Живой Журнал. Публикации 2011 - Владимир Сергеевич Березин

к ним, а не смотреть издали. Писатели Одессу у Шкловского выходят александрийцами.

Действительно, в Александрии жили поэтами, что «не считали себя ни греками ни египтянами. Но можно по-разному существовать в Империи — можно искать утешения в жизни в провинции у моря, можно удерживаться в метрополии, а можно быстро перемещаться между этими точками.

Все одесситы — от Бабеля до Жванецкого — совершили свой путь в Москву.

Дальше Шкловский упирал на особое значение «запада» в «Юго-Западе» (и этого ему, конечно, не простили). «Западность» это точно найденное слово. «Мир до войны был чрезвычайно велик и доступен. Запад мог начаться за водонапорной башней в местности, к которой город обращен задами.

…Образ Одессы, запечатленный в моей памяти, — это затененная акациями улица, где в движущейся тени идут полукругом по витрине маленькие иностранные буквы. В Одессе я научился считать себя близким к Западу.

Чтобы родиться в Одессе, надо быть литератором. Я, впрочем, родился в Елисаветграде, но всю лирику, связанную с понятием родины, отношу к Одессе.

Одесса представляется мне чем-то вроде вымышленного города Зурбагана, честь открытия которого принадлежит писателю А. Грину.

Вся мечтательность моя была устремлена к Западу.

России я не знал, не видел. Одессу сделали иностранцы».

Но, между тем, всякий современный читатель (да и читатель того времени) скажет, что феномен "Одесской литературы" есть, назовёт не пару имён, а полдюжины, и будет тоже прав.

"Одесской школы" как бы не было, в тот момент, когда Шкловский о ней писал, но она странным образом создавалась у всех на глазах.

Имена Бабеля и Олеши, Багрицкого, Ильфа и Петрова, Катаева всё равно в массовом сознании существуют как феномен, пусть и разнородный.

Причём, когда в литературу были возвращены имена расстрелянных тридцатые (как Бабель), негласно запрещённых в сороковые — как Ильф и Петров, и пришла пора неимоверной популярности «одесского юмора», символом которого был Жванецкий, сомнений уже не было. Феномен есть.

Шкловский описывал феномен неверным способом, но приходил к правильным выводам.

Он был похож на алхимиков, что угадали способ лечения сифилиса препаратами ртути, исходя из того, что алхимическому знаку Венеры противоположен знак Меркурия.

Впрочем, существует хороший разбор этой статьи, который сделал одесско-американский человек Вадим Ярмолинец. Текст этот вполне доступен, и я смело отправляю всех к нему.

А сам, поскольку всех изрядно заебал своими штудиями, пойду спать.

Извините, если кого обидел.

06 июня 2011

История про канал

Это сейчас Беломоро-Балтийский канал превратился в дешёвые папиросы с размытой картой.

Пачка, вернее рисунок на ней, был источником многочисленных анекдотов, вроде истории с лётчиками, что забыли планшет и летели по пачке «Беломора».

Его строили с 1931 по 1933 год, назвали именем Сталина (в 1961 году это имя с названия отвалилось).

А вот в начале тридцатых о канале только и говорили.

Во-первых, это был «первый в мире опыт перековки трудом самых закоренелых преступников-рецидивистов и политических врагов».

Во-вторых, об этом говорили открыто.

Потом говорить о труде заключённых стало не принято.

А тогда писали книги и ставили пьесы — погодинских «Аристократов», к примеру.

Есть странный и страшный текст, детектив-нуар, где герой падает в тихий омут безумия, потому что жизнь пошла криво. Всё подмена, всё зыбко — куда страшнее, чем в незатейливой истории человека, попавшего в Матрицу. И мальчик-герой всё время промахиваешься — в выборе друзей и в боязни врагов, мечется по дому, по городу, несёт тебя по стране. Зло заводится в тебе как бы само по себе, шпион появляется в квартире так — от сырости. Будто следуя старинному рецепту, разбросать деньги и открыть дверь. И на третий, третий обязательно день — вот он, шпион, готов. Тут как тут.

Потом мальчик спрашивает человека в военной форме, откуда взялся его загадочный фальшивый дядя — «Человек усмехнулся. Он не ответил ничего, затянулся дымом из своей кривой трубки, сплюнул на траву и неторопливо показал рукой в ту сторону, куда плавно опускалось сейчас багровое вечернее солнце». Шпионы всегда приходят со стороны заката, оттуда, из Царства Мёртвых.

Герой — человек без возраста. Он взрослый в детском теле. К тому же он, как герой античного романа, не меняется, а только искупает ошибки. Как награду за желание умереть, мир возвращает мальчику отца — с увечным пальцем и шрамом на виске, но живым его выплёвывает Беломоро-Балтийский канал.

Прямо в тексте об этом не говорится, но адрес села Сороки, откуда пишет отец, села что стало в тридцать восьмом городом Беломорск с каким-нибудь другим адресом спутать сложно.

Это, разумеется, «Судьба барабанщика».

Канал, а точнее — Беломоро-Балтийский канал был стройкой поизвестнее Днепрогэса (его закончили годом раньше).

Летом тридцать третьего сто двадцать писателей во главе с Максимом Горьким приехали на строительство, чтобы потом написать книгу. (Месяцем ранее туда приехал Пришвин, который в результате написал роман «Осударева дорога». «Осударева дорога» напечатана тогда быть не могла и увидела свет только в 1957 году.

А вот книга о Беломоро-Балтийском канале вполне себе была напечатана. (Сейчас её продают библиофилам по 12.000-18.000 рублей — в зависимости от сохранности)

Правда, огромный шестисотстраничный том писали не 120 путешественников, а 36 человек.

Иллюстрировал её Родченко.

Шкловский, не ездивший со всеми (а набор имён был соответственный — Алексей Толстой, Михаил Зощенко, Ильф и Петров, Бруно Ясенский, Валентин Катаев, Вера Инбер, Дмитрий Святополк-Мирский и прочие), так вот — Шкловский, судя по всему, ничего сам не писал.

Он был приглашён (это то самое приглашение, от которого нельзя отказаться), как «гений монтажа».

Монтажа там было достаточно.

В начале тридцатых всё монтировалось довольно лихо, и, отмотав один год назад, среди записей в «Чуккокале» можно обнаружить:

«Вера Торгсинбер

Карьерий Вазелинский,

П. А. Правленко

без. Прин. Цыпин

1932

А ещё там значится следующий каламбур:

«Эпоха переименована в максимально-горькую.

Тоже не Виктор Шкловский»[46]

Вообще, канал в советской мифологии — очень странный и интересный предмет.

Управление водой, водяная цивилизация (как писали историки — «гидравлическая»).

Отчего на слуху нет книг, посвящённых рукотворной реке, как символу повелевания водами — неизвестно.

Каналы оказываются, наряду с гидроэлектростанциями в числе главных строек коммунизма.

Канал возвращает мифологию ко временам древним — египетским и вавилонским.

Есть разве папиросы «Кузнецкстрой» или «Магнитка»?

При этом Беломорканал — довольно сложное и очень остроумное (по крайней мере, с инженерной точки зрения) сооружения.

Это, кстати, одно из немногих сооружений, построенных по плану, в срок — с 16 октября 1931