Вечерняя звезда - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф

— А на этой картинке — город лягушек? — спросил Шишарик, тыча пальцем в экран.

— Кажется, да, — сказала Аврора.

— Я хочу, чтобы Кермит был один, — потребовал Шишарик. — Это должен быть только мой Кермит. — Он уже умел понимать цифры, знал, как они выглядят, и еще знал дни недели, хотя названия дней его не особенно заинтересовали. Ничего в мире не интересовало его сильней, чем его друг Кермит.

— Почему ты там? — спросил он Кермита, повернув его в машинке с картинками.

Бабуля на минутку взяла Кермита из рук Шишарика, чтобы тот смог ему ответить.

— Я — просто бедный лягушонок, и я здесь работаю, — ответил Кермит.

Когда в этот вечер Шишарик вернулся с Кермитом домой, он был немного встревожен. Ему не понравилось, что Кермит оказался таким хитреньким, что мог быть сразу в двух местах. Он не стал ничего рассказывать своим Большим, потому что они не слишком дружили с Кермитом. Им не нравилось, что Шишарик слишком часто целует и обнимает Кермита. Его Большим хотелось, чтобы он целовался и обнимался только с ними. Мама всегда хватала его, заставляла сидеть у себя на коленях и слушать сказки. Она не понимала, зачем ему вместо этого проводить время в одном из своих любимых уголков вместе с Кермитом. Их любимым местом был куст во дворе, но был и еще один укромный уголок, в шкафу. Иногда, когда мама хватала Шишарика, он начинал пинать ее, пытаясь освободиться и не сидеть у нее на коленях, чтобы вернуться в свою собственную жизнь. Но мама была сильная, и ему это не всегда удавалось. Она просто держала его так, что ноги больше не могли пинать ее. Если же он начинал кусаться, чтобы его отпустили обратно в его мир, где был город лягушек, она поднимала его на руках в воздух и смеялась. Клодия при этом тоже смеялась, но сажать Шишарика к себе на колени побаивалась.

— У папы дрожат руки, когда он читает мне сказки, — однажды сказал Кермиту Шишарик. — Неверное, он болеет.

Когда они с Кермитом разговаривали, Шишарик говорил за обоих, если только не видел, что Кермит оказался в машинке с картинками. Тогда Кермит говорил сам. Но у Шишарика в доме не было машинки с картинками, и у них в доме он сам никогда не говорил.

Шишарику хотелось, чтобы родители достали ему машинку с картинками, чтобы Кермит мог говорить сам, если захочет. Но его родители не любили машинку с картинками. Как-то раз они с Кермитом играли его кубиками с греческими буквами, и тут приехала Большая Бабуля. Она ругалась с его родителями из-за машинки с картинками, а Шишарик с Кермитом затаились и слушали.

— Мне и в голову не могло прийти, что среди моих родственников будут такие интеллектуалы, которые не позволят собственному ребенку смотреть телевизор, — сказала Большая Бабуля. — Ничего удивительного, что ему потребовалось столько времени, чтобы начать говорить. Детям нужно слышать устную речь, прежде чем они начнут говорить.

— Он слышит достаточно устной речи, — сказала Джейн, сердясь. Она собиралась плюнуть на все семейные дела и на пару часиков съездить к Клодии.

— Да, но как часто? — спросила Аврора. — У меня такое впечатление, что вы оба только тем и занимаетесь, что сидите над своими классическими текстами. Уж если вы не собираетесь разговаривать со своим собственным ребенком, вы могли бы хоть телевизор ему купить, чтобы он слушал, как говорят на его родном языке.

— Я бы рискнул, но Джейн не хочет, — сказал Тедди.

— А в чем тут риск? — поинтересовалась Аврора. — Я вот смотрю телевизор. Вы что, считаете, что я — умственно отсталая?

— Нет-нет, вы — не умственно отсталая, но ведь вам и не два годика, — сказала Джейн с некоторой злостью в голосе. — Я не хочу, чтобы Шишарик рос, глядя на все это безобразное насилие и все прочее, что теперь показывают по телевизору. Даже мультфильмы — это мусор, в котором сплошные драки и убийства.

— Ну нет, я не согласна, — запротестовала Аврора. — Пока что нам с Джонатаном одинаково нравится Кермит. По-моему, я и дня не пропускаю, чтобы не посмотреть мультики про него. То, что он говорит, вряд ли можно считать мусором и сплошным насилием.

