Тьма в хрустальной туфельке - Дж. Дж. Харвуд

спросить у надзирательницы, где похоронены нищие? Но в этом ведь не было никакого смысла. Без надгробия она не узнает, даже стоя на кладбище, что под её ногами гниют именно её родители.

Глубоко потрясённая этим визитом, Элеонора села в кэб. Наконец-то она выбралась. Тёплое солнце, птичьи песни, запах печёных яблок – всё казалось таким живым, ярким. Жара, музыка, запахи, фыркающие лошади, бродячие кошки, звон церковных колоколов вдалеке – ей хотелось сложить всё это в платок и прижать к груди.

Ей всё-таки удалось. Она заберёт Лею домой.

Бесси возражала против того, чтобы к ним переехала девушка из работного дома. Мол, они ведь респектабельные люди, так зачем приглашать беду в дом? Соседи будут шептаться, ребёнок будет плакать всю ночь напролёт, а Лея расскажет всем своим знакомым преступникам о глупой богатой девочке и её доме, который даже не охранялся.

На следующий же день Элеонора уволила Бесси. Возможно, это было глупо, но Бесси стоило бы помнить, что её хозяйка – не маленькая девочка.

А ещё Бесси стоило бы помнить, что ей может понадобиться рекомендательное письмо, но Элеонора не собиралась об этом напоминать. Какая разница, если Бесси не сможет устроиться на другую работу? Она была не слишком-то хорошей служанкой всё это время.

Элеонора поднялась к себе и в кои-то веки застелила пустую кровать. Рядом стоял комод – нижний выдвижной ящик прекрасно подойдёт для ребёнка. Затем девушка спустилась в кухню, чтобы заварить себе чаю. Это заняло больше времени, чем она думала, а заварка оказалась слишком слабой. Она, кажется, потеряла хватку – сказались все эти недели жизни настоящей леди. Изменились не только её руки. Казалось, словно весь цвет, вся сила были выпиты из неё, и она стала такой же мягкой и белой, как её пальцы. Хорошенькой. Податливой.

Что ещё она потеряла? Когда она в последний раз читала книгу – хорошую книгу, а не очередной романчик, полный подлых графов и молодых женщин, красиво умирающих в белых платьях? Когда-то слова цеплялись за Элеонору, словно виноградные лозы, – она чувствовала их силу, словно их корни уходили глубоко в землю. Теперь слова были скорее браслетами – пустыми блестящими вещицами, которые можно было надевать и снимать, когда заблагорассудится. До сих пор она даже не замечала, как изменились слова. Чего же ещё она лишилась?

И в самом деле – поступила ли она правильно?

Она бросила в чашку ещё несколько чайных листьев. Глупости. Ничего она не потеряла – просто изменилась! А беспокоиться о переменах было более чем естественно, ведь скоро у неё будет совсем другая жизнь. Наконец-то её судьба будет такой, какой она захочет! Она могла навести порядок в хаосе, принести свет во тьму. Как же в этом можно сомневаться?

Конечно же, были желания – те, что в самом деле изменили её. Горячий страх и удушающее чувство вины выжгли все сожаления и превратили Элеонору в нечто твёрдое и сверкающее. Теперь она превратилась в бриллиант.

Лея приехала на следующий день, прижимая к груди своего ребёнка. Работный дом забрал обратно её форму, и сейчас на девушке была шаль Элеоноры и платье, в котором она покинула особняк Гранборо, – вычищенные, пахнущие карболовым мылом. Но ткань была вся в пятнах и мятая после нескольких месяцев в кладовой.

Лея посмотрела на Элеонору, ждавшую на крыльце, и расплакалась.

Девушка провела подругу в дом и заварила водянистого чая. Она показала Лее новое жилище, болтая о всяких мелочах как ребёнок. Лея всё это время плакала, пока наконец не села на ступеньках, рыдая, уткнувшись в плечо ребёнка. Элеонора уложила подругу в постель. Голова шла кругом от этого триумфа – ей всё-таки удалось!

А теперь она найдёт и Ифе.

На следующее утро Лея стала спокойнее. Глаза у неё всё ещё были красными, но теперь девушка улыбалась.

Вместе они спустились в столовую. Крошка Джозайя пускал слюни на плечо матери. Мальчик был неподвижным и тихим, его глаза казались просто огромными на худеньком личике. На пять месяцев он не выглядел. Элеонора обещала себе позаботиться о том, чтобы у Леи было достаточно денег и она могла откормить сына как следует.

Пока они завтракали, Лея взяла её за руку.

– Ты не представляешь, как много это значит для меня, – хрипло сказала гостья. – Я никогда не сумею отплатить тебе.

– И не надо, – улыбнулась Элеонора. – Мне может потребоваться немного помощи до свадьбы, но я буду рада оплатить твои услуги.

Лея усмехнулась, качая головой:

– Весь этот дом – более чем достойная плата. Ты только посмотри! У меня свой собственный обеденный стол. И такой огромный, что я могу лечь поперёк!

– Дай я только закончу завтрак.

Лея рассмеялась. Смех у неё был тише, чем помнила Элеонора, и невольно сердце укололо грустью. Но, по крайней мере, Лея снова смеялась и была здесь, рядом. Мистер Пембрук больше никогда не притронется к ней. Дикое голодное создание, которым Лея была прежде, исчезло – Элеоноре удалось вернуть Лею настоящую.

Атласы были разложены на обеденном столе, и это зрелище заставляло Элеонору буквально парить. Она смотрела на свой медовый месяц. Сначала Париж, потом Вена, оттуда – в Рим или, может быть, в Константинополь. Она чувствовала притяжение далёких горизонтов, похороненных в сердце.

Лея вошла в комнату:

– Кое-кто пришёл, чтобы увидеться с тобой.

– Кто?

– Полисмен, – прошептала Лея. – Клянусь, я не сделала ничего плохого. Разве я не хорошо вела себя с тобой? Не отправляй меня туда, прошу… – Девушка снова заплакала.

– Успокойся, Лея, – мягко проговорила Элеонора. – Я тебя никуда не отправлю. Скажи ему, что я нездорова.

Лея покачала головой:

– Он говорит, что это очень важно.

– Тогда подай ему чаю. Я скоро выйду.

Инспектор Хэтчетт ждал в гостиной, сжимая в руке шляпу. Он был словно назойливая муха среди всех её цветов. Что он хотел? Зачем пришёл? При виде девушки глаза инспектора расширились.

Её траур по миссис Клири закончился, и… о господи, она же сказала, что наденет траур по мистеру Пембруку. Хэтчетт ожидал, что Элеонора будет носить чёрное, по крайней мере, год, а теперь из-за её бело-зелёного платья поймал её на лжи даже прежде, чем она успела открыть рот. Как она могла быть так глупа? Почему не подготовилась?

Девушка натянула улыбку идеальной гостеприимной хозяйки:

– Инспектор! Какая неожиданная радость. Как ваше самочувствие?

– Доброе утро, мисс Хартли. Я пришёл поговорить с вашей служанкой.

Элеонора расправила плечи:

– Лея не сделала ничего плохого.

– Не она. Другая ваша служанка… кажется, Бесси.

– О! Понимаю, – девушка расслабилась. – Боюсь, тогда вы потратили время впустую. Она больше не работает на меня.

– Это очень прискорбно, мисс Хартли, – Хэтчетт снова потянулся за блокнотом, – ведь я надеялся, что она сможет подтвердить ваше местонахождение в ночь смерти мистера Пембрука. Женщина, подходящая под ваше описание, была замечена в окрестностях особняка Гранборо как раз