Тень Великого Древа - Роман Евгеньевич Суржиков

Хармон примирительно поднял руки, Весельчак продолжил. Оставшись без Джо, они с Луизой устроили совет: как спасти юношу? А стояли при этом на дороге, которая одним концом шла к Дымной Дали, а вторым – в Фаунтерру. Вот и решили разделиться. Луиза поедет в Уэймар и обратится к графу Шейланду, а Весельчак вернется в столицу и пойдет за помощью к герцогу Эрвину Ориджину. Или муж, или брат – хоть один да убедит Иону отпустить нашего Джо!

Примчал Весельчак в столицу, а там шум-гам: восстание Подснежников погашено! Ее величество лично, своею рукой все уладила! Виновники наказаны, невиновные отпущены, слава Минерве! Весельчак обнадежился: по такой радости герцог точно удовлетворит его прошение. А Джоакин довольно щедро платил оруженосцу, Весельчак имел при себе монету, так что приоделся, зашел к цирюльнику, обрел подобающий вид – и в полном параде явился на Дворцовый остров.

Ни в первый, ни во второй день его не пустили. Не пускали гвардейцы – но это ясное дело, на них и не было надежды. Не пускали придворные – пыжились еще больше, чем гвардейцы, прямо не подступись. Не пускали даже кайры – это было совсем обидно. Весельчак втолковывал им:

- Мы с господином этот самый дворец обороняли! Бились в отборном войске вашего герцога! Когда вон там горело – я тушил. Когда эту стену накрыло из камнеметов – я помогал уносить раненых. Мне этот дворец – как родной дом!

Где там! Гнали его взашей.

Весельчак устроил на набережной наблюдательный пункт и стал ждать такой вахты, в которой будет знакомый ему кайр. День ждал, два ждал, на третий – взяли его под ручки и тащат в протекцию.

- Ведешь наблюдение за дворцом? Готовишь диверсию? Признавайся: кому служишь?!

Весельчак им объяснил, как мог:

- Подумайте сами, бараны тупые! Если б я хотел сделать диверсию, ждал бы я аж до сегодня? Еще в декабре, когда тут войск было всего ничего, взял бы и поджег дворец. Выбрал бы миг, когда все заняты боем, полил бы маслицем паркетный коридорчик – и щелк искорку. Весь дворец аккуратно бы в гробик упаковался! И герцогу, и герцогине – всем бы лопатки пришли!

Эти, из протекции, аж засияли от его слов:

- Планировал поджог дворца? Убийство герцога с герцогиней? Прекрасно, так и зафиксируем! Ты только черкни вот здесь, что мы с твоих слов правильно записали.

Весельчак настучал себя по лбу:

- Вы совсем идиоты? Говорю: если б я этого хотел, спалил бы давно! Но я ж только поговорить хочу, мне нужно с герцогом обсудить важное дело!

Эти записали:

- Асассин напрашивается на встречу с лордом-канцлером. Замышляет дерзкое убийство.

- Я щас тебя дерзко убью! – озверел Весельчак. – Ты что, с Фольты? Людскую речь не понимаешь? Мне поговорить с ним нужно – вот и все!

- Угрожает, - строчили агенты, - вымогает встречи с лордом-канцлером. Налицо шантаж и подготовка покушения.

Весельчак устал:

- Слушай, позови кого-нибудь с мозгами. Кого-то из начальства давай сюда. Боишься герцога – зови Деймона Ориджина или кайра Сорок Два.

Тут среди агентов возникло замешательство. Один греб в прежнем русле:

- Поминает покойного лорда Деймона. Пытается намеком усилить угрозу. Скользкий преступник.

Но другой свернул против течения:

- Нет, стой, а почему он зовет Сорок Два? Откуда ему знать, что Сорок Два надзирает за протекцией? Тут нечисто дело.

Посовещавшись, решили: начальство должно узнать об опасном злодее. Когда в допросную вошел кайр Сорок Два, Весельчак чуть не обнял его от радости.

- Ну, наконец-то! Милорд, вспомните: я – оруженосец сира Джоакина, воина леди Аланис. Сир Джоакин в беде, его пленила леди Иона Ориджин. Пока он там не накрылся землицей, дайте мне поговорить с милордом!

К счастью, Сорок Два не забыл Весельчака:

- А, это ты, гробки-досточки! Отвечай: зачем хотел поджечь дворец?

Набравшись терпения, Весельчак объяснил еще раз – и, слава всем Праматерям, был понят!

- Тут ты прав, - согласился кайр, - зимой горячо пришлось. Даже странно, что выстояли. Жаль погибших бойцов…

- Все там будем, - сказал Весельчак. – Никто еще не спрятался от лопатки. Какая разница – сегодня или завтра?

- Пожалуй, и здесь ты прав. Лучшие из кайров уже на Звезде, а мы вот задержались.

- Земелька - не самое худшее, - продолжил Весельчак. – В ней мягко да уютно, забот никаких, отбегал свое – лежи, отдыхай… Гораздо хуже, например, стать калекой без ног, без рук. Не живешь, а только страдаешь и другим создаешь обузу. Если бы мне сказали: «Выбирай: стать калекой или в гробок заколотиться?» - я бы ни минуты не думал.

- И тут согласен, - признал Сорок Два. – Ничего нет хуже беспомощности.

- Вот потому я прошу вас, кайр: дайте мне поговорить с милордом, а он пускай поговорит с сестрой, чтобы она Джоакина не изувечила.

Сорок Два сказал:

- Ты хороший боец, слышу в тебе достоинство. Хотел бы помочь, но милорда сейчас нет. Убыл в Маренго на встречу с императрицей, а вернется в неизвестный день и будет зол. Вот тебе совет: поди в ратушу к леди Аланис. Джоакин – ее вассал, она в ответе за него.

Весельчак понял: прав Сорок Два, герцогиня должна помочь. Поблагодарил и двинулся на выход, агенты рванулись удержать:

- Куда?! Попытка бегства!

А кайр осадил их:

- Отставить, бараны тупые…

Подзатыльник выдернул Хармона из глубины рассказа. Сир Питер процедил:

- Оглох, министр? Сколько можно тебя звать?! Мы хотим элю!

Хармон встал, душа в себе гнев и обиду. Никто не мешал им заказать эль у трактирных слуг. Барон и Питер позвали его единственно чтобы унизить. Хармон сбегал к стойке, сделал заказ, в две ходки принес и выставил на графский стол полдюжины кружек. Барон Деррил, так жаждавший элю, теперь даже не глянул на его. Продолжал себе говорить, обращаясь к Второму из Пяти:

- Минерва – девица. Какого ума вы ждете от барышень, милорд? Капризы да страсти – вот все их естество!

- Барон, позволю себе не согласиться. Минерва юна, но одарена некоторым интеллектом. Она сообразит, насколько малы ее шансы, и сделается уступчивой. Переговоры с нею могут дать плоды.

- Ничего не ждите от обиженной девицы! Она встанет в позу, милорд, тем и кончится. Время на переговоры будет потеряно впустую. Нужно сразу применить ларец…

Хармон попятился, спеша вернуться к Весельчаку, но тут барон заметил