Великая мать любви - Эдуард Лимонов

Увы, вместе с позитивными вкладами в его судьбу, - уже упомянутые 25 рублей, и унаследованное от отца умение работать руками,- строгать, пилить, обращаться с металлами, умения, вылившегося в своеобразную форму, - поэт сделался подпольным портным благодаря навыкам, унаследованным от отца, а не от матери... поэту передались, увы, и кое-какие предрассудки его родителей. Нелюбовь и недоверие к докторам было одним из предрассудков. "Шарлатаны! утверждал отец. - В особенности прописывающие лекарства. Никогда не пей мерзкие таблетки, сын. Только в крайнем случае. Сукины дети сегодня вдруг открывают, что таблетки, которыми человечество пользовалось четверть века, были ошибочно рецептированы." Исключение отец делал только для хирургов. Фаворитизм по отношению к хирургам объяснялся просто: отец отца поэта, - дед Иван Иванович учился в школе вместе со знаменитым впоследствии советским хирургом Бурденко.

Но вернемся к деснам поэта. С опухшими деснами, ежесекундно потрагивая их кончиком языка, он в три ночи, отстоящие друг от друга, - 14-го, 17-го и 19-го августа написал поэму "Три длинные песни". После написания поэмы он направил все освободившееся внимание на себя и констатировал, что метод Великого Русского художника оказался неприменим к его десна. Жевание макарон с парой кружков колбасы, - обычная пища поэта, сделалось еще более болезненным и мучительным процессом. По совету случайных собутыльников в пивной, поэт стал много раз в день полоскать рот раствором марганцовки. Пейзаж рта поэта после каждого полоскания можно было сравнить разве что со свежим разрезом сквозь сложную вязь коровьих кишок, когда синие жилы тесно сплетены с пылающими срезами мышц, "Слабо Великому Недбайле-сюрреалисту изобразить такое", - вздохнул поэт, разглядывая свой рот после марганцового полоскания.

Десны поэта продолжали увеличиваться в размерах и выглядели все более зловеще. Грязная бурая кровь постоянно сочилась из них, и каждый плевок поэта был зеленовато-алым. "Сдохну еще на хуй..." - опасливо подумал поэт и обратился за советом к друзьям. Поэт Алейников предложил добавить к марганцовке несколько столовых ложек соли. "Соль, Эдька, - старое чумацкое средство. Пусть выщиплет всю заразу... И энергичное полоскание..." энергичный Володька издал булькающий звук. Он был постоянно энергичен в те годы. Его энергия постоянно подкреплялась свежими порциями алкоголя, принятыми в течение дня.

Ворошилов приказал "Лимонычу" открыть рот. Они сидели у Алейникова на кухне. Дело происходило в далекоотстоящем от Открытого шоссе районе города, - неподалеку от метро Проспект мира, в двухстах метрах от знаменитой мухинской скульптуры "Рабочий и колхозница", в просторечии называемой "Чучела".

"У тебя, Лимоныч, - цинга", уверенно резюмировал осмотр Ворошилов. "По латыни называется скорбут. Следствие недостатка витаминов. Ты фрукты жрешь? Лук нужно жрать, Лимоныч. И чеснок. Витамин "Си" купи. Капусту еще кислую хорошо жрать."

Поэт не поверил, что у него цинга. Такая жуткая средневековая болезнь ассоциировалась у него с арктическими ледяными просторами и никак не вписывалась в атмосферу красивой и пышнозеленой столицы нашей родины в августе. "Какая на хуй цинга, Игорь. Заражение наверняка, вирус..."

"Доставлял Лимонов даме запретные удовольствия, - съязвила присутствовавшая поэтесса Алена Басилова. - Как ее зовут?"

Поэт застеснялся. Несмотря на только что написанную эротическую поэму, он был в общем не очень еще испорченным юношей.

Наташа Алейникова дала ему гранат, и поэт, кривясь от боли съел его весь. Едкий сок впивался в раны, и десны болезненно чесались. Их хотелось разодрать ногтями... Володькины родители жили в Кривом Роге, каковой город находился еще на полтыщи километров южнее Харькова. У родителей Володьки были сад и огород. Именно в августе Володька, Наташа, Ворошилов, наш поэт и еще кто-нибудь из многочисленных друзей Володьки ездили на Курский вокзал встречать криворожскую посылку. Родители Алейникова передавали с проводником пять-десять ящиков разнообразных плодов криворожской южной земли. Плоды прибывали в различных видах: в виде варений, маринадов, свежие фрукты, сало, украинская в жиру колбаса, кабачковая домашняя икра в больших стеклянных банках. Баяки ценились дороже самой икры, их следовало сберегать после сьедания содержимого и отправлять в Кривой Рог с проводником. Гранат не был криворожским плодом, но от Кривого Рогa до Кавказа, чьим плодом был гранат, было рукой подать. Гранат в Кривом Роге стоил в десять раз дешевле, чем на московском центральном рынке.

