Полное собрание сочинений. Том 17 - Л Н. Толстой

Для человѣка, ясно имѣющаго передъ собой существенные вопросы всякаго познанія, при первомъ упоминаніи объ организме нельзя уже идти дальше494 для философскихъ цѣлей, до тѣхъ поръ пока не будетъ дано ясное опредѣленіе органич[ескаго] и неорг[аническаго].

Какіе бы ни были открыты законы, управляющіе міромъ неорг[аническимъ] и міромъ орг[аническимъ], для мыслителя они не представляютъ никакого значенія, пока не опредѣлено различіе, ибо въ немъ весь вопросъ.

Законы эти могутъ быть полезны для цѣлей частной науки — физики, химіи, ботаники, зоологіи, но для философіи они не могутъ имѣть значенія, потому что сущность философскаго вопроса495 одна: чтò есть жизнь, чтò есть смерть? <только названа другими словами.? Мнѣ же хотятъ отвѣтить на этотъ вопросъ, допустивъ дѣленіе на живое и мертвое, какъ данное.

Весьма вѣроятно, что законы, по которымъ видоизмѣняется все неживое и все живое, совершенно вѣрно опредѣлены теоріями новѣйшихъ изслѣдователей; но даже если бы эти законы были несомнѣнно доказаны, если бы наука шла 100 вѣковъ по этому направлен[ію], вопросъ о томъ, чтò составляетъ различіе между живымъ и неживымъ, остался бы не разрѣшеннымъ.496 Ибо онъ не составляетъ цѣли изслѣдованія, а принять, какъ данное. Наука, достигнувъ всего предстоящаго ей на ея пути, придетъ всетаки къ тому положенію, что міръ есть соединеніе явленій неживыхъ, законы коихъ намъ извѣстны,497 но, что въ ряду этихъ явленій есть явленія органическія, различіе которыхъ, несмотря на то, что они во всемъ подчинены неорганич[ескимъ] законамъ, всетаки намъ неизвѣстны.

А только въ опредѣленіи этаго различія заключается философский вопросъ.

Только тѣмъ увлеченіемъ при открытіяхъ частныхъ законовъ, въ соединеніи съ жаромъ полемики съ противуположными ученіями и, къ сожалѣнію, упадкомъ въ обществѣ философскаго мышленія, можно объяснить себѣ странное заблужденіе новыхъ людей, полагающихъ, что, показавъ, съ одной стороны, подчиненность общимъ законамъ неорганическаго міра всего живаго, а съ другой стороны, открывъ развитіе законовъ живаго міра, <новые люди предположили, что> они рѣшаютъ философскій вопросъ, или, если не рѣшаютъ его, то дѣлаютъ его излишнимъ и показываютъ невозможность, въ которой находится философія, отвѣчать на поставленные ею съ начала вѣковъ вопросы о томъ, что есть жизнь, что есть смерть.498 — Неизбѣжно признавъ необходимость того дѣленія на живое и не живое, которое составляетъ необходимое условіе всякаго мышленія, но назвавъ это дѣленіе неясными словами, новое направленіе очевидно499 предполагаетъ, что оно разрѣшило философскій вопросъ и по обычному людямъ свойству утѣшаетъ себя ненужностью или недоброкачественностью того, чего они не имѣютъ. Позитивисты и большинство новыхъ людей съ поражающей наивностью говорятъ, что этихъ вопросовъ нѣтъ, или что ихъ не нужно знать, или что они безполезны, что это праздная метафизика.

Какіе же это безполезные, ненужные, праздные для живаго человѣка вопросы? Это вопросы о томъ, чтò есть жизнь и чтò есть смерть, о томъ, чтò такое совершается съ каждымъ изъ насъ, когда мы чувствуемъ свою жизнь, мыслимъ, желаемъ, радуемся, страдаемъ, и что насъ ждетъ тамъ, куда мы всѣ идемъ и куда уходятъ на нашихъ глазахъ люди, которые составляютъ для насъ всю радость, весь смыслъ жизни. Это праздные, безполезные, несвойственные людямъ, только по предразсудкамъ усвоенные людьми вопросы! Философы новой школы, за увлеченіемъ спора, открытій въ области своей науки, и за тупостью мысли, не видали, что это нетолько не праздные вопросы, но что это единственные, основные вопросы, которые когда либо дѣлаетъ себѣ человѣкъ, что всѣ тѣ (огромной заслуги) научныя открытія, которыя сдѣлали тѣ самые люди, которые такъ думаютъ <открытія> въ области химіи, физики, біологіи, физіологіи, зоологіи, имѣютъ смыслъ только потому, что они только яснѣе ставятъ эти вопросы. Они забыли, что приведенные къ необходимости по500 неизбѣжной ограниченности, свойственной каждому отдѣлу наукъ, принять за данное — различіе живаго и не живаго, не определяя и не доказывая его, они самымъ развитіемъ своей науки только содействовали уясненію кореннаго вопроса, который, безъ сомнѣнія, съ <еще> большей501 силой представляется <теперь> мыслителю передъ протоплазмомо502 и песчинкой, чѣмъ дикому между живымъ и срубленнымъ деревомъ. Заслуга — не матерьялистовъ, но естественныхъ наукъ — состоитъ въ томъ, что они показали несомнѣнно тщету мысли о томъ, что живое не подчиняется законамъ неживаго, что тщетно бы было основывать различіе живаго отъ неживаго на томъ, что будто живое исключено изъ подъ законовъ неживаго. Но тѣмъ очевиднѣе стало теперь то, что различіе лежитъ не въ отсутствіи въ живомъ какихъ нибудь силъ неживаго, не въ противуположеніи имъ другой силы, но что при подчиненіи живаго силамъ не живымъ различіе все таки существуетъ.

