О чём молчит Ласточка - Катерина Сильванова

— Так, что у нас сегодня по плану? Берлинский музей? Нужно узнать часы работы…

Он вскочил, подошёл к телефону, принялся суетливо листать справочник.

— Юра… — Володя подошёл к нему со спины — тот вздрогнул от тихого оклика, но продолжил шелестеть страницами. — Мелодия, что ты играл, очень красива. Лучше продолжи её писать.

Юра перестал листать справочник и медленно развернулся к Володе, посмотрел на него одновременно хмуро и удивлённо.

Володя пояснил:

— Я хочу сказать, что если для тебя важно это произведение, мы можем остаться сегодня дома. Я же не последний день в Берлине, музей подождёт.

Юра снисходительно улыбнулся.

— Да ладно тебе, мы же ещё вчера договорились. Подождёт моё вдохновение.

Володя улыбнулся — значит, он всё понял правильно, — и положил ладонь Юре на плечо.

— Скажу честно: я не разбираюсь в творческих процессах, но знаю, что вдохновение как пришло, так и уйдёт. Не зря же люди за ним так охотятся. Юр, скажи честно: для тебя важно заняться новым произведением сегодня?

Юра покосился на лежащую у него на плече ладонь, на телефон и благодарно улыбнулся:

— Да, важно.

— Тогда решено. Сегодня днём — музыка, вечером, как договаривались, — клуб. А экскурсия завтра.

Юра неуверенно улыбнулся.

— Но завтра же Новый год…

— В любом случае Берлин потом, — твёрдо сказал Володя и кивнул в сторону кабинета. — Пока ты пишешь, я могу заняться работой. Надо ещё матери позвонить и соседям — узнать, как Герда. Пустишь меня за компьютер?

Юра кивнул:

— Конечно. Но компьютер у меня один — в кабинете. Я не буду мешать тебе своим треньканьем?

— Нет. Главное, чтобы я тебе не мешал своим присутствием.

Юра уверенно помотал головой:

— Не будешь.

Володя слукавил, когда с уверенностью сказал, что Юра не будет отвлекать его от работы. Обычно Володю отвлекало всё. Когда требовалось внимание и сосредоточенность, он плохо переносил даже молчаливое присутствие кого-либо в кабинете. Не говоря уже о посторонних звуках.

Но Юра отвлекал совсем другим. Отнюдь не тем, что играл одну и ту же мелодию по несколько раз, подбирая правильные ноты, не тем, что постоянно хмыкал, что-то обсуждал сам с собой и тихо ругался на немецком. Он отвлекал самим своим присутствием, потому что Володе хотелось лишь одного: наблюдать, как Юра, сгорбившись, продолжает что-то записывать в нотную тетрадь. Хотелось прикрикнуть, чтобы так сильно не сутулился, но Володя побоялся тревожить. Он продолжал украдкой следить за рождением его музыки — мрачной, тоскливой, глубокой. Красивой. Володя слышал только кусочки и не знал, какой она получится в итоге, но для него мелодия была априори прекрасна — просто потому, что оживала под пальцами Юры. Под самыми красивыми пальцами на свете.

Работа, как оказалось, без Володи не горела. Брагинский отрапортовал, что со всем справляется, никаких проблем нет, а весь офис активно готовится к сегодняшнему корпоративу. Даже прислал на почту фотографии: на первой была запечатлена Лера в шапке Снегурочки, на второй — два ящика водки и шампанского под столом в кабинете Брагинского.

Но Володя не был бы собой, не проверь несколько накладных и отчётов. Он не то чтобы не доверял Брагинскому, просто для душевного спокойствия убедился во всём лично.

Осмелился отвлечь Юру от музыки только в обед.

— Времени час, пойдём приготовим что-нибудь? — осторожно спросил Володя, видя, что Юра увлечён. Но тот никак не отреагировал, пришлось похлопать его по плечу. — Что тебе приготовить?

— А? — Юра обернулся и непонимающе захлопал глазами.

— Еду тебе сюда принести или выйдешь?

— Выйду, только ты позови, а то забуду.

— Хорошо.

Он уже открывал дверь кабинета, чтобы выйти в коридор, когда Юра окликнул его:

— Володь!

— Что? — Он обернулся.

— Спасибо.

Юра не уточнил, за что именно, но Володя не стал переспрашивать. Наверное, за заботу? Но благодарность была и не нужна — ему нравилось заботиться о Юре. Володя даже поймал себя на совершенно глупой мысли, что готов всю жизнь кормить Юру, только бы наблюдать за тем, как он пишет свою музыку.

Обедали молча, но от этого молчания не было так неуютно, как в первый день. Юра ушёл в себя. Рассеянно глядел то в окно, то на Володю и очень неаккуратно ел: быстро заталкивал в рот полные, с горкой, ложки риса и крупные куски мяса, едва пережёвывал и глотал. Хотелось прикрикнуть на него как на маленького, чтобы не спешил, а тщательно пережёвывал пищу. Но Володя молчал, понимая: Юра торопился вернуться к работе.

После обеда в ICQ написала Маша:

«Ку-ку, Володя! Вообще-то, мог бы не полениться и написать хотя бы, что долетел!»

«И тебе привет. А ты чего сразу с наезда начинаешь?»

«Я, вообще-то, переживаю! Или что, всё так НАСЫЩЕННО там, в Германии, что ни минуты покоя?» — написала Маша и добавила дурацкий ехидный смайлик.

Володя закатил глаза — показал ей на свою голову, что такое ICQ.

«Ты о чём это, Маша?»

«Ой, только не надо делать вид, что не понимаешь намёков! КАК ТАМ У ВАС С ЮРОЙ?» — спросила она прямо так — заглавными буквами.

«Маша, что за намёки? Что значит “у нас с Юрой”? Юра в порядке, сидит рядом, пишет музыку», — ответил Володя, сдерживая смех.

«Ой! А то ты не понимаешь!» — ответила Маша.

«Хватит ойкать! Нет, не понимаю!» — Володю веселило строить из себя дурака.

«Зато Я всё понимаю!!!» — тут же пришло новое сообщение с целым рядом хохочущих смайликов.

— С кем это ты там так активно переписываешься? — вдруг спросил Юра.

Володя повернулся к нему — тот сидел на стуле вполоборота и с любопытством косился в монитор.

— Прости, я мешаю? Сейчас выключу звук, меня и самого эти вечные «ку-ку» раздражают.

— Да нет, всё нормально, просто заметил, что тебе весело.

— А, да. Маша пишет.