Мошенник - Эль Кеннеди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
“Я пришел заключить сделку”, - парирует АРДЖИ, предлагая перемирие. “На данный момент я бы заплатил тебе, чтобы ты убрал это дерьмо с моих рук”.
“Значит, ты не можешь взломать его, да?” Улыбка Дюка становится шире. “Эта корона немного тяжелее, чем выглядела, верно?”
“Я не могу понять, зачем кому-то это понадобилось”, - стонет в ответ АРДЖИ, крайне раздраженная всем этим испытанием.
Я подавляю смешок. Не думаю, что я когда-либо встречал кого-то, кто жаждал власти меньше, чем АРДЖИ.
“Эта школа - полный пиздец, Джессап. Эти люди сумасшедшие. Все, чего я хочу, - это покончить со всем этим”.
“Скажи только слово, - предлагает Дюк, - и я сниму ответственность с твоих рук”.
“У меня есть условия”, - возражает АРДЖИ. “Я не уйду только для того, чтобы позволить вам возродить ваше тираническое правление”.
Дюк закатывает глаза. Ему уже скучно, и у него все еще течет изо рта, чтобы начать размахивать своим членом.
“Во-первых, что касается ваших ”правил", то между нами демилитаризованная зона".
Сбитый с толку, Дюк усмехается. - Что, черт возьми, это значит?
“Это значит, что я освобожден. От ваших дерьмовых правил, налогов и любых других безумных идей, которые вам приходят в голову. С этого момента я суверенная нация. Что бы ни происходило в пределах моих границ, это не ваше чертово дело ”.
“Прекрасно. Как скажешь.”
-Во-вторых, ты тоже оставишь Лукаса в покое. Ребенок сделан не из денег.
“Ты что, его мамочка?”
Я отвлекаюсь, или, может быть, это больше похоже на панику, потому что внезапно замечаю Фенна, прогуливающегося внутри. Он на минуту задерживается у двери, обводя взглядом кричащую толпу, но, хотя он, без сомнения, засек нашу позицию, остается непоколебимо сдержанным. Что только усиливает мое беспокойство. Теперь я вспомнил, почему изо всех сил стараюсь избегать трезвости. Честно говоря, я не могу рекомендовать это.
При обычных обстоятельствах, связанных с опьянением, я мог бы найти способ выбросить все это из головы. Но Фенн в последнее время такой унылый, постоянно находится в состоянии кризиса, что мне кажется, будто я только что застрелил мать Бэмби. А потом трахнул его девушку.
“С этим покончено, - говорит Дюк Арджи, хлопая ее по спине, - теперь мы можем быть друзьями”.
“Я бы не заходила так далеко”, - сухо говорит АРДЖИ. “Мы договорились?”
-Договорились. - Дюк протягивает руку.
Как только АРДЖИ теряет бдительность, чтобы предложить рукопожатие, Дюк отступает назад и наносит левый хук.
Громкое восклицание раздается с галереи арахиса, когда драка второкурсников прекращается в надежде на настоящую драку.
К его чести, АРДЖИ выдерживает сокрушительный удар как чемпион, хотя к утру у него будет пухлая губа.
“Дешевый выстрел”, - огрызается он на Дюка.
“Извини”. Дюк весело ухмыляется. “Пришлось сделать это официально. Теперь мы в расчете”, - говорит он, потому что последнее слово должно оставаться за ним. Всегда.
АРДЖИ сводит челюсть, принимая прощальный выстрел как цену ведения бизнеса. “Лучше бы так и было”.
“Ну же.” Дюк кладет руку на плечо Арджи. “Мы, по сути, семья, верно? Ты трахаешься с моей бывшей”.
“Так вот в чем дело? Фаза вторая: Используй меня, чтобы вернуть Слоан?”
Он смеется. “Чувак, если ты думаешь, что ее можно обманом затащить в постель, ты ее совсем не знаешь”.
“Справедливо”.
“Ладно, слушайте сюда!” Церемониймейстер этим вечером выходит в центр круга, где в результате предыдущего поединка остались незначительные следы крови и пота. “Из младшего класса, Уиндер и Хэмилл, сделайте шаг вперед”.
Следующие бойцы выходят из своих соответствующих углов, чтобы помериться силами. Деньги переходят из рук в руки, ставки движутся в тщательной хореографии.
“Поехали”, - говорит мне АРДЖИ. “С меня хватит этого дерьма”.
Мы сделали всего два шага, прежде чем откуда-то из глубины толпы послышался шум. Настороженность ползет, как плющ, по моему позвоночнику, когда я наблюдаю, как Фенн прокладывает себе путь к середине комнаты, беря слово у двух ожидающих боя.
“Я хочу следующего”, - требует он.
Просто так мой пульс учащается.
Черт.
Сбитый с толку ведущий ожидает решения от RJ, не подозревая о недавней передаче власти.
“Что ты делаешь?” Кричит АРДЖИ, хмуро глядя на Фенна. Как и все остальные в комнате, он чувствует моральную ярость, с которой Фенн заявил о праве на месть.
Фенн игнорирует своего сводного брата. “Лоусон”, - кричит он.
В оранжерее воцаряется гробовая тишина. Как в морге.
Его решительный взгляд встречается с моим. - Я вызываю тебя.
Тишина нарушается, и в ответ раздается неистовый гул толпы, одновременно ликующий и озадаченный. Что касается меня, то я нисколько не смущен таким поворотом событий. Я знаю, почему я здесь и что меня ждет. Это ясно читается на суровом лице Фенна.
АРДЖИ поворачивается ко мне за объяснениями, но я игнорирую его и встречаюсь взглядом с Фенном в кругу. Мои плечи опускаются. Я заставляю себя посмотреть ему в глаза.
-Мне очень жаль, - говорю я, когда Фенн снимает рубашку и бросает ее к ногам нетерпеливых прохожих.
“Пошел ты”.
Фенн не ждет звонка. Он пришел, готовый забить меня до беспамятства, и я позволил ему. Первые несколько ударов - это катарсис для нас обоих. Я терплю побои, потому что это путь наименьшего сопротивления. Глаза опухают. Рот наполняется кровью. Назови это покаянием. Назови это жалостью к себе.
Я заслужил это.
“Сопротивляйся, придурок”. Фенн с диким выражением лица хватает меня за ворот рубашки и опускает на одно колено правым кроссом. - Ударь меня, черт возьми.
Я почти онемел, мои нервные окончания настолько натянуты, что едва воспринимают удары, только сильный звон в ушах при каждом гулком щелчке кости о кость. В конце концов, ярость Фенна — и разочарование из—за моего нежелания поменяться с ним - побуждает его схватить меня за голову и давить до тех пор, пока я не буду вынужден ударить его локтем в живот, чтобы освободиться.
“Вот и все”, - шипит он. “Ударь меня в ответ, чертов придурок”.
Он снова набрасывается на меня, на этот раз прижимая коленом между лопаток, и мое запоздалое чувство самосохранения срабатывает, и мы оба оперируем мозг рептилии. Я пытаюсь перекатиться, мой кулак врезается ему в челюсть, прежде чем мы оба поднимаемся на ноги. Я бью его. А потом бью снова. Потому что я тоже зол. Не с ним, а с самим собой.
Потому что мне вдруг пришло в голову, что единственная приятная вещь,
