По Уссурийскому краю - Владимир Арсеньев

Как только стало светать, мы тотчас тронулись дальше. Надо было как можно скорее соединиться с Г. И. Гранатманом и А. И. Мерзляковым. Дерсу полагал, что будет лучше, если мы оставим тропу и пойдём горами. Так и сделали. Перейдя вброд реку, мы вышли на тропинку и только собирались юркнуть в траву, как навстречу нам из кустов вышел таз с винтовкой в руках. Сначала он испугался и изрядно, в свою очередь, напугал нас, но, увидев стрелков и казаков, полез за пазуху и подал пакет. Это было письмо от Н. А. Пальчевского. Последний извещал меня, что с реки Санхобе в поисках хунхузов выступил отряд охотников под начальством своего предводителя Чжан Бао. Пока я читал письмо, Дерсу расспрашивал таза, а таз в свою очередь расспрашивал его. Выяснилось, что Чжан Бао со своими тридцатью охотниками ночевал недалеко от нас и теперь, вероятно, подходил уже к реке Иодзыхе.

Действительно, минут через двадцать мы с ним встретились.

Чжан Бао был мужчина высокого роста, лет сорока пяти. Одет он был в обыкновенную китайскую синюю одежду, только несколько опрятнее, чем у простых рабочих манз. На подвижном лице его лежала печать перенесённых лишений. Он носил чёрные усы, по китайскому обычаю опущенные книзу, в которых уже кое-где пробивалась седина. В чёрных глазах этого человека сквозил ум, на губах постоянно играла улыбка, и в то же время лицо его никогда не теряло серьёзности. Прежде чем что-нибудь сказать, он всегда обдумывал свой ответ и говорил тихо, не торопясь. Мне не приходилось встречать человека, в котором так совмещались бы серьёзность, добродушие, энергия, рассудительность, настойчивость и таланты дипломата. В личности Чжан Бао, в его жестах, во всей его фигуре, в манере держать себя было что-то интеллигентное. Его ум, самолюбие и умение подчинить себе толпу говорили за то, что это не был простой манза. По всей вероятности, это был один из политических преступников, бежавших из Китая.

Дружина, которой командовал Чжан Бао, состояла из китайцев и тазов. Всё это были молодые люди, крепкие, сильные, хорошо вооружённые. Я сразу заметил, что в его отряде была крепкая дисциплина. Все распоряжения его исполнялись быстро, и не было случая, чтобы он свои приказания повторял дважды.

Во всём районе, от Кусуна до залива Ольги, Чжан Бао считался самой авторитетной личностью. Китайцы и тазы обращались к нему за советами, и, если где-нибудь надо было примирить двух непримиримых врагов, китайцы опять-таки обращались к Чжан Бао. Он часто заступался за обиженных, и на этой почве у него было много врагов. Особенную ненависть он питал к хунхузам и своими преследованиями навёл на них такой страх, что далее реки Иодзыхе они заходить не решались.

Шайка, на которую мы наткнулись, приехала в залив Пластун на лодках с намерением заняться грабежом шаланд, заходящих сюда во время непогоды.

Чжан Бао приветствовал меня вежливо, но с достоинством. Узнав, что Дерсу ночью подвергся нападению хунхузов, он стал подробно его расспрашивать, где это случилось, и при этом палочкой чертил план на песке.

Собрав сведения, он сказал, что ему нужно торопиться и что он вернётся на реку Санхобе дня через два или три. Затем он простился со мной и пошёл с охотниками далее.

Теперь уже нам нечего было скрываться от китайцев, поэтому мы отправились в первую попавшуюся фанзу и легли спать. В полдень мы встали, напились чаю и затем пошли вверх по долине реки Дунгоу, что по-китайски означает Восточная падь.

Горы на левой стороне её крутые, на правой — пологие и состоят из полевошпатового порфира. Около устья, у подножия речных террас, можно наблюдать выходы мелкозернистого гранита, который в обнажениях превращался в дресвяник. Тропа идёт сначала с правой стороны реки, потом около скалы Янтун-лаза переходит на левый берег и отсюда взбирается на перевал высотой в 160 метров.

Растительность в долине реки Дунгоу довольно скудная. Редколесье из дуба и чёрной берёзы, лиственницы и липы дровяного и поделочного характера нельзя назвать лесом. Молодняка нигде нет, он систематически два раза в год уничтожается палами. Склоны гор, обращённые к югу, поросли кустарниками, главным образом таволгой, калиной и леспедецей. Всё остальное пространство — луговое и заболоченное. Ширина реки — 4 — 6 метров; она порожиста и мелководна. Некоторые пороги очень красивы и имеют вид небольших водопадов.

Во вторую половину дня нам удалось пройти только до перевала. Заметив, что вода в речке начинает иссякать, мы отошли немного в сторону и стали биваком недалеко от водораздела. Весело затрещали сухие дрова в костре. Мы грелись около огня и делились впечатлениями предыдущей ночи.

Я заметил, что Дерсу что-то собирается меня спросить, но, видимо, стесняется. Я помог ему высказаться.

— Моя слыхал, русские хунхузы тоже есть. Правда это али нет? — спросил он, конфузясь.

— Правда, — отвечал я. — Только русские хунхузы ходят по одному, по два человека и никогда не собираются такими большими шайками, как китайские. Русское правительство не допускает до этого.

Я думал, что моё объяснение удовлетворило гольда, однако я заметил, что мысли его были направлены в другую сторону.

— Как это? — рассуждал он вслух. — Царь есть, много всяких капитанов есть, и хунхузы есть. У китайцев тоже так: царь есть, и хунхузы есть. Как наша живи? Царя нету, капитанов нету и хунхузов нету.

Сначала мне показалось странным сопоставление — царь и хунхузы, но, вникнув в смысл его слов, я понял ход его мысли. Раз происходит сортировка людей по сословиям, то должны быть богатые и бедные, праздные и трудящиеся. Раз их сортируют на честных и бесчестных, то преступный элемент отделяется, ассоциируется и образует нечто вроде особой касты, по-китайски именуемой хунхузами.

Недолго длилась наша беседа. Утренний отдых в фанзе был недостаточен. Организм требовал ещё сна. Положив в огонь старых дров, чтобы они дольше горели, мы легли на траву и крепко заснули.

Когда на другой день я поднялся, солнце было уже высоко. Напившись чаю, мы взяли свои котомки и пошли к перевалу. Здесь тропа долгое время идёт по хребту, огибая его вершины то с одной, то с другой стороны. Поэтому кажется, что она то подымается, то опускается и как будто пересекает несколько горных отрогов.

Поднявшись на перевал (240 метров), я увидел довольно интересную картину. Слева от нас высилась высокая гора Хунтами[143], имеющая вид усечённого конуса. Она входит в хребет, отделяющий бассейн реки Санхобе от реки Иодзыхе. Со стороны моря Хунтами кажется двугорбой. Вероятно, вследствие этого на морских картах она и названа Верблюдом.

К востоку от нас высились горы, поросшие редким лесом, а впереди расстилалась большая болотистая низина, покрытая изжелта-бурой травой.