Собрание сочинений. Том 8. 2013–2015 - Юрий Михайлович Поляков

Теперь – второй. Десять лет страной правил пьяница. Это как? Мы резали на иголки линкоры, отпиливали боеголовки, а американцы все это время обкладывали нас по периметру. Кого наказали? Никого. Путин – кадровый сотрудник КГБ и терпит в правительстве агентов ЦРУ. Почему?

– А кто в нашем правительстве из ЦРУ?

– Скажу. Потом. Если захотите. А вам не интересно, почему русские женщины, самые целомудренные в мире, стали поголовно проститутками и совокупляются черт знает с кем? Даже с неграми. Это мой второй вопрос! Он вас, вижу, не волнует? Конечно, если бы у вас была дочь…

– У меня есть дочь. Даже две…

– Разве? Странно… Но это не важно. Поймите, щепетильность женщины – залог чистоты нации!

…Гена вспомнил рыжий переходящий лоскут Алисы, сытую улыбку Маугли и молча согласился с «чайником». Нет, Зоя никогда бы так с ним не поступила. Никогда!

…Чекист помог Скорятину перетащить коробки из зала прилета на стоянку такси и уместить картонный куб с телевизором в багажник черной «Волги», левачившей у аэропорта. Друзья обнялись и расстались навсегда. Впрочем, нет, однажды Гена в ожидании очередного нагоняя томился в приемной Кошмарика, пока тот совещался со Злотниковым, провалившим выборы. Наконец Сёма, злой и красный, выскочил из кабинета. Его тут же стеной окружила охрана. Так вот, один из «секьюрити» был вылитый Валера, только постаревший и облысевший, но еще бодрый. Он всем распоряжался, командовал в шипящую рацию и даже не глянул на своего чикагского друга, хотя явно узнал. Так, наверное, и погиб, бедняга, вместе с боссом, когда мотоциклист прилепил к крыше бронированного «мерса» бомбу. Или он ехал в другой машине? Какая разница! Человек, выпавший из твоей судьбы, в сущности, так же мертв, как и все те, кто зарыт в тесной кладбищенской ограде.

«Левак», крутя баранку, косился на яркую плоскую коробку с видаком, которую счастливый обладатель бережно держал на коленях. Наконец водила не выдержал:

– Откуда?

– Из Штатов.

– И почем?

– Видак – двести. Телик двести пятьдесят.

– Недорого.

– Просто повезло – на сейл попали.

– На что попали?

– На распродажу. Сезонная уценка.

– С браком, что ли?

– Почему с браком? Перепроизводство там у них. Не знают уж, как товар продать, чем зацепить. Берешь двойку – сразу скидка 50 процентов.

– А сколько же там народ получает?

– По-разному. Работяги – тысячу-полторы долларов.

– В год?

– В месяц.

– Вот суки!

– Кто?

– Коммунисты долбаные!

Предусмотрительный Гена повез покупку не домой, а к Алику. Тот обещал за хорошие деньги пристроить технику знакомому жестянщику с кунцевского автосервиса. Бирюзовые бусы Веркин уже сдал троюродному ювелиру. План был такой: забрать у друга выручку за вычетом долга, отдать на реализацию «двойку», потом днем, когда Марина на работе, заскочить домой, вынуть из тайника Зоино ожерелье, быстро собрать вещи и улететь в Тихославль – без рыданий и объяснений. Как говорили в те годы: «Уходя – уходи!»

Бывший рыцарь правды встретил гостя в махровом халате. Он переживал трудные времена. Не без папиной помощи его взяли в АПН и готовили к засылке в Австрию – собкором. И вдруг он по-дурацки погорел на валюте – спьяну решил разменять в «Метрополе» сто долларов. Дело-то пустяшное, привычное, но Алик попал под декаду борьбы с фарцовщиками. Расстрелять, конечно, не расстреляли, не те времена, но загранка накрылась большим медным тазом с колосистым гербом на днище, да еще отец в ярости набил сыну морду, и тот долго не мог показаться на людях. Поганца пристроили в «Пионерскую зорьку», и он теперь приторным голосом рассказывал в эфире, как юные поколения всего мира завидуют счастливому советскому детству.

