Супервулканы. Неожиданная правда о самых загадочных геологических образованиях Вселенной - Робин Джордж Эндрюс

об извержении после того, как ему удалось сбежать от опасности. Это первые подробные описания извержения вулкана в истории человечества: некоторые даже полагают, что именно они знаменуют рождение науки вулканологии. Тип извержения, вызванного Везувием, позже был назван учеными плинианским.

В первом письме он описывает своего дядю, Плиния Старшего, который попытался проплыть на лодке через вулканическое облако в форме зонта, выходящее из Везувия, чтобы его изучить. Когда он получил известие, что его другу грозит опасность, он изменил курс, но продолжал делать наблюдения. Он прибыл в пункт назначения, город Стабии, и попытался успокоить своего друга, но тут здания начали рушиться и на них посыпались камни. Море взволновалось, и, не сумев спастись, он умер на берегу, задохнувшись от огня и серы, которые вскоре погубили всех жителей города.

Во втором письме Плиний Младший скрупулезно описывает, что он увидел за Неаполитанским заливом, когда они с матерью оттуда бежали. Он описывает землетрясения, грозящие разрушить сушу; море, которое втягивается в себя, оставляя морских существ лежать на сухом песке; «ужасное черное облако», которое «разрывали гигантские языки пламени, похожие на молнии»; это облако «надвигалось на землю позади нас, будто наводнение».

Отдохнув на мгновение, они обнаружили, что их быстро окутывает тьма. Они слышали, как в темноте люди в ужасе причитали, пытаясь найти своих близких, потерявшихся в адском тумане. «Некоторые люди так боялись умереть, что молились о смерти, – писал он. – Многие воздевали руки к богам, но большинство утверждало, что богов больше нет и что для мира настала последняя вечная ночь…» Плиний говорит, что в то время он храбрился, но отмечает: «Меня поддерживало только утешение, что весь мир погибает вместе со мной».

В конце концов, когда тьма рассеялась, свет с трудом пробивался сквозь пыль и пепел, как будто произошло солнечное затмение. Окрестности до самого горизонта были затянуты плотной снежно-белой пеленой.

После великой катастрофы 79 года Везувий извергался еще несколько раз. В декабре 1631 года очередное извержение похоронило несколько деревень и унесло тысячи жизней. Олимпийские игры должны были состояться в Риме в 1908 году, но в апреле 1906 года очередной приступ Везувия вынудил и без того отстающих от графика итальянцев перенаправить финансы и внимание на восстановление региона, а роль олимпийской столицы передать Лондону [9].

Последнее извержение вулкана произошло в 1944 году. На этом этапе Второй мировой войны фашисты уже отступали. Италия капитулировала перед союзными войсками в сентябре предыдущего года, и те создали свои передовые базы в Неаполитанском заливе и его окрестностях. Весной 1944 года Везувий проснулся [10]. Взрывное извержение имитировало звуки артиллерийского огня, посылая в воздух вулканический пепел, глыбы и лавовые бомбы. Потоки лавы подбирались к нескольким деревням и городам, вынуждая людей эвакуироваться. Некоторые дети следовали за движущейся лавой, когда она неспешно текла вдоль дорог; одни жарили на ней каштаны, другие прикуривали сигареты [11].

Так случилось, что союзники устроили аэродром для своих бомбардировщиков всего в нескольких километрах от подножия разъяренной горы. Застигнутые врасплох, но не в силах отвести взгляд, многие наблюдали за надвигающейся бурей, застыв на месте. Письменный отчет [12], приписываемый сержанту Роберту Макрею из 489-й эскадрильи [13], живописует суровую картину. «Глядя сегодня вечером на гору, можно подумать, что весь мир в огне, – писал он 20 марта. – Когда облака проходят над вершиной горы, можно увидеть, как пламя и лава вырываются высоко в небо, разливаются по сторонам и красными потоками стекают по склонам». Посмотрев в бинокль на вершину, он увидел, как «пламя, искры и лава… извергаются из кратера, как рис на свадьбе», и это пиротехническое представление сопровождалось жутким грохотом, пробирающим до костей.

В течение следующих нескольких дней небеса разверзлись, и «черные камни самых разных размеров, некоторые с футбольный мяч, в огромном количестве падали вниз, полностью покрывая землю, ломая ветви деревьев, пробивая палатки и их полы, разрывая металл, ткань и плексиглас самолетов». Солдаты надевали стальные каски, когда бежали в укрытие, а гражданские обходились кухонными кастрюлями или большими корзинами. В конце концов все были вынуждены эвакуироваться, пока не закончится самое худшее.

25-го числа, после завтрака, Макрей и другие получили приказ осмотреть повреждения. Они обнаружили, что 88 бомбардировщиков B-25 Mitchell пробиты камнями и полностью выведены из строя, что стоило им ценнейшего вооружения и 25 миллионов долларов. К счастью, обошлось без жертв: «травмы ограничивались вывихом запястья и несколькими незначительными порезами». И через неделю, с гордостью писал он, 340-я группа бомбардировщиков снова была готова к вылетам – так что вулканы и нацисты могут, как говорится, идти лесом.

Хотя извержение не представляло большой опасности, нервы оно все-таки потрепало: автор пишет, что несколько солдат, как и он, молились о том, чтобы остаться в живых. Но, вспоминает Макрей спустя время, главным чувством, которое они тогда испытывали, был благоговейный трепет. Люди просто не могли ни поверить, ни описать жуткое, потустороннее зрелище, свидетелями которого они стали. «Это зрелище нужно запомнить. Как ни странно, в нем есть что-то удивительно прекрасное. Темные облака на фоне красного сияния, в котором время от времени вспыхивает яркое пламя, – потрясающая картина», – написал он.

В хронике Макрея порой чувствуются отголоски рассказа Плиния Младшего. Несмотря на то что их разделяют тысячелетия, чувства, которые вызывают у нас извержения, почти не изменились. Невозможно отрицать, что вулканы могут убивать, и это порождает страх. Это вполне объяснимо. Но если смотреть на извержения с безопасного или относительно безопасного расстояния, как это происходит в большинстве случаев, страх сменяется изумлением. Еще до того, как хотя бы попытаемся мыслить научно или рационально, наша челюсть отвисает, глаза расширяются, а сердце начинает бешено биться. Мы видим нечто, не похожее ни на что другое, – сияющий и кипящий раскол в привычной картине реальности.

Время идет. Но воздействие вулканов и извержений на наше сознание неподвластно времени, независимо от того, где они происходят – на суше, под водой или в космосе.

Эта книга не о вулканах – по крайней мере, не совсем о них. Она о путешествиях во времени. Не знаю, как вам, а мне такая возможность приносит большое облегчение. Мечты о других временах дают удивительное чувство контроля, особенно когда окружающий мир стремительно погружается в хаос.

У нас есть только одна жизнь. Это глубоко отрезвляющая мысль. Она не заставляет меня бояться смерти как таковой, но побуждает тревожиться о потерях и жалеть об упущенных возможностях. Иногда я не сплю до поздней ночи, негодуя на быстрое течение времени. Даже во время пандемии коронавируса, когда одновременно происходит все и ничего,