Позади Москва - Сергей Анисимов

– У?

– Что мы будем делать?

Николаю, который «лейтенант Ляхин», захотелось улыбнуться, но он побоялся напугать раненого еще больше. Впрочем, этот не из самых пугливых, раз живой. Самые пугливые не тронулись с места там, позади. Вжались в землю и вздрагивали, когда пушечная очередь из темноты накрывала лежащих рядом. Таких он тоже видел.

– К своим идем, – не выпендриваясь, ответил он вслух. – Вольемся в ряды…

Переводить дух пришлось с полминуты, мешал шаг. Но говорить на ходу Николай умел, сказывался опыт походов.

– Смотри, пусть нас раскатали, да? Но там ты видел, какая мощь была? Я уверен, они все вертолеты на нас бросили. Циклами, по кругу: взлетел, подошел, отстрелялся и назад – пополняться и заправляться. И опять… Ты видел утро?

– Видел…

– Чего им было нас не добить? Нас бы пара рот дожала, правда? Причем в лоб, без изысков. А нет, откатились. Вон, у Кости спроси.

Парень машинально обернулся на совершенно опухшего Костю, потом перевел взгляд на Вику и чуть не споткнулся. Ну да, есть от чего. Николай знал, что у него и самого на лице было кое-что, вызывающее желание споткнуться. Несостоявшийся суицид, он оставляет, наверное, глубокую печать, да.

– Я надеюсь, у нас впереди блокпост. Стоят такие ребята… С малиновыми петлицами. Собирают беглецов вроде нас… И в цепь. А там свои.

Раненый ухмыльнулся, и это Николаю понравилось снова. Дырка в мясе была здоровой, но на его крутость это пока не повлияло. Потому что свежая. Завтра будет хуже.

– Ну да, а то! Я пойду!

Сзади рявкнуло, и они все уже одновременно сбились с шага, а затем остановились и начали смотреть. Туда, где вспухало очередное зарево. Хорошо видимое даже на фоне светлого горизонта.

– У кого часы целы?

Не ответил ни один. Странно, да? Какая мелочь, знать время. Но ни у кого давно не осталось сотовых телефонов или планшеток – нельзя. И у всех почему-то встали часы. «Кварцевые», как бы механические, но с батарейкой, и обычные электронные, эти сдохли еще раньше. И никто не понимал почему: от грязи, сотрясений при беге и стрельбе, действий тайной вражеской электроники? Решили, что это совпадение, но оно всем не понравилось.

– Ну?

Нормальный строевой лейтенант от такой «команды» подавился бы на месте. Но его поняли правильно. Пошли снова. Бетонка постепенно становилась лучше. Более наезженной, судя по пятнам гудрона поверх заплат. Через очередные десятки минут впереди открылись дома.

– Ох, ну ни хрена ж себе, – удивился Костя распухшими губами. Николай сказал примерно то же самое, раненый парень промолчал, а вот Вика высказалась так, что он даже удивился. Это были ворота военного городка, открытые настежь. Сам «городок» выглядел кошмарно и сам по себе. Он был построен наверняка годах так в 70-х, из серого силикатного кирпича, и с тех пор явно не ремонтировался. Дома и домики были в основном перекошенные, с разнокалиберными оконными рамами, а забор треснул и частично уже начал осыпаться. Поверху шел кокон ржавой колючей проволоки, но выглядела она невпечатляюще, потому что капитальный забор заканчивался «на полдороге», переходя в конструкцию из прутьев. Но перед теми же воротами и будочкой КПП стояли большие и красочные стенды с изображением колесных ракетных транспортеров, и все вместе это создавало нехорошее впечатление. А хуже было то, что городок дымился. Уже не горел, но клубы дыма поднимались с той стороны забора сразу в нескольких местах. Не сильно густые, но очевидные.

– 500-й гвардейский зенитный ракетный… Ленинградский Краснознаменный орденов Суворова и Кутузова полк, – зачем-то вслух прочитала Вика со стенда, как для тупых. Ну да, на стендах были и Суворов, и Кутузов, и все прочее.

– Что это за ракета?

Они уже подошли к наглухо закрытым воротам. Часовых не было.

– Это «просто ракета», – глухо объяснил раненый. – Вообще никакая. Слегка на «Луну» похожа. Не зенитная. А здесь «Панцири».

Николай даже не стал переспрашивать, специальность парня он знал. Стрелок, срочник. Но тот объяснил сам.

– Я грибы здесь собирал.

Захотелось покачать головой. Идешь ты по лесу, собираешь грибы – а там зенитная установка. Ракетно-пушечная. Он все же улыбнулся, и парень почему-то сразу замолчал, хотя мог увидеть его лицо только сбоку.

– Эй, есть кто?

Вика уже колотила в дверь КПП. Сначала кулаком, потом прикладом своей машинки. Это не выглядело смешным. Девушка среднего роста в некрасивой форме, обвешанная обычной ношей пехотинца, она неожиданно смотрелась совершенно нормально.

