Алатырь-камень - Валерий Елманов

Придирчиво поглядев еще раз на русичей, равнодушно развалившихся на корме и на носу корабля, торговый народ пришел к выводу, что эти варвары, конечно же, весьма крепки телом, но выкладывать за них такую сумму, да еще не за живых, а за мертвых, – верх расточительства.

С рыцарями-монахами разговор у Константина был отдельный. Выразив сожаление по поводу того, что под Судаком уцелело всего двадцать семь тамплиеров, он заявил, что хорошо знает, какими сокровищами те обладают. Простых людей среди них нет [194] . Посему цена каждого вне зависимости от его знатности и положения в ордене составит тысячу русских гривен. Торговаться он ни с кем не собирается, а просто ставит перед фактом.

В то время как Италия погрузилась в траур… по деньгам, Арман де Перигор, багровея от бешенства, читал дерзкие слова короля схизматиков, адресованные непосредственно ему, как великому магистру ордена тамплиеров.

«И если только в течение года вышеуказанная сумма не будет привезена, то я, царь и великий князь всея Руси, беру на себя добровольное и совершенно бесплатное обязательство использовать всех пленных тамплиеров, числом двадцать семь, для подкормки рыб, а то последнее время мне стали жаловаться на плохие уловы.

Кроме того, я постараюсь ославить ваш орден и лично великого магистра на весь белый свет, рассказав о вас, как о людях, жадно сидящих на своих неисчислимых сокровищах и не желающих выделить из них даже самую малую толику ради спасения своих братьев.

Сослаться же на то, что сокровищ нет, у вас тоже не получится, поскольку я знаю, где именно они находятся».  

Сразу после этого последовал перечень замков, в которых хранились орденские богатства, а в конце добавлялось, что этот список сознательно неполон, потому что есть опасения, что письмо может попасть в чужие руки, а тогда всякое может случиться.

Тут Константин несколько рисковал. Он не был уверен в том, что исторические источники, которые ему доводилось в свое время читать, не лгут, рассказывая о сокровищах тамплиеров и о местах, где они хранились. Так что перечисление замков было скорее авантюрой, но она сработала.

Арман де Перигор только прикусил губу. Бессильная ярость с такой силой навалилась на него, что он даже не смог ничего сказать – перехватило горло. Сил достало лишь на то, чтобы уныло кивнуть стоящему перед ним рыцарю, которого отпустили, чтобы он отвез послание. Кивнуть, дабы он побыстрее ушел и оставил Армана одного, ибо поражение, в отличие от победы, легче переживать в одиночку. Рыцари позором не делятся.

Примерно в это же время и приблизительно такой же текст был доставлен магистру ордена госпитальеров Бертрану де Ком, а также привезен вице-магистром Генрихом фон Вида в Рим для великого магистра Тевтонского ордена Германа фон Зальца. Разница состояла лишь в том, что к письму не прилагался перечень замков с сокровищами, да и сумма выкупа была указана гораздо меньшая – всего по пятьсот гривен за каждого рыцаря.

Получалось, что если два года назад основную часть расходов на укрепление военной мощи Руси взяла на себя верхушка Священной Римской империи в виде пфальцграфов, маркграфов, просто графов, а также баронов, герцогов и прочей знати, то теперь варвары-схизматики переложили ее на итальянских торгашей и рыцарей монашеских орденов, то есть преимущественно на Францию.

В целом же прибыток от второго крестового похода составил даже больше, чем от первого, – пятьдесят пять тысяч русских гривен, то есть свыше семисот пудов серебра. Могло быть и больше, но великий магистр ордена госпитальеров Бертран де Ком промедлил с выплатой всей суммы, так что двенадцать пленников, стоивших шесть тысяч гривен, пришлось и впрямь пустить на корм рыбам. Жалко, конечно, – в смысле денег, но что делать? Не отпускать же. Тогда в следующий раз и остальные не заплатят.

Путешествовать верхом, особенно когда ты имеешь трех лошадей: вьючную и две сменных – радости мало. Хотя быстро, а это самое главное. К тому же первый перегон был короче, меньше шестидесяти верст.

До славного Ростова они домчались уже в темноте, но на самом деле время было еще не позднее, просто больно уж рано темнеет в декабре. Но пока путники дозвались до стражи, пока те разобрались, кто гарцует перед ними у городских ворот, прошло еще не меньше часа.