– Ну ты дал! – восхитился Веркин, обнимая однокашника.

– А что случилось?

– Твоего «Многоженца» Горбач на Политбюро цитировал. Сказал: только гласность может сломить агрессивно-послушное большинство. Знаешь?

– Нет. Я же прямо с самолета.

– Слушай, Ген, я хочу свою газету организовать.

– А разве можно?

– Скоро будет можно, хотя и трудно. Я на «коня» надеялся, но он теперь не при делах.

– А что такое?

– Выперли папаню по собственному желанию.

– За что?

– Не с теми водку пил. Теперь на даче кроссворды разгадывает. Поговори с Исидором! Он у Яковлева через день бывает.

– А как назовешь газету?

– «По прочтении сжечь!» – хихикнул Алик.

– Я серьезно!

– Еще не думал.

– Назови «Честное слово».

– Здорово! Прямо сейчас придумал?

– Угу.

– Такая голова и такому дураку досталась! Не разводись с Мариной!

– Ты-то откуда знаешь?

– Все знают.

– Я люблю другую.

– Гена, любовь – это функциональное расстройство. Лечится регулярным семяизвержением. А семья – святое.

– Не обсуждается.

– Ну и поц! Вот к чему приводят смешанные браки. Еврей так никогда бы не поступил! На, забирай свои башли! Долг я вычел… – Веркин протянул перехваченную аптечной резинкой пачку красных десятирублевок с камнелицым Ильичом.

– Спаси-ибо, – Спецкор, недоумевая, взъерошил купюры: денег было явно маловато.

– Я свои семь процентов снял, – уловив сомнения, разъяснил Алик. – Комиссионные. Обычно берут десять, но я по-дружески…

– Конечно, конечно… – торопливо закивал Скорятин.

Он еще ни разу не сталкивался с рыночными отношениями между друзьями и близкими. До сих пор в Генином кругу и одалживали, и посредничали безвозмездно, даже его оборотистый тесть.

– За «двойку» возьму пять процентов! – лучезарно пообещал однокурсник.

– Почему же?

– Скидка за «Честное слово»! – Взор рыцаря правды заволокло счастье вынужденного благородства. – В жизни все имеет цену. Бесплатно только птички поют. Знаешь, кто сказал?

– Кто?

– Шаляпин.

«Может, это и есть социализм с человеческим лицом? – думал спецкор, спускаясь в лифте. – Общество цивилизованных кооператоров. Или это уже капитализм?»

– А вы знаете, что трупы в могилах теперь не разлагаются? – спросил Николай Николаевич.

– Почему? – очнулся главный редактор.

– Почему-у? – передразнил «чайник». – Из-за консервантов, которые мы с вами кушаем. На Страшном суде все будем как огурчики. Пошутил. Теперь шестой вопрос. Как получилось, что флаг новой России по расцветке один в один с этикеткой «Пепси-колы»? Замечали?

– И в самом деле: красный, синий, белый… Вы верите в теорию заговора?

– Заговор, мой друг, – это не теория, а тысячелетняя практика. Вспомните ветхозаветных интриганов!

…По пути домой окрыленный Гена залетел на почту и дал Зое телеграмму: «Буду сегодня вечером. Встречай! Люблю. Люблю. Люблю».

Знакомая почтовая девушка уже не посоветовала сократить количество слов, а лишь завистливо вздохнула.

Но дома его встретила Ласская в черном платье.

– Борис Михайлович? – с порога догадался он.

– Павел Трофимович… Котенок, мне очень жаль!

Отец умер от обширного инфаркта, разругавшись со сменным мастером из-за несправедливого распределения продовольственных заказов в цеху: курица, гречка, чай, колбаса, зеленый горошек… Мать перечисляла продукты и плакала в трубку, потом мертвым голосом попросила купить недорогой