Стражники Иерусалима - Франциска Вульф

Козимо удивленно смотрел на наместника:

– Но вы не верите Рашиду? Считаете, что он обманул вас?

Эздемир шумно вздохнул:

– Могу вас заверить, что ничего я не желаю так страстно. Но у меня есть все основания верить ему. К сожалению. Ибо он всего лишь подтвердил то, о чем я сам стал догадываться некоторое время назад. Янычары стали чересчур мощной силой в этом городе. Они теперь больше, чем простые стражники Иерусалима. Они стали самостоятельной политической силой, которая рассматривает Иерусалим как свое достояние и преследует свои собственные цели. В прошлом мы наградили их большим количеством прав и привилегий. Мы исходили из того, что они в любой момент готовы доказать свою безоговорочную преданность султану и считаются с его волей. Теперь же мне кажется, что мы ошиблись. – Наместник отпил глоток воды и закашлялся. – В атмосфере полной секретности я распорядился собрать сведения об янычарах. При этом мне бросились в глаза некоторые незаконные действия. Чтобы вам было понятнее, скажу, что янычары в значительной степени обеспечивают себя сами. Они хотя и получают от меня продукты питания, руду и шерсть, но сами изготавливают оружие, одежду и все прочие необходимые вещи. И вот мы обратили внимание, что в течение двух последних лет значительно возросла их потребность в железной руде, что следовало из их бесчисленных прошений и заказов. Помимо этого, два последних года у них был занят не один, а два оружейных мастера. При этом в Иерусалиме за все это время не было ни одного восстания, да и численность янычар не возрастала. За три последних месяца также резко возросло потребление зерна, муки и чечевицы. И это наводит лишь на одну мысль.

Козимо неторопливо кивнул.

– Вы полагаете, что янычары пополняют свои запасы оружия и зерна, готовясь к длительной осаде или к боевым действиям? – спросил Козимо.

– Верно, – кивнул Эздемир. – Но из Стамбула таких приказов не поступало. К счастью, в империи сейчас царит мир – хвала Аллаху. Даже воинственные бедуины, время от времени совершавшие набеги на Иерусалим, в последние годы ведут себя очень спокойно. После укрепления и обновления городской стены число их нападений резко сократилось. Допустим, сейчас нам на голову свалился этот христианский проповедник, патер Джакомо, или как он там себя называет. По моим сведениям, он планирует по меньшей мере новый крестовый поход. Но, во-первых, эти инсинуации сильно напоминают разбушевавшуюся фантазию сумасшедшего, а во-вторых, янычары никак не могли знать о его появлении в городе два года назад.

– Тут вы, несомненно, правы. Но одного я все же не понимаю. – Козимо склонил голову набок и посмотрел на наместника. – Если вы убеждены в том, что Рашид сказал вам правду, почему тогда вы держите его за решеткой? И какое отношение имею ко всей этой истории я? – Он улыбнулся своей странной, неподражаемой улыбкой, за которую Анне уже не раз хотелось дать ему пощечину. – Не сочтите, что я не чувствую себя польщенным вашим доверием, Эздемир. Нет, совсем напротив. И тем не менее я спрашиваю себя...

– Мне пришлось заточить Рашида, – перебил его наместник, – ради его же безопасности. Ибрагим вместе со своим мастером поварешки каким-то образом прознали, что янычар хотел поговорить со мной. Они явились ко мне тем же утром, пока Рашид еще был у меня. И утверждали, что предатель не кто иной, как он, и к тому же сторонник таинственного христианского проповедника. Я абсолютно уверен, что они солгали, а в действительности хотели избавиться от неудобного свидетеля. Ибрагим убил бы Рашида прямо на моих глазах, в моем зале для аудиенций, если бы в последний момент мне не удалось это пресечь.

– Вот подонки, – прошептал Ансельмо, и Анна почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Между тем наместник продолжал:

– Чтобы ввести их в заблуждение, я сделал вид, будто поверил их словам. Моим аргументом была идея, что, будучи сторонником проповедника, Рашид владеет ценным сведениями и его нельзя сейчас убивать. На это Ибрагим, разумеется, не мог ничего возразить, не рискуя навлечь на себя подозрение. И поскольку я якобы хотел оградить изменника Рашида от праведного гнева его товарищей, я поместил его в свою темницу, вместо того чтобы отправить в тюрьму янычар.

– А что было потом? – сухо спросил Козимо. – Это случилось три дня назад. Где теперь Рашид?

– Все еще в темнице. Точное местонахождение знаю только я и мой зять. Я спросил Рашида, где он мог бы скрыться, пока Сулейман не пришлет нам подкрепление. И он назвал мне ваше имя и ваш дом.

– Та-ак, – протянул Козимо. – Что ж, это очень мило с его стороны.

– Я... – Наместник начал немного нервничать. – Я послал Сулейману весть о грозящем заговоре. Пока затребованные мною войска прибудут сюда, пройдет, конечно, несколько дней. Это время мы должны использовать, чтобы собрать доказательства вины Ибрагима. – И как вы себе это представляете?

– Мы должны найти тайник, где они хранят оружие и продукты. Для того количества, которое им наверняка удалось собрать за последнее время, казарма чересчур мала.

– Ну хорошо, а что ждет Рашида? Ведь Ибрагим вряд ли будет терпеливо дожидаться суда. У него земля горит под ногами, и чем дольше Рашид остается в живых, тем выше опасность его разоблачения. Лишь мертвому свидетелю нельзя задать неприятные вопросы.

– Да, знаю. Но я понятия не имею, каким образом мы можем обезопасить Рашида, не возбудив у Ибрагима подозрений. Из моей темницы за все время ее существования самостоятельно еще не удалось выбраться ни одному узнику. Поэтому я надеялся...

– Дайте подумать. – Козимо сомкнул кончики пальцев и наморщил лоб. Потом вдруг щелкнул языком, и глаза его загорелись. – Ибрагим хочет, чтобы Рашид умер? Тогда пусть Рашид умрет.

– Умрет? – переспросил наместник.

У Анны замерло сердце. Неужели Козимо совсем лишился рассудка? Окончательно свихнулся? Не может же он всерьез планировать убийство Рашида?

– Умрет? Что это ему взбрело...

– Тихо! – щикнул на нее Ансельмо. – Я же сказал вам, доверьтесь ему.

Легко сказать «доверьтесь»! Ансельмо отпускал шуточки, смеяться над которыми у нее не было сил. Как можно доверять человеку, который только что сказал, что собирается убить Рашида?

– Именно так, Эздемир, пусть Рашид умрет.

– У меня тоже возникала мысль инсценировать его смерть, – отозвался гость. – Но Ибрагим пожелает увидеть труп, чтобы собственными глазами убедиться в его смерти.

– Исходя из этих соображений, пусть Рашид сгорит в своей камере. Самоубийство, чтобы избежать вашего допроса и не выболтать тайны проповедника, – вот ваша официальная версия. И Ибрагиму останется думать о смерти Рашида все, что ему заблагорассудится. Может, он решит, что янычара заставил замолчать кто-то из его доверенных. Дайте Ибрагиму спокойно осмотреть выгоревшую камеру и обуглившийся труп. А к тому времени Рашид изменит свою внешность и будет находиться в безопасности у меня.