— Исключения есть, но их слишком мало, — проворчала Джейн.

Шишарик думал, что еще немного, и мама превратится в зверя, но тут зазвонил телефон, и он побежал ответить. Папа объяснил ему, что когда все были заняты, отвечать на телефон было его делом. А сейчас он почти всегда старался сам отвечать на все звонки, даже если его Большие и не запирались в спальне. На этот раз звонила Клодия.

— Шишарик, привет! А мама дома? — спросила она.

— Я теперь живу в городе лягушек, — сказал ей Шишарик, но все же отнес телефон маме, и та начала говорить тихо-тихо. Большая Бабуля поднялась, собираясь уехать, и они с папой и Кермитом стали спускаться по ступенькам к ее машине.

Большая Бабуля подняла его на руки, несколько раз поцеловала. Она так вкусно пахла, что Шишарик ничего не имел против этого. Она поцеловала и Кермита.

— Мне нравится Большая Бабуля, — сказал Шишарик Кермиту. Они проводили Бабулю и отправились во двор, чтобы побыть вдвоем. Они сидели в траве, на Шишарике были только трусики, и трава щекотала его.

— Жалко, что она не привезла нам книжек со сказками, — сказал Кермит. — Пойди попроси ее.

Шишарик побежал к Большой Бабуле — она все еще стояла у своей машины и разговаривала с папой.

— Кермиту хочется, чтобы ты привезла нам какие-нибудь новые сказки, — сказал Шишарик, дергая бабулю за юбку. — А то у нас нет новых сказок.

— Конечно, вам нужны новые сказки, — сказала Большая Бабуля. — Обещаю, что позабочусь об этом, и очень скоро, Джонатан.

— Она зовет меня Джонатан. Это она придумала для меня, — сказал Шишарик, возвращаясь к Кермиту на колючую траву на лужайке.

— Жалко, что у меня нет самолета, — сказал Кермит. Когда их возили куда-нибудь на машине, они всегда смотрели на небо, надеясь увидеть в нем самолет.

— Нравится это ей или нет, но телевидение — это часть нашей культурной жизни, — сказала Аврора. — Ничего плохого не будет, если он будет смотреть немного мультфильмов — ни тебе, ни Джейн это — не повредит. Вам обоим не повредило бы иногда просто посмеяться.

— Вряд ли Джейн будет смеяться над тем, что показывают по телевидению, — сказал Тедди. — Раньше ей хотя бы нравилась Кэрол Бэрнетт, но ее теперь на телевидении нет.

Авроре показалось, что Тедди выглядел немного измученным. В глазах его не было никакого огня. Даже того огонька не от мира сего, который появлялся в них, когда терял уравновешенность. Сейчас он неуравновешенным не выглядел — это был просто грустный человек. Он всегда был милым, но слабым человеком, вот как сейчас.

— Что случилось? — спросила она, надеясь, что этот внезапный вопрос может заставить его рассказать о своих бедах.

— Да ничего особенного, — сказал Тедди. — Видимо, это просто жизнь.

Джейн уже спустилась по ступенькам и помахала им, выходя на тротуар.

— Она уезжает, — сказал Шишарик Кермиту. — Пусть она никогда больше не приходит. Она трясет меня, когда злится.

Иногда он любил мамочку больше всего на свете, но никогда не забывал, что она умеет превращаться в зверя, и вот это было страшно. Один раз она стала такой страшной, схватила Кермита и выбросила его из окна. Шишарику пришлось мчаться вниз по ступенькам и подбирать его. Кермит не ушибся, но Шишарик этого не забыл и маму не простил. Вот папуля никогда не сердится так сильно, что мог выбросить Кермита из окна. Когда сердился папуля, он только начинал дрожать и говорить писклявым голосом.

— Наверное, она просто поехала к Клодии, — сказал Тедди. Бабушка не спрашивала, но он и сам почувствовал, что ему нужно было как-то объяснить молчаливый уход своей жены.

— Ах да, это же ее подруга, — сказала Аврора. — Ты из-за нее так опечален?

— Нет! — торопливо ответил Тедди. — Не имею ничего против того, чтобы она виделась с Клодией.

— Тед, ты уверен? — спросила Аврора. — Теоретически я с тобой согласна. Я глубоко убеждена в том, что каждый человек принадлежит сам себе, и если кому-то нужно иметь что-то с другими людьми — это его личное дело.