Ведьма. Истоки - Галина Валентиновна Чередий

глубиной едва ли не до кости, но страшнее всего было смотреть на его лицо — потемневшее до землистого цвета, с ввалившимися щеками и глазами и кровавыми потеками на подбородке. Мой импульс помочь, обнять был мгновенным, мощным и безусловным, чем-то сродни инстинкту, наверное, поэтому так и не отпущенная мною на уровне сознательного приказа вода среагировала. Сдержанно бурливший уже у обочины поток на этот раз мягко, хоть и очень стремительно, скользнул к нам и подхватил Лукина, образовывая нечто вроде глубокой колыбели или чаши из сомкнутых ладоней.

— Люська, блин! — попытался тот взбрыкнуть и вырваться, но куда ему против стихии. — Время уходит! По дороге латать меня будем!

Но я все же не послушалась сразу, зачерпнула воды из окружавших его струй и стала лить на его раны и лицо, нашептывая мольбы-приказы вернуть здоровье, смыть все следы вредоносного колдовства и залечить все повреждения, нанесенные заклятьем за нарушение магических клятв. А в том, что это были они, уже не сомневалась, опыт есть ведь и личный, и из книг и уроков ведьмака. Как и понимание, что внешние травмы — ерунда по сравнению с тем, что подобная магия сделала с ним изнутри.

— Пей давай! — велела, окропляя водой со влитой мною целительной силой его сжатые до белизны губы, и он таки подчинился, однако тут же опять задергался.

— Все-все, хорош, василек, спасибо! Серьезно, мы вот-вот спалимся!

— Я закончил! — крикнул Василь, завязывая все отнятое у наших обезвреженных противников имущество в узелок из своей рубахи. — Можем ехать.

— Под ноги это все кинь, — велел ему заметно порозовевший и подвижный Лукин. — По пути в речку какую-нибудь выбросим. Давай, Люсь, выключай спец-эффекты!

Легко сказать! Отпустить его из целительного омывающего захвата получилось запросто, но вот взять и разорвать контакт с призванной мощью, настолько дико искушающе покорной моей силе и воле, настолько невообразимо всемогущей…

— Люська, блин! — каркнул Данила строго, стоявший уже на ногах. На асфальте остались валяться три серебряные короткие стрелы с жуткими широкими наконечниками-гарпунами, которые он с явным удовольствие пнул, отправляя в траву на обочине. — Кто главный?!

Вопросительный окрик возлюбленного отрезвил, и я все же разорвала контакт, хотя для этого пришлось даже помогать себе бесполезными, но решительными взмахами руками, и в какой-то момент появилось тошнотворное ощущение, что тяну из себя жилы. А вслед за этим накрыло та-а-акой тяжеленной усталостью, прямо-таки изнеможением, что я едва-едва, шаркая на полусогнутых и сгорбившись, доплелась до светлого внедорожника и взобралась на заднее сиденье. Салон весь в коже мягко-сливочного цвета и наполнен изысканным ароматом из разряда “очень дорого”, тачка-то похоже Василины. Лукин передвигался немногим активнее меня и уселся рядом с глухим стоном. Оборотень только собрался запрыгнуть на водительское место, как я вспомнила.

— Лошади! — и прежде чем мужчины мне возразили, попросила: — Василь, пожалуйста, передай мою просьбу лешему — пусть он велит слугам своим отогнать их осторожно до окраины ближайшего поселка. Там хоть кто-то о животинках позаботится. Обещаю ему добром отплатить позже.

Василь не стал возражать, молнией метнулся к лесу и оттуда вскоре донесся его громкий раскатистый голос.

— Как ты? — спросила я тем временем у Данилы, внимательно всмотревшись в его бледное, но уже не смертельно, лицо, для чего, между прочим, потребовалось немало усилий — меня натуральным образом вырубало, едва язык ворочался.

— Я — самонадеянный придурок, и так мне и надо, — вяло огрызнулся Данила, обхватил мое лицо ладонями и поцеловал. В лоб, в охотно прикрытые веки, в губы. Кратко, скуповато, не даря ласку, а скорее уж убеждаясь, что все еще может это сделать.

— Нет-нет, не сработает, Лукин, — пробормотала я, борясь с неумолимо наваливающейся слабостью. — Ты на этот раз не отделаешься просто констатацией очевидного. Мы будем говорить об этом, но не сейчас.

— А если я скажу, что мне жаль, я признаю свою вину и высокомерие и извиняюсь, то мы сможем обойтись без жесткого разбора полетов?

— Не-а. Ну, конечно, если ты желаешь продолжения наших отношений.

— Блин, а можно сейчас без всей этой мутной хрени про отношения? — вздохнул он досадливо.

Я хотела открыть глаза, но хотеть — не значит мочь.

— Сейчас — запросто. Лучше расскажи — почему меня так тотально расплющило, — я, смирившись с состоянием, привалилась головой к стеклу.

К Лукину было бы куда как приятнее, но он весь раненый, не приведи Луна еще потревожить.

Хлопнула дверца, взревел мощный движок, мы поехали.

— Ну а как ты хотела, василек? Ты только что ворочала стихией, да еще вытворяла что. Не забывай, что ты только потомок элементаля, а не чистокровное стихийное существо. Да еще и выбрала не стезю чистой природной мощи, а решила сохранить в себе максимум человечности. А силы человеческие конечны, Люсь, в отличие от природных стихийных. Плюс еще и фокус с обнулением памяти этих… Охренеть, конечно.

— Почему? — буркнула сонно, держась только на упрямстве и любопытстве.

— Потому что, просто убить их было бы в разы менее энергозатратно, предполагаю, — ответил ведьмак и добавил почти шепотом: — Вечно ты творишь совсем не то, чего от тебя ожидаю.

— Сестренка, прозвучит по-извратски слегка, но если край надо, я могу поработать твоей подзарядкой разок, — подал голос Василь. — Думаю, мы сможем как-то жить с этим дальше.

— Слышь ты, псина сутулая, тогда в нашей команде станет два полудохлых подлунных и один совсем дохлый! — вызверился на него Лукин. — Рули давай.

Ведьмак завозился, и через полминуты мне на колени легло нечто увесистое, а вслед за этим я ощутила поток живого тепла и узнала его.

Айдана. Молчаливая, покорная и работающая теперь как надо — источником возвращающим мне силы.

Все, дальше сопротивляться желанию уснуть я не стала. Сквозь сон слышала иногда как хлопала дверь, негромко говорили мои спутники, пахло бензином. Несколько раз глаза удавалось открыть и уткнуться взглядом в запрокинутый подбородок тоже спящего Данилы, на коленях которого покоилась моя голова. Смены положения не запомнила. А вот полноценно, по настоятельному зову организма в санузел, я проснулась уже в собственной постели дома и в одиночестве. Потянулась, позволив в себя проникнуть и разлиться повсюду этому бесконечно-кайфовому ощущению — быть дома после вроде недолгой, но настолько изменившей все, отлучки. Села, осмотрелась. Бирюзовая глыба на прикроватной тумбе, книга рядом. А вот Лукина нет. Причем, я