На следующий день поэт последовал советам сразу всех друзей. Он добавил соли в марганцовку и "верное чумацкое средство" заставило его стонать и плакать от боли. Но желая положить конец медленному гниению своего тела, поэт вытерпел огонь во рту. Он отправился в овощной магазин, где купил луку, чеснока и кислой капусты и в аптеку где приобрел полоскание для рта и витамин "Си" в таблетках. Возвратившись из похода, он занялся полосканием рта двумя жидкостями, - аптечной и чумацкой марганцовкой и поеданием лука, чеснока и кислой капусты. Он очень устал от этих активностей к концу дня.

Верные средства не подействовали, 21-го августа наступило резкое ухудшение. Очевидно было уже поздно применять народные средства и витамины. Может быть нужен был хирург. Может быть он умрет? Кошмар! Поэт закрыл рот, чтобы не видеть кошмара. - Может быть у меня сифилис? - подумал поэт. Сифилис рта? Но где я мог его подцепить? Единственная случайная связь, которую он позволил себе в отсутствие подруги Анны не включала в себя обсасывание полового органа партнерши, но ограничивалась традиционным и даже несколько старомодным совокуплением. Существует ли сифилис рта и если да, каким путем он передается? Цинга? Поэт открыл рот. Бурая кровь постоянно присутствовала во рту, сочась из десен. - Может быть они наконец набухли как прыщи, и теперь их можно выдавить, опустошить, залить одеколоном и назавтра они подсохнут и заживут? Поэт взял чистое полотенце, осторожно наложил его на десна и надавил. Боль перекосила лицо, из глаз выкатились слезы, лоб и щеки и даже затылок взмокли от вязкого пота. Он отнял полотенце от десен и разглядел его. Кровавые отпечатки десен. Он заглянул в зеркало и увидел что рисунок ткани полотенца отпечатался на деснах, как в меру жидкая грязь сохраняет на себе следы прошедшего человека. Перед глазами, наплывая одно на другое, появились мутно-белые, как табачный дым кольца. Поэт закачался и стукнулся коленом о край ванной. Именно в этот момент он понял что у него, должно быть, высокая температура. На кухне, в одном из ящиков буфета соседей, должны, как обычно, находиться бинты, вата, йод, ненужные ему таблетки всех мастей и термометр. По странной иронии судьбы соседка Нина, чистенькая блядовитая женщина, похожая иа неизвестную поэту известную советскую артистку (так утверждала Анна, сам поэт редко посещал кинотеатры), была медсестрой. Увы, поэт не мог обратиться к соседке за помощью, в описываемый период ссора временно разделила соседей. Поссорились женщины Нина и Анна. Ни поэт, ни вполне благожелательный и красивый как Нина, преждевременно седой инженер Дима ссориться не умели.

Поэт нашел в ящике буфета соседей термометр и на десять минут лег в постель, ожидая приговора ртутного столбика. За десять минут он решил, что именно он станет делать, если температура окажется выше 38 градусов. Он примет горячую ванну и пройдет пятнадцать километров быстрым шагом. Игорь Ворошилов, выросший в маленьком уральском городе Алапаевске, обычно применял этот радикальный народный метод против сильной простуды. Но может быть он подействует и против цинги или какая там зараза свила гнездо у него во рту.

Ни хуя себе! - воскликнул страдалец, поглядев на термометр. - 39,2! Почему же я не почувствовал такой высокой температуры сразу при пробуждении? - Потому что ты занят своим ртом, который болит у тебя открытой раной постоянно и поглощает все твое внимание, - ответил он себе. Вчера ты заснул только после того, как выпил полбутылки водки... Поэт встал. И побрел в ванную. Открыл краны...

Он допил оставшиеся в бутылке водки двести грамм, и чувствуя, что сейчас потеряет сознание, вошел во вздымающиеся над горячей ванной пары, содрогаясь опустился в кипяток, при этом вспомнив какого-то римского императора, кажется Тиверия, лечившегося от покрывающих его тело язв серными ванными. - Может быть и мне следовало бы полоскать мои язвы серной водой? Но где ее взять... Он полежал в горячем ужасе сам удивительно холодный до момента, когда ему стало казаться, что сейчас он потеряет сознание. Выступив одной ногой из ванной, он не смог поднять вторую ногу достаточно высоко и упал. Белые кольца дыма превратились в непроницаемые дымовые круги. Взаимно зацепляясь, круги -стаей летающих тарелок порхали на месте бледно-зеленой стены.