Небесные девушки - Бернард Глэмзер

— Нет.

Она сказала:

— Беби, ты знаешь, что ты должна сделать прежде всего? Прямо сейчас?

— Что?

— Стать на колени и помолиться.

— Джурди…

Она вылезла из постели, выдвинула нижний ящик своего комода и вынула странную сумочку.

— Используй это. Ты знаешь, как этим пользоваться?

— Думаю, да.

— Ты думаешь — да? Ты думаёшь — да? — Она почти ударила меня. — Где, черт тебя подери, ты училась? Помолись и приходи ко мне.

На следующее утро мир стал вновь прочным. Возвращение в класс походило на возвращение домой. Когда я вскарабкалась на свою парту, мисс Уэбли сказала:

— Кэрол, ты не хотела бы пройти и сесть впереди?

Но в этом не было необходимости. Я сидела там, где сидела прежде, с призраком Альмы по одну сторону от меня и призраком Донны по другую. Они не были пугающими призраками, они не были злобными, казалось, они просто погрузились в свое занятие, как я погрузилась в свое, переворачивая страницы своих невидимых учебников, бормоча про себя, ругаясь на прекрасном итальянском или нью-гэмпширском языках, стремясь усвоить всю информацию, которую обрушили на наши головы; и раз или два они были настолько реальными, настолько близкими, такими теплыми, что я даже печально икнула. Все в классе услышали это. Все в классе сделали вид, что они ничего не слышали.

Джурди была так права. Какой-то серьезный дефект был в американском образовании. Как может женщина достичь зрелого двадцатидвухлетнего возраста, не зная ничего об этой странной сумочке? Что было необходимо каждой девушке, как я поняла, когда слушала мисс Уэбли, так это месяц неустанной учебы для получения, благодаря ясности и выразительности мисс Уэбли, информации о человеческих отношениях, с особым акцентом на особенностях женщины. В чем мы нуждались, в дополнение к нашему учебнику о реактивных самолетах, так это в учебнике о девушке; что нам следовало знать в неприятных деталях, без всяких обиняков, так это данные о нас самих. Вот и все. О нас. И я подразумеваю данные, о которых говорится недвусмысленно. Я не знала некоторые из этих данных. К примеру, допустим, у тебя происходит одна из этих вещей, которые называют оргазмом. Это могло произойти с каждым, кто пил коктейль с шампанским, водку с мартини и бренди вслед за снотворными таблетками. Хорошо, что следует дальше? Вы автоматически забеременеете? И в таком случае, как, черт побери, вы можете предохраниться, если вы оказались в когтях кого-либо вроде Н. Б.? Проклятье, если мы знали, как ликвидировать пожар на самолете, мы должны знать, как подавить оргазм. Будущее человечества зависит от этого. Правда некоторые из девушек рассказывали, как будто они закончили Гарвардскую специальную школу акушерства, но это было лишь бахвальство. И я знаю, потому что я говорила иногда то же самое о себе. Однажды я устроила Тому Ричи истерику, крича громко о фаллопиевых трубах в ресторане Шрафта, и он этого никогда не забывал — явная бравада. Я бы не узнала фаллопиевы трубы, если бы кто-нибудь поднес мне их к самому носу.

После того как это случилось, в течение двух с половиной дней мы ничего не изучали, кроме того, как справиться с аварийными ситуациями. Правда, это были аварии на самолетах, а не обычные чрезвычайные обстоятельства у женщины. Доктор Элизабет Шварц прочитала свою знаменитую лекцию, как выполнить функции акушерки в центре Атлантики, и это, я должна признать, было в самую точку, и у меня была основательная причина внимательно ее слушать. Но даже при этом она упомянула кислород. Она выступала перед нами несколько раз и всегда обращалась к кислороду. Кислород был явно так важен, что после лекции доктора Шварц мисс Уэбли суммировала все, что она рассказала о кислороде, а затем пришли инженеры и прочитали нам лекцию и резюмировали сказанное мисс Уэбли. Кислород, кислород, кислород.

Весь смысл, казалось, заключался в том, что в самолете, летящем на высоте свыше пяти тысяч футов люди испытывают состояние называемое гипоксией, иначе говоря, кислородное голодание, Это может быть очень серьезно. На высоте в пять тысяч футов воздействие этого не столь существенно, потому что сказывается лишь на ночном видении. К десяти тысячам футов ваше тело компенсирует недостаток кислорода учащением дыхания. Но чем выше вы летите, тем разреженнее становится атмосфера, что означает уменьшение давления, что, в свою очередь, означает, что все меньше и меньше кислорода поступает в вашу кровь; а без кислорода мозг погибает. На высоте в восемнадцать тысяч футов вы теряете сознание через тридцать минут. На высоте в двадцать пять тысяч футов давление атмосферы так мало, что вы теряете сознание через две минуты; а на высоте в тридцать пять тысяч футов давление столь ничтожно, что вы погибаете за тридцать секунд. Естественно, авиакомпании не хотят, чтобы это произошло с их дорогими пассажирами; это такого сорта вещь, которую вы можете рекламировать в многостраничных объявлениях в «Нью-Йорк таймс»: «Насладитесь 30 секундами беспечного отпуска на солнечных бермудах»; и, следовательно, самолеты создают внутри себя их собственное атмосферное давление. Итак, неважно, как высоко вы летите, вы прекрасно защищены, ибо авиаинженер заботится о давлении, и получаете весь кислород, в котором нуждается разумное существо, как будто вы прогуливаетесь в Центральном парке. Если, однако, вы внезапно решили произвести какое-то космическое испытание вне самолета, скажем, на высоте тридцать тысяч футов, вы через минуту потеряете сознание и умрете после этого достаточно быстро. Но если вам дадут кислород, прежде чем вы приблизитесь к смертельной стадии, вы почувствуете себя заново родившимся всего через пятнадцать секунд. В этом и заключается изумительное свойство кислорода, известного знатокам как О2. Слегка вдохните его, и ваш мозг тут же вернется к тому состоянию, в котором он находился до этого. Вы можете продолжать оставаться таким же дураком, каким были прежде.

Мы должны были знать все качества кислорода в деталях, потому что одной из наших обязанностей, если мы когда-нибудь попадем на самолет, было наблюдать за пассажирами, не появляется ли у них признаков гипоксии. От нас не требовалось, чтобы мы как сумасшедшие носились по салону, ставили термометры во рты пассажиров и щупали их пульс; пока бортинженер следил за тем, чтобы не нарушалась герметизация, вы могли быть уверены в том, что все прекрасно. Но вы должны держать глаза открытыми, поскольку некоторые люди по своей натуре больше склонны к гипоксии, чем другие. Люди с нездоровым сердцем, к примеру, могут стать синюшными в результате недостатка кислорода в крови, и если вы увидели кого-либо посиневшим, вы должны были тотчас без паники немедленно вытащить кислородную маску, заставить его или ее сделать несколько вздохов, и — это presto![9] — он или она вновь розовеет. Дети также могут стать синюшными, что, впрочем, с ними может случиться по малейшему поводу, но для ребенка вполне достаточно подержать кислородную маску на расстоянии в дюйм или около того от его носа иначе это может плохо повлиять на их детский разум. Некоторые люди могут вести себя, как пьяные, не выпив ни капли спиртного: гипоксия. Другие люди могут быть неестественно сонными: это тоже гипоксия.