давно заведовал земской больницей, расположившейся на краю города, но усадьбу купил поближе к центру широкий многокомнатный дом, окруженный верандами, цветниками, садом.

Не только в нашем городе, но и в других городах Петр Павлович считался врачом-чародеем. Петр Павлович добросовестно поддерживал свою медицинскую славу хитрыми рецептами, золотым пенсне и умными разговорами. Честно служила славе и небольшая бородка Петра Павловича, делавшая его похожим на самого Муромцева, председателя Первой Государственной думы. Может быть, и в самом деле Петр Павлович был талантливым врачом, но несомненно, что это был человек общественный и богатый. Богатств его, правда, никто не считал, но никто не жил в нашем городе так широко и красиво.