Кольца детей Ауле - Вадим Арчер

– И чем же он болен?

Разносчик тяжело вздохнул и поднял глаза на Горма. Оттуда глядел устоявшийся страх, граничащий с ужасом.

– Смертью он болен, вот чем. – Гном понизил голос до едва слышного шепота: – Тебе тут плохо – а нам-то как плохо, браток! Стал наш Грор словно нежить какая-то, и всех вокруг за собой тянет. Коугнир хотел его вразумить – и все, врагом заклятым стал.

Стражники придвинулись поближе, молчаливо участвуя в разговоре.

– Может, отпустите меня, братки? – попросил Горм. – Гнусное ведь дело, сами понимаете.

– А что толку, что понимаем… Тебя у входа взяли, там про тебя знают. Ты ничего дурного не сделал, и то вон чего, а что с нами будет, даже и подумать страшно. Грор и сыновей своих не щадит, чего уж о нас говорить!

– С ними что-то случилось?

– Сбежали они с матерью к Фарину, первыми сбежали. А за ними кое-кто из Почетной Десятки, понятное дело, с семьями. Сейчас у нас чем ближе к вождю, тем опаснее.

Горм представил себе положение родных и близких Грора, медленно превращающегося в нежить, и содрогнулся.

– А с Фарином… ничего такого не происходит? – решился спросить он.

– В их клане поговаривают, что у него в последнее время характер испортился. Небось, из-за Грора – соседи все-таки. А так он у них нормальный, с нашим не сравнить.

– Может, вы хоть посоветуете, как мне выкрутиться? На допросе чего объяснить, или как?

– Не знаю, что и сказать… Если ты убежишь, ты нас подставишь, а на допросах у нас никто ничего не спрашивает. Просто пытают аданов для Грора, а он приходит туда смертью дышать.

В глубине коридора раздался звук шагов. Все трое гномов как-то одинаково вздрогнули и попятились. Разносчик торопливо захлопнул дверь и задвинул ее на засов. Горм не обвинял их ни в чем, он понимал, что никто из здешних гномов не хочет творить зло, что все они смертельно боятся чудовища, в которое превратился их правитель. К несчастью, никакое понимание не улучшало его положения, которое оставалось безвыходным, просто отчаянным. Он заметался по камере, призывая Небесный Молот на свою макушку, но проклятая железка бездействовала, так и не подсказав никакого выхода.

Горм топтался из угла в угол, пока не споткнулся о миску и чуть не опрокинул ее. Силы нужно было беречь, и он съел остывшую кашу. Поев, он швырнул миску в дверь, чтобы дать хоть какой-то выход ярости, и уселся ждать, что будет дальше.

Около полудня за ним пришли двое стражников, постарше и помоложе. Молодой гном надел на него цепи, пожилой замкнул их висевшим на поясе ключом. Горма вывели из камеры и повели на допрос. Идти оказалось совсем недалеко – пыточная была за ближайшим поворотом. Когда Горма ввели туда, он увидел висевшего над жаровней атани – раздетого догола мужчину средних лет. Все тело бедняги было покрыто синяками и ожогами. Стражники приводили его в чувство холодной водой, пока гном-пыточник калил щипцы на углях.

Сначала Горм не видел ничего, кроме этой ужасной картины. Оправившись от потрясения, он заставил себя отвести глаза от пленника и оглядел комнату. В нескольких шагах перед истязаемым стояло подобие трона, на котором восседал вождь клана. Горм успел подумать, что нет зрелища страшнее, чем истерзанный атани над жаровней, но при первом же взгляде на Грора понял, что ошибался.

Лицо главы клана казалось тончайшей маской, под которой таилась черная пустота, глаза горели темно-багровым огнем и не отрывались от пленника. Грор так упивался муками жертвы, что не видел ничего, кроме поникшего тела.

– Шевелитесь, подонки!!! – зашипел он, дернув секирой. – Сколько мне еще ждать, пока он очнется!!!

Стражники вздрогнули и с удвоенной силой начали плескать воду пленнику в лицо. Горм почувствовал, что у него подкашиваются ноги – не столько от того, что он следующий на очереди, сколько от лицезрения Грора, находившегося на грани живого и неживого. Последняя капля жизни, еще остававшаяся в этом исчадии смерти, делала его еще страшнее.

Истязаемый вздрогнул и застонал. Пальцы Грора хищно стиснули рукоять секиры.

– Щипцы!!! Давай щипцы!!!

Пыточник поспешно схватил щипцы и прижал их к груди пленника. Тот взвыл от боли. Грор привстал на троне, его обезумевшие от экстаза глаза запылали багровым огнем.

– Еще!!! Еще!!!

Вдруг шипение Грора перешло в нечленораздельный вопль, полный такой смертельной, потусторонней силы, что стражников затрясло, а пыточник выронил щипцы. Вой усиливался, источая черную жуть, сводя с ума. Казалось, невозможно было услышать его и сохранить жизнь и рассудок.

Пыточную пронизал ледяной холод – не мороз, а холод смерти, проникающий в самые кости. Молодой стражник рядом с Гормом заорал и кинулся бежать. Горм сделал бы то же самое, невзирая на цепи, если бы у него не отнялись язык и ноги. Над Грором взвивалось черное облако, окружавшее вождя наподобие испарений. Оно распространялось, расширялось, вместе с ним уходили и остатки телесности, оставляя за собой мертвую пустоту.

Горм рухнул на пол и на четвереньках пополз куда-то в сторону, все равно куда. Его единственным и всепоглощающим желанием было превратиться в червяка, в таракана или во что-то еще более мелкое и незаметное и шмыгнуть в первую попавшуюся щель. Почти не соображая, что он делает, Горм втиснулся между стеной и стоявшими рядом ящиками для пыточного инвентаря и вжал свое тело в пол. Сверху на него упало еще одно тело, живое, дрожащее. На грани осознания он замечал, что черное облако вокруг вождя рассеялось и тот начал подниматься с трона.

Последняя капля жизни покинула Грора, и он стал бестелесным призраком. Черная пустота в королевских одеждах устремилась к висевшему на цепях пленнику, вцепилась ему в горло и одним глотком выпила его жизнь. Удовлетворенно зашипев, призрак взмахнул секирой и снес голову пыточнику. На его правой руке блеснула голубая искра «Мир-Хигира».

Это было превращение в назгула, первого назгула Саурона. Пока темные силы не улеглись в нем, он буйствовал в слепом безумии, упиваясь смертью и разрушением. Он кинулся за разбегающимися охранниками, убивал, крушил, пил их жизни, затем помчался к камерам, отодвигая засовы один за другим и приканчивая пленников. Его шипящий, мертвящий вой разносился далеко по коридорам, вызывая паническое желание бежать прочь без оглядки.

Горму повезло – обезумевший призрак не заметил его убежища. Леденящий вой отдалялся, пока не заглох где-то в коридорах Тумунзахара, но Горм не смел шевельнуться, придавленный тяжестью другого тела. Наконец оно завозилось, закряхтело и стало подниматься на ноги.

– Вставай, браток, – раздалось над ним.

Горм перевернулся на бок, выполз из-за ящиков и сел. Перед ним стоял пожилой стражник, один из тех, что конвоировали его в пыточную.