Пожарский - Дмитрий Володихин

Тут у поляков имелись изрядные силы. Кроме того, крупным городским центрам Речь Посполитая предоставляла ряд прав и свобод, какими не располагали города, находившиеся под властью московских государей. Поэтому Смоленск оказывал серьезное сопротивление. Шейн осаждал его две трети года и был близок к успеху. Но международная ситуация изменилась. Швеция потеряла короля на поле боя, а Польша возвела на престол воинственного Владислава — давнего претендента на русский трон.

Летом 1633-го Владислав подступил к Смоленску с большой армией. После кровопролитной борьбы русский полководец вынужден был оставить ему всю осадную артиллерию и отступить с остатками войска. В итоге борьба за Смоленск завершилась тяжелым поражением…

Михаила Борисовича Шейна безосновательно обвинили в измене и казнили вместе с Измайловым. Хуже того, имя этого полководца на все лады склоняли потом историки: может, и не изменник, но медлитель, «кунктратор», пассивно вел боевые действия, не проявил должной энергии…

Вопрос о судьбе Михаила Борисовича настолько важен, что в нем стоит разобраться отдельно.

Медлительность, пассивность, отсутствие энергии у этого воеводы — неправда. Шейн несколько раз штурмовал Смоленск. Он разбил деблокирующий корпус Гонсевского и, по словам очевидца, погнал пленных в Москву «как скот».[374] И энергии ему хватало, и воли, и мужества. Несчастный воевода пал жертвой обстоятельств.

Проблема прежде всего состояла в том, что Россия еще не готова была всерьез воевать. Вся Смоленская война от первого до последжнего выстрела — рискованная авантюра московского правительства.

После Смутного времени в России запустели целые области. В землеописаниях 1620-х годов то и дело встречаешь записи: тут стояла деревня, а ныне — пустошь, тут располагалась «пашня паханая», а ныне «пашня лесом поросла»… Купцы разорились. Среди крестьян половина числилась «бобылями», т. е. работниками, которые не имели средств на ведение полноценного хозяйства, бедовали. Полноценный трехпольный севооборот тут и там уступил место архаичному «перелогу», иначе говоря, хаотичной распашке земель, которую скоро забрасывали. С юга напирали орды крымцев, из-за чего приходилось ежегодно выставлять на степную «украйну» целую армию.

Война в подобных условиях — крайне опасное предприятие.

Но пока политическим лидером страны являлся патриарх Филарет, даже в такой обстановке Россия располагала определенными шансами на успех. Он хотя бы жесткостью своей и прагматизмом умел концентрировать ограниченные ресурсы и не позволял государственной машине разладиться.

Фидарет Никитич скончался осенью 1633 года.

Смерть этого выдающегося государственного деятеля быстро дезорганизовала военно-политический механизм державы.

Шейн под Смоленском на протяжении многих месяцев отчаянно дрался с поляками, просил подкреплений, требовал подвоза съестных припасов. А в Москве не торопились: строптив был Шейн, и когда над головами вельмож, ему не симпатизировавших, исчезла тяжкая рука Филарета, они стали, посмеиваясь, игнорировать первостепенные нужды смоленской армии. Многочисленные наемники оказались ненадежным воинством: дрались между собой, переходили к неприятелю… Пали Дорогобуж и Валуйка. Голодные дворяне, как в годы Смуты, начали разъезжаться по домам. Набеги татар, спровоцированные польским правительством, усилили дезертирство: люди уходили спасать свои города, свои волости. Армия Шейна таяла, таяла…

Месяц за месяцем Михаил Борисович бился с поляками насмерть, не имея надежного тыла, и в финале всё дело смоленской осады рухнуло. Февраль 1634 года — уход из-под Смоленска.

Зачем же казнили воеводу, показавшего упорство, героизм, активный стиль руководства? Его фактически бросили на произвол судьбы, так в чём он виноват?!

Шейна лишили жизни, спасая династию: опасались, как бы не закачался престол под Михаилом Федоровичем, вот и приняли столь несправедливую, столь устрашающую меру.

Страшно. Печально. Некрасиво.

Пожарского все-таки призвали на воинскую службу.

Осенью 1633 года, когда под Смоленском дела пошли худо, правительство начало формировать новую армию. Первым воеводой назначался князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский, вторым всё же уговорили пойти Пожарского. Неюный полководец вынул тяжкий меч из ножен…

17 ноября им приказали выйти к Можайску[375].

Как видно, правительство надеялось: победит Пожарский или не победит, но одно его присутствие ободрит русское воинство. Старые служильцы знали — раз Дмитрий Михайлович с армией, армия не отступит. А значит, дело пойдет на лад.

Князь бы и двинулся в битву… Вот только армия никак не собиралась.

Полки Черкасского и Пожарского стояли у Можайска, не трогаясь вперед. Набор людей шел с необыкновенной медленностью. У страны не хватало бойцов, у правительства — организационной воли.

Январь 1634 года, Шейн близок к поражению, а под Можайском счет ратников идет на сотни…

Февраль 1634 года, Шейн начал переговоры с поляками о выводе армии из-под Смоленска, а у Черкасского с Пожарским под рукой — 3000–5000 бойцов, набранных судорожными усилиями правительства.

Тем, кто всё же встал под знамена, из Москвы не давали приказа идти Шейну на выручку. Более того, их не торопились обеспечивать всем необходимым. Обнищалые дворяне кормились грабежами местного населения. Воеводам едва удавалось держать их в узде. Вторая русская армия топталась на месте, ничуть не помогая гибнущему Шейну, и от нее происходила лишь одна польза: Владислав знал, что перед Москвой выставлен заслон, броском до русской столицы ему не дойти.

Мог ли удар этих сил спасти положение под Смоленском?

Трудно сказать. Поляки о них знали, неожиданности бы не получилось, но ведь армия Владислава и сама тяжело пережила зиму… Польские авангардные части, обойдя Смоленск, вышли к Можайскому рубежу. Наткнувшись на русские полки Черкасского с Пожарским, они после нескольких стычек не решились идти на прорыв.

С другой стороны, Шейн уже был до крайности ослаблен. Отправившись спасать его, воеводы могли напрасно положить свои немноголюдные полки.

Исход гипотетического наступления Черкасского выглядел непредсказуемо…

Царь, наконец, отправил запрос Черкасскому: можете ли наступать? Тот ответил положительно. Но вскоре сообщил государю: наступать уже поздно, Шейн проиграл.

Смоленская неудача сказалась бы горше, кабы не упорство Шейна и не присутствие хоть какой-то военной силы под Можайском.

Поляки устали. Поляки потеряли немало своих бойцов, сражаясь с Шейным. Поляки поистратились. Поляки, наконец, страшно охолодали от февральских морозов. Владислав двинулся было вперед, да застрял под крепостью Белой. Гарнизон ее храбро бился. Вражеских бойцов укладывали огнем со стен, секли на вылазках. Воевода, князь Федор Федорович Волконский, проявлял твердость в переговорах, отвергая предложения сдаться.