– Только время терять… Строй-ся.

К его удивлению, все тут же отвернулись от наглухо запертой двери, перестали разглядывать дымы за забором и прислушиваться. Вместо этого бойцы изобразили «готовность к маршу», то есть посуровели лицами и перестроились из кучи в кривоватую, но колонну по два. Вика была последней, занявшей свое место. На ходу сам Николай несколько раз обернулся: нет, ни звука позади. Кто бы ни остался в городке зенитно-ракетного полка, он был занят и караульную службу не нес. Желание попросить каких-то продуктов никуда не делось, но продолжающееся редкое рявканье позади было очень намекающим. Они прошли мимо ржавых гаражей, треть из которых оказалась открытыми настежь. Нормальный автолюбитель так никогда свой гараж не бросит, даже пустой. Еще были сараи, тоже разнокалиберные, покосившиеся, под крышами из пятнистых от ржавчины и краски жестяных листов. Располагались они в двухстах метрах от ворот части. Судя по всему, последние лет 70 этот гарнизон жил совершенно мирно. В Грузию полк не послали, а больше ни в одной «локальной войне» ВВС у противников не имелось. Вот такой вот расслабон… Разве что вспомнить Вьетнам, где зенитчики навоевались от души. И Египет. И Кубу многими годами ранее. Ну да, кто-то из офицеров полка еще мог застать кого-то из преподавателей в училище, кто бывал в этих жарких местах и знал, каково зенитчику на настоящей войне…

– Опа…

Они разом встали и тут же рассредоточились: все-таки что-то в них уже вколотили. Двое в один кювет, двое в другой, оружие подготовлено к стрельбе. Метрах в двадцати впереди, отвернув кривую морду в сторону канавы, на спущенных шинах стояла помятая «восьмерка». С пробитым задним стеклом. Да и с передним тоже. Под машину густо натекли бензин, масло, антифриз, но возгорания не было. Осторожно подойдя на полусогнутых, Николай обнаружил в мертвой «восьмерке» то самое, что можно было ожидать. Убитого водителя, согнувшегося на своем сиденье пополам. Лица видно не было, но он был в бушлате с погончиками старшего сержанта. Входящие были у него и в плечах, и в затылке, форменную шапку сорвало и откинуло вперед. Больше в кабине не было никого, но на заднем сиденье лежала здоровенная спортивная сумка, какую возят на тренировки хоккеисты. С пару секунд Николай равнодушно это разглядывал, потом попробовал двери: нет, все заперты изнутри.

– Помародерствуем? – предложил Костя. С секунду лейтенант размышлял, потом кивнул. Пробитое пулей левое заднее стекло выбили двумя прикладами, выдвинули «пимпочку» запора, открыли дверь, вытянули тяжелую сумку. Тоже простреленную насквозь в нескольких местах. Внутри были тряпки. Ни оружия, ни жратвы.

– И че он? – поинтересовалась Вика в пространство. Ответа, разумеется, не было. Черт его знает, что это все означало. Причем «все» с самого начала. Стреляли явно из нормальных автоматов, а не с вертолета. То ли старший сержант очень сильно хотел воевать, и его за это застрелили пацифисты, то ли он дезертировал, и его совершенно по закону прикончили верные присяге зенитчики. Которые затем заперлись в своем гарнизоне и теперь молчат там в тряпочку. Но барахло ему в любом случае зачем?

– Продолжаем движение, – буркнул Николай вслух. – Рядовой Каратаев, в головной дозор, на 50 метров вперед, марш! Остальные, за ним через минуту. Наблюдение по секторам. Вверх тоже.

Теперь они двигались «почти как взрослые», с выдвинутым вперед адекватным бойцом. За тормознутость Николай себя даже не особенно ругал: по военной специальности он был «врач надводного корабля», а не мотострелок. Хорошо бы сейчас быть врачом надводного корабля, да. Желательно размером побольше, типа «Петра Великого». С другой стороны, его судьба в начавшейся войне совершенно очевидна, а смерть в горящем стальном острове много страшнее, чем на земле. А утонуть еще более гадко. Лучше уж так.

Снова полчаса марша, во время которого начало хотеться уже не есть, а жрать. По ощущениям, время приближалось к полудню. Выход на Т-образный перекресток: с бетонки на нормальную асфальтовую дорогу; по сторонам перекрестка были болота. Боец, который здесь «грибы собирал», уверенно указал налево. Потоптавшись с минуту в ожидании приближающихся звуков мотора, потопали прямо по осевой. Шоссе было пустынным и спереди и сзади, но глухое рявканье вроде бы ушло. На ходу обсудили, хорошо это или плохо, но так и не пришли к какому-то конкретному выводу и бросили бесполезный разговор, только отнимающий силы.