Покаяние - Геннадий Гусаченко

Не думал я тогда ни о каком Ангеле–хранителе. Это сейчас я понимаю, что он оградил меня от пуль, и благодаря ему запуталась тычина в кармане Прокопа.

Подобные случаи, каждый из которых мог закончиться плачевно, стали неотъемлемой частью моей оперативной работы. Достаточно сказать, что казанки пальцев, сбитых о чьи–то зубы, практически не заживали. Драться приходилось часто, и совсем не потому, что мне этого хотелось. Выполнять первое правило каратэ: «Избежать поединка — значит, выиграть поединок», никак не удавалось. И всё потому, что сотрудник милиции не может, не имеет права пройти мимо правонарушения и не принять мер к его пресечению. Он всегда «при исполнении», обязан оказать помощь пострадавшему, встать на защиту граждан от хулиганов, грабителей, мошенников и прочего отребья общества. Он никогда не свободен от долга быть милиционером. Ни в кинотеатре, ни в магазине, ни в транспорте, ни в каком другом общественном месте. Независимо от того, в отпуске работник милиции или проводит выходной день на природе, в городском саду, едет на дачу или спешит на свидание с девушкой.

Сотрудник милиции всегда на посту!

Приведу несколько примеров из того многообразия деятельности опера, про которую сказано в известной песне из телесериала «Следствие ведут знатоки»:

Наша служба и опасна и трудна,

И на первый взгляд как будто не нужна…

…Стою в кинотеатре «Комсомолец» в длинной очереди за билетами на вечерний сеанс. Передо мной у окошка кассы седой очкарик интеллигентного вида. Учитель или инженер. Или даже профессор. Подходят двое подвыпивших наглецов. Дымят сигаретами. Один, с брелком — «черепом», висящем на шее, небрежно берёт интеллигента за воротник, вышвыривает из очереди, и оба становятся у кассы.

— Безобразие! Это возмутительно! Что вы себе позволяете?! — негодует интеллигент, пытаясь оттолкнуть нахалов от кассы. Тогда другой, с жёлтой коронкой — «фиксой» на зубе и с хамоватой ухмылкой прилепил ему на лоб окурок, надвинул шляпу по самые уши и дал пинка под зад. Толпа в очереди угрюмо молчит. Нет, в душе каждый, конечно, в эту минуту ненавидит разнузданных хулиганов, но то ли боятся, то ли не хотят связываться. Я рядом стою, внутри у меня всё кипит, там идёт борьба с самим собой. Вступиться за оскорблённого человека или тоже сделать вид, что меня это не касается? С одной стороны я в штатском. Могу промолчать, и никто не осудит меня за равнодушие, кроме внутреннего голоса собственной совести. С другой стороны — я работник милиции, и в нагрудном кармане у меня твёрдые «корочки» служебного удостоверения. Я должен заступиться. Но как? Предъявить удостоверение, потребовать прекратить безобразие? Но эти двое уже не безобразничают, выпрашивают у кассира лучшие места. А униженный ими человек беспомощно разводит руками. Попросить их отойти от кассы и вежливо сказать: «Парни, вы неприлично себя ведёте… Так делать нехорошо… Встаньте, пожалуйста, в конец очереди.». А они взяли и послушали меня… Как бы не так! Они нахамят мне и своего добьются, купят билеты без очереди. А рядом будет стоять человек, которого безнаказанно оскорбили. И я буду потом презирать себя за малодушие. Так что же делать? Бежать в ближайший телефон–автомат, звонить «02» и просить срочно прислать наряд милиции для задержания. И меня спросят: «За что задерживать? Они витрины побили? Избили кого? Нет?! До свидания!». Тогда, потрясая удостоверением, схватив за шкибло обоих негодяев, а заодно интеллигента, чтобы написал заявление, тащить всю троицу в отдел? Чтобы, значит, всё по закону оформить и привлечь хулиганов к суду. Но я знаю, что судить их за данный проступок никто не будет. Нервы, силы и время, порядком потрёпанные при защите прав человека и установлению справедливости окажутся напрасно потраченными. В лучшем случае история у билетной кассы закончится для мерзавцев ночлегом в медвытрезвителе и административным наказанием в виде ничтожного штрафа. А мне это надо? Я тоже в кино хочу… Говорят, фильм хороший… Билетов не достать… И вот теперь, когда я возле кассы, я должен бросить всё и… поступить по закону. К тому же я не Геркулес. Не могу взять их, словно детишек малолетних, и легонько потрепать за ушки, погрозить пальчиком: «Ай, какие плохие мальчики! Так делать нельзя!». Нет, увещевания подонков бесполезны. Они добрых слов не понимают, уважают только кулак. Хамы, подонки, отморозки — враги общества. А с врагами надо биться. Ещё Суворов учил: «Лучшая защита — нападение!». Главное, в такой ситуации успокоиться, хладнокровно сгруппироваться, не показать противнику, что на злую силу ответишь праведной силой.

Такие вот мысли вихрем пронеслись в голове. Решение принято. Резко, всем корпусом наношу удар правой снизу в челюсть ближнему обидчику. Чёткий аперкот! Он клацнул зубами, прикусив язык, и мешком завалился в угол. Второй ханыга не понял, что произошло, обернулся и заполучил удар коленом между ног. Согнулся, охнув, но получил добавку ребром ладони по шее и от толчка под зад вылетел за дверь. Вот теперь, неожиданной атакой сбив спесь с обоих подонков, подбираю с пола окурок, пришлёпываю на лоб вялому от нокдауна фиксатому, затем поднимаю его за ухо и той же ногой выставляю за дверь. Финита ля комедиа! Интеллигент благодарно жмёт руку. Из очереди сердито смотрят на меня. Кто–то ворчит:

— Мы пришли отдохнуть после работы, а не драку смотреть, которую из–за билетов затеял этот невоспитанный человек… И куда только милиция смотрит?! Нельзя было без мордобоя обойтись?!

…Поздно вечером еду в автобусе. Двое молодчиков, задрав ноги, демонстративно сложили их на спинки сидений, выставили перед лицами пассажиров грязные ботинки. Пассажиры с роптанием поднялись со своих мест, сочли за неудобство сидеть, когда возле головы торчат увазюканные в дерьме подошвы. Стоящий неподалеку капитан–морпех отвернулся к окну, сделал вид, что не замечает откровенно–издевательской выходки хулиганов. Понятно: боится мундирчик испачкать, ручки замарать, репутацию ретивого служаки подмочить.

— Вы что творите?! Немедленно прекратите! Сейчас же уберите ноги! — подбежала к ним девушка–кондуктор. — Вы не у себя дома!

Нахалюги поднялись, заграбастали девчонку, начали с хохотом лапать её, вырывать из рук сумку с копеешными деньгами, вырученными за проданные билеты.

— Ой, что вы делаете?! Помогите! — с визгом отбивается кондукторша.

Пассажиры молчат. Кому охота связываться? Кто газету читает, кто к окну отвернулся, кто просто молча и с любопытством наблюдает.

— Милицию позову! Отпустите сейчас же! Отдайте сумку! — тщетно пытается высвободиться девушка из сильных хамских объятий. Хулиганы шлёпают её по круглой заднице, запускают пятерни под блузку.