Ведьма - Фриц Лейбер

Хоровод распался, и толпа писателей, состоявшая преимущественно из подмастерьев мужского пола, двинулась к розовой роботессе, дружно выкрикивая все знакомые им ругательства. (Даже для людей, грамотных лишь формально, этот набор был удивительно скудным — всего каких-нибудь семь слов.)

В ответ роботесса «закричала по-настоящему», увеличив мощность своего визга до предела и меняя его тональность от вызывающего зубную боль инфразвука до раздирающего барабанные перепонки ультразвука. Казалось, что разом заревели семь старых пожарных сирен, варьируя звук от дисканта до баса.

Люди затыкали уши и буквально корчились от боли.

Гомер Дос-Пассос, обхватив голову левой рукой и пытаясь одновременно зажать ею оба уха, правой направил тонкую струю пламени на ноги роботессы.

— Заткни глотку, сестричка! — рявкнул он, водя огнеметной струей по ее стройным лодыжкам.

Визг прекратился, и где-то внутри роботессы послышался надрывающий душу металлический щелчок, словно лопнула пружина. Она вздрогнула и зашаталась, как волчок перед падением.

И тут в зал вбежали Гаспар де ла Нюи и Зейн Горт. Отливающий стальной синевой робот стремительно рванулся вперед (со скоростью примерно впятеро больше человеческой) и подхватил розовую роботессу, когда она уже опускалась на пол. Поддерживая ее, Зейн молча глядел на Гомера Дос-Пассоса, который при его появлении снова направил струю пламени на «Фразописца», опасливо поглядывая через плечо на робота. Когда к ним подбежал Гаспар, робот сказал:

— Подержи мисс Розанчик, дружище! У нее шок.

Затем он повернулся и пошел к Гомеру.

— Не подходи ко мне, жестянка черномазая! — с дрожью в голосе завопил Гомер и направил огненную струю на приближающегося робота, однако в этот момент струя внезапно погасла.

Зейн вырвал у Гомера его бесполезное оружие, схватил писателя за шиворот, перегнул через свое стальное колено и раскаленным соплом огнемета отвесил ему пять звучных шлепков по седалищу.

Гомер взвыл. Писатели, застыв на месте, уставились на Зейна Горта, точно высокомерные римские патриции на Спартака.

Элоиза Ибсен не принимала близко к сердцу мальчишеские выходки своих приятелей мужского пола. Поэтому, не обращая внимания на то, как отделывают Гомера, она подошла к Гаспару.

— Я не в восторге от твоей новой подружки, — сказала она, смерив взглядом мисс Розанчик. — Цвет для хористки не так уж и плох, зато ущипнуть не за что! — Пока Гаспар искал достойный ответ на эту шпильку, Элоиза продолжала: — Вот уж не думала, что среди моих друзей найдется такой робофил. Впрочем, я не предполагала, что среди них объявится и издательский стукач!

— Послушай, Элоиза, никакой я не стукач! — возмутился Гаспар. — Я никогда не шпионил, да и штрейкбрехером тоже не был и не буду. Просто мне противно все, что вы творите, и я не отрицаю, что бросился сюда, как только очнулся, чтобы спасти словомельницы. Зейна я встретил по дороге. Да, мне противно и ужасно, что все это совершили вы, гак называемые писатели, но даже если бы я заранее знал о вашем намерении, я все равно не пошел бы к издателям, а попробовал бы сам остановить вас!

— Расскажи это своему Флэксмену! — насмешливо отозвалась его бывшая подруга. — Может, он даст тебе жестяную медаль. Ты грязный наушник, ты еще у книжного дерева пытался задержать нас…

— Неправда! — завопил Гаспар. — А если и пытался, то вовсе не ради издателей.

— Оправдываться будешь перед Флэксменом и Каллингхэмом, а меня от своих объяснений избавь, грязный шпион, — отрезала Элоиза.

Тут Зейн Горт, успевший за пять секунд (абсолютный рекорд!) получить от Джо Вахтера все необходимые сведения и еще за четыре секунды метнуться к шкафу и обратно, подбежал к Гаспару с носилками в клешнях. Он положил носилки на пол и бережно опустил на них мисс Розанчик.

— Помоги мне, Гаспар, — торопливо сказал он. — Ее нужно унести в безопасное место и подсоединить к электросети, прежде чем все ее реле выйдут из строя. Берись с другой стороны!

Гаспар взялся за ручки носилок и в ногу с Зейном направился к выходу. Вокруг засвистели металлические обломки и другие метательные снаряды, которые швыряли в них разъяренные писатели. Зейн ускорил шаг, вынудив Гаспара затрусить рысцой. Возле его уха разорвалась огромная хлопушка.

— A-а-а, — разочарованно простонал Гомер Дос-Пассос, поджигая фитиль последней хлопушки. Но и она не попала в цель, взорвавшись футах в десяти от Гаспара. Зейн с Гаспаром благополучно выскользнули из зала. На улице Зейн пошел медленнее, а Гаспар, к своему изумлению, вдруг обнаружил, что чувствует себя превосходно — он испытывал радостное возбуждение и ощущал приятную легкость в мыслях. Его бархатная куртка была порвана, лицо в саже, на подбородке красовалась шишка с лимон величиной, и, несмотря на это, он испытывал прилив редкостной энергии.

— А ты, Зейн, здорово отделал Гомера! — воскликнул он. — Вот уж не ожидал, старая жестянка, что ты способен на такое!

— Обычно я и не способен, — скромно ответил робот. — Ты ведь знаешь, что Первый Закон роботехники запрещает роботам причинять вред человеку, но, клянусь святым Айзеком, Гомер Дос-Пассос никак не подходит под это определение. Вдобавок мои действия нельзя расценивать как причинение вреда, а скорее как разумную воспитательную меру.

— Правда, нужно понять и моих коллег! — продолжал Гаспар. — Мисс Розанчик тут явно перегнула палку. «Да здравствуют издатели!» Это надо же придумать!

— Я тоже готов смеяться над излишней требовательностью редакторов, — сухо ответил Зейн. — Но разве тебе не кажется, Гаспар, что за последние двести лет род человеческий начал слишком уж злоупотреблять вульгаризмами и парой кратких выразительных слов, связанных с процессами выделения и размножения? В моей книге доктор Вольфрам говорит своей золотистой робоподруге, которая томится от желания стать человеком: «Ты слишком идеализируешь людей, Бланда! Они задушили грезы! Они убрали из мыльной пены радужные пузыри и назвали ее стиральным порошком. Это они лишили любовь лунного света и назвали ее сексом». Но довольно философии, Гаспар! Нужно побыстрее подключить мисс Розанчик к электросети, а в этом районе все провода перерезаны.

— А почему ты не хочешь подзарядить ее от своего аккумулятора?

— Боюсь, что она неправильно истолкует мои намерения, — укоризненно ответил Зейн. — Конечно, в крайнем случае я готов прибегнуть к этому, но у нас есть еще время. Она не испытывает боли, потому что я поставил ее регуляторы на глубокий сон. И все-таки…

— А не заглянуть ли нам в «Рокет-Хаус»? Фирма питается от другого кабеля. Раз уж Элоиза все равно считает меня издательским шпионом, пойду я к издателям или нет — хуже не станет.