Танго втроем - Сергей Соболев

Он не хотел проливать кровь. Но его вынудили.

Рядом с ним негромко, но как-то жалостливо, по-бабьи, запричитала Розанова:

— Андрюша, миленький… Не надо… Прошу тебя, не делай этого! Они же убьют тебя!!

— Назад! — рявкнул Кондор, но не в адрес Розановой, а бойцам спецназа, попытавшимся сблизиться с ним. — Все, его счас кончу!

То ли его устрашающий вид и написанная у него на лице готовность пролить кровь, то ли команда, громко выкрикнутая одним из людей в штатском, но что-то все же заставило спецназ не переступать смертельной черты. Бушмин одним рывком за шиворот поднял заложника с колен, развернул его лицом к бойцам группы захвата, приставил ствол к виску своей случайной жертвы.

— В сторону, мать вашу! — хрипло выкрикнул Кондор. — Дайте пройти!

Он толкнул в спину заложника, тот медленно засеменил вперед. Бушмин на мгновение убрал ствол от его башки, почти не целясь, выстрелил в фару стоявшего метрах в семи микроавтобуса. Фара разлетелась на осколки, выстрел, прозвучавший неожиданно громко, пощекотал присутствующим нервы.

— Андрей, не надо, не делай этого… Ну пожалуйста, не стреляй больше…

Розанова, как маленькая девочка, которая отбилась от взрослых и теперь не знает, что ей делать, тащилась за ним метрах в трех или четырех, не отставая, но и не приближаясь.

— Да уберите же вы ее! — громко возмутился Бушмин. — Кто она такая? Почему ты идешь за мной, дура!

Он обратился к своим единственным слушателям, оперативникам госбезопасности и бойцам спецназа:

— Да я ее не знаю, в натуре! Привязалась какая-то… В первый раз ее вижу! Уберите ее от греха подальше!

Прозвучала громкая команда. Двое спецназовцев, описав полудугу, зашли с тыла и прикрыли своими частично бронированными телами девушку. Им на подмогу поспешили еще несколько сотрудников, и вот уже она внутри надежного оцепления. А затем еще и джип рядышком притормозил. Бушмин хотя и не оглядывался назад, все же понял, что «карету» подали специально для Лены Розановой.

Он обреченно вздохнул, мысленно попрощавшись с дорогим ему человеком, а Лена, пожалуй, за несколько последних дней стала для него самой-самой дорогой личностью. И пожелал ей удачи, возможно, Розановой все эти неприятности не коснутся.

Ему уже была видна линия оцепления, а за ней бурлящий праздным весельем центр городка. Но на его глазах несколько тачек в два ряда перегородили горловину центральной улицы поселка, да еще автобус пригнали, высоченный такой, «неоплан» называется, на таких «бундесовские» туристы обычно передвигаются. Загородили, видно, для того, чтобы толпа зевак, скучившихся за линией оцепления, чье внимание привлек либо звук выстрела, либо вся эта возня в целом, не могла толком разглядеть, что же там, в районе речвокзала, в действительности происходит.

Бушмина взяли в плотное кольцо. Кажется, руководители этой акции готовы пожертвовать даже заложником — кольцо неумолимо сжимается. Кондор понимал, что ему не дадут пробиться на волю, за линию оцепления, да и переговоры вряд ли будут с ним вести. Ну так что ж теперь поделаешь, раз он так лопухнулся…

Единственное, чего он добивался своими, казалось бы, безрассудными действиями, так это того, чтобы как можно большее количество людей стало свидетелями сцены их задержания, его, Андрея Бушмина, и Елены Розановой. Кто знает, может, в их будущей судьбе этот эпизод сыграет еще какую-то роль.

Он разжал пальцы, удерживавшие за шиворот заложника. Его рука с пистолетом описала плавную дугу, виска коснулась холодная сталь…

Нет, он этого не сделает. В конце концов, он не какой-то там слабак! Он еще поборется! Не на того напали, господа хорошие…

Размахнувшись, он запустил увесистый ствол в направлении стенки причала. Пистолет булькнул в воды залива. Не успели еще разойтись круги по воде, как Бушмина свалили с ног, навалились на него тяжестью закованных в броню тел, затем кто-то из спецназовцев, очевидно от переизбытка адреналина в крови, крепко приложил «задержанного» головой об асфальт.

…Мокрушин, легко ввинчиваясь в толпу, сбившуюся за линией оцепления, меняя время от времени точку обзора, пытался разобраться, что происходит на набережной. В какой-то момент ему удалось все же увидеть Кондора — тот успел обзавестись стволом, вдобавок еще прихватил заложника, а его самого окружала целая свора «волкодавов». Рейндж едва-едва сдерживал себя, чтобы не натворить каких-нибудь глупостей. Хотелось бить и крушить, и крушить, и крушить! Хотелось разнести к черту весь городок! Эх, если бы они сейчас да вдвоем, да спина к спине! Тогда посмотрели бы, чего стоит их спецназ и хорошо ли бойцы подготовлены шта-товскими инструкторами! Сейчас бы пару-тройку ребятишек на подмогу, и они вместе с Кондором вые… местную полицию, и спецназ ихний ср… отымели бы по полной программе, и вые… бы штатовских инструкторов, чтобы до кучи…

Рейндж с трудом подавил в себе милитаристские побуждения.

