The Мечты. Минор для мажора - Марина Светлая

и, кажется, мало изменившейся дорожке, проложенной от ворот к крыльцу дома. Разве что несколько плиток покосилось, да мох кое-где придал винтажности. Когда же Богдан впустил ее внутрь, обнаружила, что и прихожая осталась прежней, несмотря на годы, что она здесь не бывала.

- Ты не думал о том, чтобы поискать другое жилье? – зачем-то поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам.

- Зачем?

- Это – тебе не по статусу.

- Ты за этим приехала? – устало спросил Богдан, ретировавшись внутрь дома.

- Нет. Я хотела поговорить с тобой о другом, просто к слову пришлось, - Нина Петровна не отставала от него, а оказавшись в комнате, служившей Богдану кабинетом, почти как Алина несколькими неделями ранее, воззрилась на Сокола Тысячелетия. Правда стоит отдать должное. После того, что ляпнула про жилье, конструктор как хобби никакими эпитетами не наградила. Хотя будь у нее чуть больше уверенности в том, что сын прислушается, обязательно подковырнула бы.

Богдан тем временем скинул пиджак, расслабил узел галстука и, плеснув себе в стакан бурбона на несколько глотков, расположился в старом кожаном кресле – потертом, но все еще удобном. И ни слова не говоря, посмотрел на мать. Та только вздохнула, но присела напротив, на диванчик.

- Сегодня я видела Алиночку, – очень печально провозгласила Нина Петровна. – Она сказала, что вы расстались. Почему?

Он сделал глоток, терпкая жидкость прокатилась по горлу, и, запасаясь терпением, Богдан сдержанно ответил:

- Потому что я так решил.

На некоторое время мать задумалась. Начинать настаивать на том, что Алина умница, красавица и подходит ему по всем своим качествам – очевидно, гиблое дело. Богдан не примет ни одного ее аргумента, если он уже «так решил». Да и по сути ей было не так уж важно, что с Алиной не сложилось. Страшнее было другое. И именно это другое пригнало ее сюда в этот вечер.

- Могу я узнать, продиктовано ли твое решение тем, что ты встретил другую женщину? – наконец нашлась под каким соусом подать свой вопрос Нина Петровна.

- Что бы ни случилось, я не стану обсуждать это с тобой, - резко сказал он. – И я считал, что ты давно это поняла.

- Поняла. И еще поняла, что речь идет о замужней женщине.

- Допустим.

- И эта женщина – замужем за твоим другом.

Богдан криво усмехнулся.

- Как мне объяснить, чтобы ты усвоила – это не твое дело.

- И ее зовут Юля! – выкрикнула Нина Петровна. Выкрикнула из-за его усмешки. Та задевала куда сильнее слов.

- Ее зовут Юля, - твердо повторил за ней Богдан.

- Скажи мне, пожалуйста, что я ошибаюсь.

- Ты ошиблась десять лет назад, - зло выпалил он, - когда устроила молодой неопытной девчонке, выросшей без матери, моральный шантаж.

Нина Петровна широко распахнула глаза и испуганно посмотрела на Богдана. Никогда в жизни она не видела его таким. Даже ребенком. И понятия не имела, что сегодняшний – он может позволить себе так говорить. С ней. А ведь когда-то он ее защищал перед отцом, она это точно знала. И очень хорошо помнила.

Экс-Моджеевская сделала несколько коротких вздохов, прежде чем уйти в несознанку:

- Для меня загадка, о чем ты сейчас говоришь. Но позволь заметить, что если это правда сестра нынешней жены твоего отца – то ты самому себе роешь яму.

- Не тяни, пожалуйста, - он допил бурбон и отставил стакан на стол. – Выкладывай сразу все свои аргументы. Потом распрощаемся, и я наконец-то смогу отдохнуть.

- Твой сарказм не уместен! Я прекрасно помню, до чего эта девчонка тебя довела десять лет назад. Ты чуть не умер из-за нее! Если бы она не вертела хвостом, ты не устроил бы шоу с аппендиксом. А потом не прогуливал бы экзамены, не пропустил бы целый год! Она чуть не сломала тебе жизнь, Богдан! А эти ее попытки с тобой связаться? Когда почувствовала, что ты соскочил с крючка, так сразу и активизировалась. Разумеется, ее сестра прекрасно устроилась, и ей тоже хотелось. С кем попало они не встречаются, им только обеспеченных мужчин подавай. Дима же, кажется, тоже не последний человек на телевидении, да? Значит, ее мечта сбылась, так какого черта она все еще крутится вокруг тебя?

- Объясни мне одну вещь. Ты бедствуешь? Тебе не хватает денег? О чем ты так настойчиво переживаешь?

- Мне всего хватает, и в отличие от ваших с отцом баб, я своего положения добилась сама. А переживаю я за тебя, что ты позволишь себя одурачить. Уже позволяешь. Что она наплела тебе про меня? Какую чушь влила в твои уши?

- Тебе вовсе не стоит переживать, - проговорил Богдан. Ни его голос, ни его лицо не отражали никаких эмоций. – Я давно перестал считать тебя родным человеком, хотя ты и продолжаешь изображать, что все нормально. И не делаешь никаких выводов из собственных ошибок.

- Да каких ошибок, Богдан? Что она наговорила?

- А ты ей что наговорила?

Нина Петровна раскрыла было рот, чтобы ответить, но тут же закрыла его, потому что отвечать ему, вот такому, не представляла как. И что. Разговаривать с ним было труднее, чем с его отцом. Возможно, потому что у Романа в личном всегда вся душа лезет наружу, а он сам – это то, что на поверхности. А Богдан... научился с собой справляться, и она совсем не понимала, делает своими словами лучше или хуже. Выигрывает или нет.

Подумав несколько секунд, дав себе это время, она все же рискнула.

- Я сказала ей правду, Богдан. Сказала, что ей следует взвесить, имеет ли она право встать между мной и тобой. Как видишь, не так уж сильно эта девчонка тебя любила. Пустышка. А я всегда видела таких, как она, насквозь.

- Ты ослепла, но отказываешься это принять. Ты потеряла отца, потеряла меня. И очень рискуешь потерять Таню. Если ты хочешь сохранить хотя бы видимость отношений с ней – не лезь в ее жизнь и оставь их с Реджепом в покое, - твердо сказал он и поднялся. – На этом мы и закончим наш с тобой разговор. Провожать не буду.

И больше не глядя на мать, Богдан вышел из комнаты.

Немногим позже он услышал, как закрылась входная дверь. Был наверху, в мансарде, которую когда-то триста лет назад отец приспособил под его комнату. Ею она оставалась до