Тень Великого Древа - Роман Евгеньевич Суржиков

из бочек в деревянные кружки, в голове купца еще звучал услышанный рассказ. Непостижимым образом слова Весельчака стали лекарством для души. Было в них нечто очень простое и правильное. Преданность, дружба, упорство, готовность бороться за то, во что веришь. Вечные ценности, которые сам Хармон давным-давно утратил. В Шиммери, решив исправиться, он лишь на шаг подступил к идеалу. А Весельчак и Салем все время живут по заповедям, и не считают это заслугой. От их разговоров в душе Хармона становилось чище – будто открыли окно, и в затхлую пыльную комнату ворвался свежий ветер.

Совсем иначе звучали беседы за столом барона Деррила.

- Женщины могут приносить пользу, милорд. Особенно те, что имеют влияние на мужей. Валери Грейсенд многим обязана милорду Морису и связана дружбой с леди Магдой. Ей было направлено тайное послание. Леди Валери сделает все, чтобы повернуть мечи Серебряного Лиса в нужную сторону.

- Мы задействуем и свой канал для влияния на генерала. Лишим его выбора: он не сможет нарушить разом клятвы супруге и ордену.

- О чем и речь!

- Да, генерал приведет полки к столице. Но заставит ли это Минерву сдаться?

- Она лично отреклась в пользу Адриана, в присутствие всей Палаты! Тем самым лишилась всякого права удерживать трон. Если попытается – будет строго наказана.

- Вы намекаете на конкретный способ наказания, барон?

- Милорд, мне неприятны подобные методы, но мы говорим о преступнице, ее не оберегают законы чести. Дарквотер славится мастерами сумеречных дел. Если ларец возымеет действие, то Леди-во-Тьме…

Хармон вновь подумал об особом положении чашника. Барон и маркиз выбрали уединенный стол, говорят тихо, умолкают всякий раз, как кто-нибудь чужой проходит мимо. Но перед ним, чашником, не знают никакого стеснения. Стой, слушай, коли хочешь. О заговорах, асассинах, полководцах-предателях, темных леди каких-то… Да только не было желания слушать эту дрянь. Обслужив господ, Хармон вернулся к новым товарищам.

- Вот после того, - досказал Весельчак, - я и подался к Салему в Саммерсвит. Я как рассудил: где искать Джоакина – неясно, но давеча он обещал заехать в гости к Салему, если оба живы будут. Вроде как живы – значит, заедет. До Саммерсвита я добрался без приключений, но Джоакина не встретил, а Салем ходит совсем смурной. Беда у него нарисовалась: часть Подснежников расхотела трудиться и подалась в разбой. Вот и думаем теперь, что с ними делать.

Хармон спросил:

- Отчего же разбойники, брат? Они же Адриану теперь служат.

- А Адриан кто такой? Он помер в том году! В гробик поселился, земелькой утеплился. Виданое дело, чтобы страной покойник управлял?

- Он воскрес, я сам его живым видел…

Даже наливал ему вино, - хотел добавить купец, но почему-то стало стыдно.

- И что с того? Всегда было правило: если помер – корону долой! Что воскрес потом – твоя личная печаль. Законом воскрешенье не предусмотрено. Тут ведь уже новую владычицу короновали, и не самую худшую.

- Скажу больше, - вмешался Салем, - от Адриана пришли те солдаты, что вынесли мое зерно и увели мою жену. А Минерва простила Подснежников, ввела честный налог и выплатила нам подъемные, чтобы после войны восстановиться. Она совсем молоденькая, а уже великая владычица. Как мы все заживем, когда она наберется опыта!

- Вот-вот, - кивнул Весельчак. – Лучше бы Адриан лежал себе в гробочке. Как встал – сразу вредить начал. Вот собирает большое войско, чтобы идти на Фаунтерру. Помяни мое слово, купец: все адриановы солдатики аккуратной шеренгой в земельку лягут. Могилка к могилке, веночек к веночку, что клумба цветочная.

- Не лягут, - возразил Хармон.

- Думаешь, простит их Минерва? Нет уж, на сей раз не простит. Терпенье-то у нее не бесконечное.

- Минерва проиграет, - сказал Хармон, все сильнее ощущая горечь.

- Почему так думаешь?

Потому, что слышал пять минут назад… Потому, что служу подлецам и интриганам, готовым на все… Потому, что Адриан ради власти лег в постель со свиньей. Он ни перед чем не остановится!

- У Адриана больше войск, чем вы знаете. Он привез из Шиммери целый искровый полк, а еще за ним все рыцари Южного Пути и какой-то генерал из Короны.

- То бишь… Ты хочешь сказать…

- Конец Минерве. Гробки да лопатки.

Салем с Весельчаком обменялись угрюмыми взглядами.

- И как теперь быть?.. – выдавил крестьянин.

- Может, не соваться? – подумал вслух оруженосец. – Война государей – это ж не так чтобы наше дело…

- Ты можешь побыть в стороне, - согласился Салем. – Но я Минерве задолжал не только свою жизнь, а еще восемьдесят тысяч.

- Ладно, тогда и я с тобой.

Хармон смотрел на них – и давался диву. Простота этих двоих была чуть ли не святой. Вслух, напрямик, при незнакомце говорить о таких вещах! Вон там сидят люди Адриана. Одно слово Хармона, один шепоток на ухо – и нет Салема с Весельчаком! Защитники Минервы нашлись. Себя сначала защитите!..

Но вот в чем штука: правда-то – за этими двумя. Истинное добро такое и есть: простодушное, искреннее, честное. Добро не может победить с помощью ассасинов, перехваченных писем, перекупленных полков. Добро – это то, что делаешь по убеждению, не за деньги и не за власть.

- У меня есть деньги, - сказал Хармон. – Если это как-нибудь вам поможет…

Друзья не успели ответить. Крик сира Питера выдернул купца из-за стола:

- Подай вина, чашник!

- Сейчас подам, - шепнул Хармон, - еще как подам. Погодите минутку.

Он заказал самое крепкое вино - начисто скроет вкус снотворного зелья, еще и усилит эффект. Ничего не стоило просыпать между пальцев порошок, купленный еще в Леонгарде. Один за другим кубки встали перед послами Адриана.

- Что интересного говорят холопы? - Липким от хмеля голосом спросил Питер.

- Ничего особого, сир. Говорят, владычицу любят.

Хохот послужил ответом.

- Иди, узнай еще что-нибудь смешное!

Но на сей раз Хармон пошел не к друзьям, а наверх, в комнату шаванов. По приказу Адриана Косматый и Гурлах неотлучно стерегли ларец с подарком Минерве.

- Барон и граф пьют внизу. Вот, прислали вам вина.

Сыны Степи поколебались всего вдох. Вроде, плохо пить на часах, но они же всю дорогу при этом ларце! Не вечно ж быть на вахте…

- Наливай, министр.

Выйдя в зал, Хармон глянул в обе стороны. Барон и граф еще