Ростовский воевода, всполошившийся от такого визита, весь остаток вечера надоедливо извинялся и каялся, мешая гостям хлебать наваристые горячие щи, но, услышав, что на рассвете государь вместе со своей свитой вновь собирается в дорогу, уверился, что Константин и впрямь прилетел не по злому навету недоброжелателей, и расслабился, обмяк в блаженстве.

Правда, наутро все тело у Константина с непривычки гудело, а окаменевшие мышцы на внутренней стороне бедер и вовсе отдавались резкими уколами боли при каждом шаге, но через пару часов скачки вроде бы прошло. Потом, конечно, боль вернется, ну и ладно – это же потом, по приезду. Там-то можно будет и задержаться на денек-другой, как-никак честно заслужили, да распарить все косточки в баньке.

Под конец второго дня Константин еле держался в седле. Семьдесят верст без малого – не шутка. Зато как раз поспели. Задержись они в пути на денек, и застать изобретателя уже не удалось бы, потому что Минька наутро собрался отъезжать, будучи мрачнее тучи оттого, что испытания провалились вчистую.

Оказывается, изобретатель не учел, можно сказать, элементарного. Случается такое, хоть и редко, даже у гениев. Пушку на воздушный шар взгромоздить – плевое дело. Куда сложнее прикинуть, поднимется ли тот с этой ношей. Вот этим Михал Юръич и занимался, скрупулезно подсчитывая вес десятка зарядов, самой пушки, пороха и прочего. Выходило, что должен шарик все это поднять, чтобы с высоты можно было шарахнуть всем врагам на устрашение. Он и взлетел…

Только самое простое напрочь выскочило из головы у Миньки. Он не учел отдачу. После первого же выстрела плетеная корзина попросту перевернулась набок. Хорошо, что человек, который там находился, не растерялся. Не первый раз Слан оказывался на такой верхотуре.

Бывший атаман разбойной ватаги, как только впервые – еще два года назад – увидел воздушный шар, так тут же влюбился в него раз и навсегда. В него и в небо, став самым лучшим и безотказным испытателем.

Всякие там мелочи, вроде неудачных по какой-либо причине запусков, его не смущали. Отчаянный и находчивый, он всегда успевал сообразить, что нужно сделать, как выкрутиться. Вот и сейчас Слан успел изловчиться, кошкой уцепился за страховочную веревку и сполз по ней на землю. Только руки разодрал немного, а так ничего.

Пушка тоже при падении никого не зашибла, да и сама осталась цела. А что ей будет, дуре железной. Словом, все остались живы и здоровы, но провал все равно полнейший. Есть от чего помрачнеть.

Сам Минька рассчитывал ведь не одну – целую батарею в корзину установить. Вон они – три штуки, которые он с собой прихватил. Хорошо, что в самый последний момент – ну как сердцем почуял – решил обойтись одной.

И как это он промахнулся?

Однако друзьям изобретатель искренне обрадовался, как и владыка Мефодий. Цели визита Константин не скрывал, тем более что волхв Градимир и не просил его о молчании. Если бы не жуткая усталость, навалившаяся на приехавших, – все-таки сто тридцать верст за двое суток дорогого стоят – то друзья засиделись бы и за полночь, а так…

Но уговорились, что завтра, после осмотра камня и организации его отправки, непременно примут баньку, а уж после нее и потолкуют. И каждый блаженно поежился, предвкушая это наслаждение, после чего все отправились спать.

А судьба тем временем отсчитывала последние часы их безмятежной жизни.

Глава 17 Дойти и… умереть

Бывает, что народ уходит с обжитых мест в поисках лучшей доли. Иногда, к примеру, из-за смены климата. Задули ветра-суховеи, небо перестало хмуриться тучками, вот тебе и оскудела степь, перестала рожать буйные травы. А если это длится год за годом, значит, сама земля дает знак – иди прочь! С ней же не поспоришь. Это один случай. Тут исход наполовину добровольный, потому что можно рискнуть и попробовать остаться – авось все изменится.

Но есть и другой, когда приходят на родные земли чужие люди. Их и числом побольше, и в бою они удачливее. Одолев же, их вожаки заявляют побежденным: «Оставайтесь, но за это станете платить нам дань. От каждого десятка чалых коней – одного отдай, от каждого саврасого одного тоже нам отведи…. Словом, выкладывайте десятую часть от своего добра, включая и людей». «Как?! Почему?! За что?!» – «А за то, что мы сильнее, сабли у нас острее, и воинов у нас больше. А кто сильнее, тот и прав!»