Надо не о глупостях думать, а попытаться проследить, куда «соседи» намерены Кондора упрятать. А потом соображать, и живо соображать, как вытащить приятеля из литовской каталаги.

В какой-то момент он увидел в толпе знакомое лицо. Это был не кто иной, как «байкер», сменивший, правда, свой прикид — но Рейндж его все равно признал. А с ним была девчонка, та самая, ее он сразу не признал, потом только дотумкал, что это за краля… «Байкер» даже рукой помахал, неизвестно, правда, кому, может, вовсе и не Мокрушину, но тут с разных сторон в толпу вклинились люди в штатском, отбивая зевак от линии оцепления, и Мокрушин потерял эту парочку из виду. Да он, по правде говоря, и не горел желанием с ними встретиться, начнутся расспросы, то-се, пятое-десятое… Можно попозже попытаться с ними законтачить, а сейчас нет времени на базары, надо друга из неволи выручать.

И еще с одной личностью Мокрушин столкнулся в Ниде, причем нежданно-негаданно. Не то чтобы нос к носу столкнулся, а то еще неизвестно, чем бы все кончилось, а на расстоянии метров в двадцать…

На противоположной стороне улицы, на тротуаре, стоял «блонд». Хотя Мокрушин видел его вот так, воочию, в первый раз и располагал лишь со слов Кондора его словесным описанием, он как-то сразу того признал. Может, еще и потому, что между ними уже состоялись две крутые сшибки, и, хотя они оба успели друг дружке изрядно поднадоесть, все же между ними установилась какая-то невидимая энергетическая связь.

Блондин тоже заметил его. Их взгляды скрестились, за малым искры не полетели. Так и стояли несколько секунд, замерев, среди людской толчеи. Потом «крутой блонд» характерным жестом чиркнул себя по горлу, а Мокрушин, как бы в ответ, продемонстрировал ему чисто русский жест, положив левую руку на сгиб локтя правой. Попятились оба, потом бочком-бочком — кое-как разошлись. Мокрушину была бы невыгодна сейчас новая сшибка, а «блонд», очевидно, опасался действовать в людном месте, его, как и Мокрушина, могут мигом определить в компанию к Кондору.

— Все, взяли Кондора!

Наверное, в словах командира П-ЗР прозвучало нечто вроде облегчения, потому что из Москвы, а на связи с ним находится сам «трехзвездочный» Мерлин, последовала мгновенная реакция.

— А чему вы так радуетесь, Ланселот? Вы упустили Кондора, вам его и… вызволять.

В этот момент в эфире послышались щелчки, кто-то из сотрудников рвется с важным сообщением.

— На связи Тихий. Я стою в очереди транспорта, здесь выставили временное оцепление, в районе поворота на Ниду… Микроавтобус и два джипа… Свернули… Нет, не на шоссе, а в направлении «метеостанции».

Шувалов возбужденно пощелкал в воздухе пальцами. Все-таки есть бог на свете, есть! Бушмина повезли не куда-то там, к примеру в Вильнюс, а на ближний объект.

Вот теперь, кажется, у них появились кое-какие шансы.

— Задача ясна? — лаконично поинтересовался Мерлин. — Тогда приступайте к исполнению.

Часть 5

«ЯНТАРНЫЙ БАРОН» И ДРУГИЕ

Глава 1

Раскопы на «диком поле» напоминали братские могилы, вскрытые неизвестно кем, нещадно разграбленные и брошенные мародерами, не удосужившимися даже замаскировать следы своих преступлений.

Кое-где возле глубоких ям, обвалованных по краям зеленоватой и серо-голубой выработанной породой, попадаются брошенные на произвол судьбы палатки, как новенькие, нарядно расцвеченные, с двумя отделениями, так и старые, еще «советского» образца, с блекло-зеленым, выцветшим на солнце брезентом. Повсюду валяется нехитрый инструмент старателей: лопаты, заступы, кирки, бадьи и ведра. В беспорядке среди разгромленного охранниками комбината при поддержке местной милиции «лагеря» разбросано имущество бежавших отсюда в панике «хищников» — рюкзаки и баулы, подушки и одеяла, портативные приемники и котелки для варки пищи…

Некоторые раскопы такие глубокие, что даже солнечные лучи не достигают их прохладного сумрачного дна. Над «диким полем» раскинуло свой шатер бездонное небо, весело щебечут птички в лесопосадке, ветерок слабо колышет изумрудную травку, а вокруг ни единой живой души.