Все существующее подчинено однимъ законамъ, но во всемъ существующемъ есть раздѣленіе между503 живымъ и не живымъ. Живое подчиняется, кромѣ общихъ неорганическихъ законовъ, еще другимъ, свойствен[нымъ] только живому міру, законамъ.504 <Въ чемъ же состоитъ различіе живаго и не живаго? Различіе это познается человѣкомъ непосредственно, потому что онъ чувствуетъ себя объединеннымъ и живымъ>.

Что такое есть сила этаго объединенія или жизни? Происходитъ ли живое по законамъ неживаго? Нѣтъ. (Manet.) Держится ли оно вслѣдствіе законовъ не живаго? Нѣтъ. Изчезаетъ ли оно505 вслѣдствіе законовъ неживаго <(самоубійство)>? Нѣтъ. Но есть ли въ этой силѣ или явленіи что нибудь, что бы уклонялось отъ законовъ не органическихъ, допустивъ, что наука открыла все то, къ чему она стремится? Нѣтъ. Слѣдовательно, жизнь не есть сила въ смыслѣ неорганическихъ силъ,506 ибо, если бы это была сила, то она по закону сохраненія силъ не исчезала бы, и не послѣдствіе силъ, ибо если бы это было послѣдствіе силъ, мы бы могли найти ея причины507 въ неорг[аническихъ] силахъ, a неорганическія силы не могутъ быть признаны причинами жизни.

Все существующее доступно мнѣ двояко: 1) какъ все неживое, подчиненное однимъ неизмѣннымъ законамъ сохраненія матеріи и силъ и взаимодѣйствія ихъ и 2) какъ все живое, действующее по тѣмъ же законамъ, но доступное мнѣ какъ живое, имѣющее значеніе и смыслъ по другимъ законамъ, недоступнымъ моему разуму. —

Первое есть отношеніе живого къ не живому — пониманіе его. Второе — отношеніе живаго къ живому и непониманіе его разумомъ, но полное знаніе его изнутри, непосредственно, знаніе самого себя. —

Законы неорг[аническіе] относятся только къ неживому, живое же внѣ этихъ законовъ и законы его недоступны разуму. —

————

Что реально: неорганич[еское] или органич[еское]?

Матеріалисты говорятъ: неорганическое. Имъ кажется, что то, что они знаютъ разумомъ, то реально. Но они забываютъ, что разумъ есть результатъ жизни органовъ жизни и потому знаніе это только относительно. Они говорятъ: понятіе души нереально. Но понятіе души есть понятіе жизни (организма), которое мы не познаемъ чувствами, органами и разумомъ, но непосредственно познаніемъ жизни. —

Безъ сознанія жизни и объединенія (организма) мы нетолько не понимали бы живаго, но и ничего мертваго. Матерія, пространство, плотность, число, — все вытекае[тъ] изъ объединенія.

Поэтому реально одно сознаніе себя объединеннымъ, живымъ организмомъ, и потому пониманіе всего безконечнаго числа объединенныхъ существъ и въ противуположность еще необъединенныхъ.

<Что же есть сознаніе объединенія? — Интеллектъ, воля, любовь.>

————

Оказывается, что мы знаемъ и можемъ знать вполнѣ — не разумомъ — только живое. Дѣлая же отвлеченія разумомъ отъ нашего знанія живаго, мы находимъ и законы неживаго. —

Теперь же матерьялисты дѣлаютъ обратную ошибку: желая все опредѣлить разумомъ, они отбрасываютъ непосредственное, не разумное знаніе живаго и берутъ за знаніе только508 отвлечете отъ этихъ знаній, прилагаемое къ неживому, и съ этимъ орудіемъ подходятъ къ своему источнику (живому), желая объяснить его, и сталкиваются съ невозможнымъ. Невозможно это, во первыхъ потому, что, хотя и во всемъ живомъ <сразу> является подтвержденіе всѣхъ законовъ неживаго, <но> сущность жизни <очевидно> всетаки оказывается внѣ этихъ законовъ. Если бы кто хотѣлъ объяснять химическія явленія тяготѣніемъ. Тяготѣніе несомнѣнно дѣйствуетъ на каждый атомъ во время сродства, но химическое сродство дѣйствуетъ еще сверхъ тяготѣнія.

Невозможно это, во вторыхъ потому, что законы, предлежащія къ объясненію изъ міра живаго явленія, безчисленны и до безконечности разнообразны и, хотя понимаемы нами совершенно ясно, не могутъ быть подведены подъ законы. —