Слава для Бога - Дед Скрипун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока не взошло солнце, и проснувшийся петух не разбудил деревню, надо успеть унести останки.
Упырей бросят там же, где они и сдохли, зачем утруждаться, первые лучи Ярила, растопят трупы тварей, превратив их в жижу. Ничего не будет напоминать о смерти. Все, что тут произошло видели только боги и птицы, но они ничего не расскажут людям. Не стоит волновать смертных, то не их дело. Пусть сеют рожь, строят дома, рожают детей, а о их покое позаботится стая.
Первое, что увидела Слава, открыв глаза, было взволнованное лицо Богумира. Она улыбнулась ему, и он тут же опустился и поцеловал.
— Как же ты меня напугала, Славушка. Не докричаться было. — Прошептал бог.
— Я была с мамой. — Улыбнулась девушка. — Целая неделя счастья. Мне не хотелось уходить, но тут меня ждал ты, и я не могла остаться.
— Видимо это был подарок от Рода, только он способен на такое. — Улыбнулся в ответ Богумир. — Но вставай, идем. — Парень поднялся и протянул руку. — Там умирает Ратмир, и хочет с тобой попрощаться. Ему осталось совсем немного, и только желание видеть тебя, не дает оборотню шагнуть за кромку.
Слава мгновенно стала серьезной:
— У него получилось?
— Скорее всего у тебя. — Вздохнул Богумир. — Но идем скорее, или ты себя плохо чувствуешь?
— Нет, мое самочувствие в данный момент неважно. Надо исполнить волю умирающего. Повторения не будет. Веди. — Решительно поднялась девушка.
— Правильно. — Подошла к ней Девана. — Ты умница, с огромной душой, я рада за племянника, он поймал жар-птицу. Но не будем медлить, Ратмиру тяжело ждать. Он доживает последние мгновения, и каждая из них мука.
Оборотень, не мигая смотрел ввысь, он был жив, и прощался с небом. Там на кромке оно будет другим, совсем не похожим на земное, но он об этом не жалел, ведь под чужим небом его ждала любовь.
По окровавленным губам блуждала счастливая улыбка. Лихо ушел помогать оборотням собирать павших братьев, а рядом с Ратмиром сидел понуро сын, и молчал. Второй сын был сильно ранен, и его унесла в лес дочь. Все правильно, заботится надо о живых, мертвым уже все равно, у них впереди вечность, и они в конце конов дождутся, и внимания, и радостной встречи.
— Возьми меня за руку, Вул. — Выдохнул хриплые слова кровавыми пузырями Ратмир. — Ты наверно думаешь, что я сделал неправильный поступок, лишив тебя бессмертия? Но это не так.
Отныне, ты займешь мое место в стае, и поведешь ее. Отныне, ты будешь служить Деване, и я просил ее не даровать тебе за это бессмертия, и это не потому, что я тебя не люблю, а потому, что невозможность умереть, это кара, а не благодать. Вспомни мою жизнь, и ты все поймешь.
Ты будешь жить столько, сколько захочешь, и сможешь уйти тогда, когда станет невыносимо. Это будет достойная награда за преданность богини. За службу, но не прислуживание. Чти род Ратмира, служи, но не унижай своего достоинства.
Сейчас я уйду к твоей матери, и хочу, чтобы ты знал, что не смотря на всю грубость в воспитании, суровый нрав и редкие похвалы, я любил тебя, твоего брата и сестру. Помните об этом. — Он замолчал. — Все. Теперь уходи. — Голос его стал тверд. Идет Слава, и я хочу до конца выполнить долг. Это касается только ее и меня.
Бог, богиня и смертная, опустились перед умирающим на колени. Оставались последние мгновения жизни. Оборотень повернул голову, нашел взглядом глаза Славы, и его губы прошептали:
— Спасибо. — В этом последнем слове, последнем выдохе смерти Ратмира, выразилась вся его невысказанная благодарность. Зачем нужны лишние слова? Иногда молчание и взгляд говорят больше, ведь в них кричит сама душа.
Глаза оборотня остекленели, дыханье остановилось, сердце последний раз стукнуло, и замолчало. Вожак стаи ушел с мечтательной улыбкой на устах. Богумир провел ему ладонью по лицу, и закрыл смотрящие в небо, мертвые глаза.
— Иди к своей Беляне. Иди к ней, к своей любви, она ждет, вы будите там счастливы. — Прошептала Славуня, и слезы сами собой потекли из глаз на землю. Ее взяла за плечи Девана, и прижала к груди.
— Он достоин. — Глаза дочери Перуна налились влагой. — Мне тяжело видеть тело того, кто еще совсем недавно был жив, и кто был бессмертным. Но это его выбор, и я его уважаю. — Плечи ее вздрогнули молчаливым рыданием. — Что же эта проклятая любовь делает с нами?..
Девушка и богиня, тихо плакали обнимая друг друга, стоя на коленях около того, кто ради любви, отказался жить вечно, а рядом молчал Богумир. Он не смел им мешать. Надо выплеснуть скопившуюся боль, а ее словами не утешишь, тем более что в душе он и сам содрогался, едва сдерживаясь, но не мог показать слабость. Он мужчина и бог, а они от боли не плачут.
***
Она стояла у березки, и смотрела голубыми озерами глаз. Ее толстая коса, с руку толщиной, через плечо, до пояса, его родная коса. Ее незабываемая улыбка, на родных губах, он так любил их целовать. Голубенький сарафан в мелкий горошек, развевается на солнечном ветру, и подчеркивает порывами тонкую талию, и высокую грудь.
Стоит у березки Беляна, и ждет своего оборотня, а он бежит к ней по залитому солнцем лугу, и орет дурнем от счастья, летит не касаясь земли, с распахнутыми для объятия руками. Нет больше той силы, которая их может разлучить.
Сбылось. Вот оно счастье. Они вместе, и теперь уже навсегда.
Ее ладошка в его руке, глаза в глаза, к слезе слеза, а впереди вечность. Теперь их не разлучит никто. Они идут по березовой роще, меж белоснежных стволов, и сливаясь с лесом, белоснежной дымкой тают, растворяясь нежностью.
— Они заслужили покой. — Морена смахнула слезу.
— Да. — Девана закинула за плечо лук. — Он был самым лучшим оборотнем на свете, любил смертную, и его любовь, скорее всего, переживет легендами века. Пусть будут счастливы. — Она вздохнула, и растаяла.
— Да будет так. — Морена посмотрела на опустевшую березовую рощу. — Будьте
